«Живых не впустит никого,
«Разинув рты все по аршину,
«Сжигает всех так как мякину,
«Не оставляя ничего.
«Теперь я думаю что можно
«Тебя Плутону показать;
«Смотри: готовься ж ты как должно,
«Чин чином пред него предстать;
«А царства адского княгине,
«Жене Плутона Прозерпине,
«С учтивостию щегольской
«На цыпочках шагнув поближе
«И поклонялся ей пониже
«Поднесть сучок наш золотой».
Еней таращил нараспашку
И раздирал свои глаза,
Их протирая об рубашку,
Но ни малейшего аза
Не мог приметить пред собою.
Сумрачной было то порою
В осеннюю претемну ночь;
Герой наш не видал ни крошки,
Хоть пялил все глаза как плошки,
И разевал их во всю мочь.
Старуха молодцу сказала:
«Тебе, мой друг, я верю в том;
«От света самого начала
«Еще во смертном ни одном
«Столь быстра не бывало зренья,
«Чтоб выдти мог из ослепленья,
«И видеть в здешних всё местах;
«Все люди страждут слепотою,
«Ни зги не видят пред собою,
«Мерещится у них в глазах.
«Дворец Плутонов перед нами;
«Тотчас, как видишь, будем в нем,
«Искусные Циклопы сами
«При архитекторе своем,
«Вулкане старом хромоногом,
«По времени довольно многом
«Его сложили на подряд
«С искусством лучшим и отличным;
«Плутон же серебром наличным
«Платил им сам за каждый ряд».
Сивилла за руку схватила
Енея старою рукой,
И поневоле притащила
Слепца как будто за собой.
Шагов десятка два прошедши,
Почти уж под стену пришедши,
Едва не стукнулися лбом.
Потом на цыпочках шагами
Повсюду шарили руками,
Найти чтоб дверь в Плутонов дом.
Еней как можно прибодрялся
Перед Плутониху предстать
И щегольски приготовлялся
Ей самолично ветвь отдать,
Похвальну сказочку сказавши,
Котору кое-как собравши
Скропал из разума всего.
Но к горести его, беде, кручине,
К богине адской Прозерпине
Не допускали никого.
Меж тем вошли они в чертоги
Плутона, адского царя;
На чудеса дивились многи
Вокруг себя везде смотря.
В глаза что им ни попадало,
Всё их смущало, удивляло,
И выводило из ума.
А корга хоть Сивиллов роду,
Прошла везде сквозь огнь и воду,
Дивилася ж тому сама,
Великолепных всех уборов
Пространна адского дворца,
Чудесны что для смертных взоров,
С начала всех и до конца
Никак пересказать не можно.
Виргилий лишь один не ложно
Старался нам их описать.
Не можно вздумать то умами,
Ни написать пером словами
Ни в сказках бахарских сказать.
Здесь хлеба черства оржаного
Умерши тени не едят,
И на стакан вина простого
Ни мимоходом не глядят.
Цо для забавы и утехи
Медовы прянишны орехи
С коврижками всегда грызут;
Горячу жжонку подпивают,
Калачиками заедают
И самоварный сбитень пьют.
Не видно здесь людей докучных,
И не бывает вовсе драк;
Рассказчиков нет глупых, скучных,
Драчливых пьяниц, забияк;
Хвастливых лживых самохвалов
И бойких щоголей нахалов
Туда не впустят никогда.
Старухи злобные ревнивы,
Брюзгливы старики ворчливы
Исключены здесь навсегда.
Когда случится жар жестокой
В дни летни в государстве том,
В реке широкой и глубокой,
Текущей пивом и вином;
Кто хочет хоть весь день купайся,
По горло сидя проклажайся,
И как угодно веселись.
Плыви снетком, иль тюленями,
Или ныряй на дно нырками
Или плескаяся резвись.
Кто в свете до чего охоту
Имел, когда еще был жив,
Тот не входя совсем в заботу
Свободно время улучив,
Тем до упаду наслаждался;
Как будто в масле сыр катался,
Лишь отдувался от забав;
Как только в мысли что попало
Тотчас перед тебя предстало:
Не мучься понапрасну ждав.
Прожора ел за обе щеки,
Напихивая полон рот;
Плясун поджавши руки в боки
Скакал, как сумасшедший кот;
Охотник ловлей наслаждался
И лаем гончих восхищался;
А волокита молодой
Везде себе встречал красотку,
Пригожу девку иль молодку,
И жар тушил любовный свой.
Певец на лире многозвучной,
Или по-русски на рылях,
Орфей проводит век нескучной
Во адских живучи странах;
В восторге сидя балабонит,
И всею пятерней трезвонит,
Гремя мазилкой по струнам;
Наигрывает разны песни
С Бутырок, Балчуга и Пресни,
Что слышал там по кабакам.
Строители сгоревшей Трои
Сидя между собой в кружку,
И все троянские герои
При бережечке на лужку
Без скуки время провождают.
Друг с другом важно рассуждают,
О старобытных временах:
Как в стары годы воевали
И подзатыльники давали
Рукою плотной на воинах
Неутомимы стихотворцы
Собравшись в кучу меж собой
Как самы храбры ратоборцы
Держали преужасный бой,
Не копьями и не мечами,
Но неисчетными стихами
Друг друга крепко по ушам
Без умолку всегда щелкали;
Безостановочно читали,
Кто мог лишь что придумать там.
Рифмач Музей из всех смелее,
Оставя рыцарей своих,
Проворным шагом поскорее,
К невесте будто бы жених,
Манежным скоком подбежавши
К старухе кумской и пожавши
Иссохлу руку у нее,
Спросил: какая бы причина,
Что с нею молодой детина
Жилище посетил сие?
Сивилла от него не скрыла,
Для важности какой большой
Сюда Енея притащила
Во адские страны с собой.
Пришла с Анхизом повидаться,
Чтоб от него ума набраться
Любезному сынку его.
Он въяв ему в глаза покажет,
И подноготно перескажет,
Ему напредки, ждать чего.
Музей с почтеньем поклонившись
Весьма учтиво отвечал;
И с ними вместе в путь пустившись
Сопровождать их обещал,
Не требуя от них заплаты,
Плутона в адские палаты,
И путь им к оным указать;
Желая также на досуге
Плутону и его супруге
Поклон стихами защипать.
Казалося весьма не ладно
Енею вместе с ним идти.
И думал, будет что накладно
Иметь товарищем в пути
Назойлива стихов писаку.
Боялся, не вплестись чтоб в драку,
Вошедши с ним за рифму в спор.
Из опытов он ведал ясно,
Что часто рифмачи напрасно
Приходят за ничто в задор.
Отправя от себя Музея
Не топавши опять назад,
Пошел с старухой не робея
Чрез плодовитый адский сад
К одной горе крутой высокой,
С которой весь лужок широкой
Могли они обозревать;
Взлезая на гору потели,
И взлезши вкруг везде смотрели,
Анхиза чтоб не прозевать.
Анхиз гуляя по долине
Задумавшись тогда ходил,
В жестоком горе и кручине
Везде умом своим бродил,
О сыне только помышляя
И на свиданье ожидая
По приказанию своему.
Не ведал, что бы удержало,
И прибрести сюда мешало
Сынку на пару слов к нему.
Но вдруг на гору обративши
В задумчивости смутный взгляд
И вверх глаза свои открывши
Как будто празднику был рад
Увидя своего Енея;
И мешкать более не смея,
Спешил к нему в собачий скок
Проворной самою походкой;
Чтобы с Енеем и с молодкой
Поговорить хотя часок.
«Не стыдно ль, милый мой дружочек!
«Что я тебя так долго ждал?
«Я думал, что ты, мой сыночек,
«Совсем уж без вести пропал
«И с кожею и с головою,
«Таскаясь крепко за вдовою
«Во Карфагене не путем;
«Боялся я того не мало,
«Чтоб в голову тебе не впало
«Жениться в бешенстве твоем.
«Давно тебя здесь ожидая
«Не раз один с ума сходил,
«И рок несчастный проклиная,
«Венеру и тебя бранил
«Отборными в сердцах словами.
«Теперь увидевшися с вами
«Всё горе бывше позабыл,
«Не помня прежнего ни мало.
«Судьбине знать угодно стало,
«Чтоб ты отныне счастлив был.
«Поди ж ко мне не тратя время;
«К чему пустое нам болтать?
«В тебе мое я вижу племя;
«Отцовски дай себя обнять,
«По дружески расцеловавши.
«Тебя так долго не видавши
«Я был в боязни не шутя;
«Чтоб ты, дружок, не зарезвился,
«И в шалости бы не пустился,
«Как избалованно дитя».
Еней на старика взирая
От радости стоял немым;
В беспамятстве совсем не зная,
Что делать с батюшком своим.
Но вдруг потом в себя пришедши,
И полны слез глаза возведши
На ту почтеннейшую тень,
Хотел плотнее ухватившись,
Руками крепко уцепившись,
Держать обнявши целый день.
Но к пущей горестной печали
Анхиза и его сынка
Тогда лишь только то узнали,
Живая что ничья рука
Обнять не может тени мертвой.
Анхиз соделавшися жертвой
Злой смерти острыя косы,
Не мог никак обнять Енея,
И от досады весь потея
Смочил слезами все усы.
Но как такой его кручине
Ничем не можно пособить,