В том месте, где они стояли
Под городом в своих шатрах,
И где щелчки нам раздавали,
Дрались на копьях, кулаках;
Где мы друг с другом храбровали
Друг друга плотно тасовали,
Тузили сильно по вискам,
Расквашивали с рылом губы,
И с корнем выбивали зубы
Стуча друг друга по носкам,
В том самом месте сработали
Они коня в гостинец нам;
И в город к нам тотчас послали
Сказать Приаму и жрецам;
Что в знак у нас своей надсады,
И горемычной той осады
На память сделали сие
И просят нас не погнушаться
И от того не отбиваться,
Но в город взять так как свое.
Но что за конь тот был ужасный!
Сказать никак то не могу;
Весь труд мой будет в том напрасный;
Поверь, Царица! Я не лгу.
Он с башню был величиною,
А в брюхо с копну толщиною,
И весь наполнен был людьми;
Натискали и надавили,
И брюхо всё так уложили,
Как будто бочку в торг сельдьми.
Лишь только греки откачнулись
От Трои нашей далеко,
И мы от страха очунулись,
И стало нам уже легко;
Забыли то как горевали;
Ни в чем как будто не бывали;
Прошло как с гоголя вода,
Пошло веселье за весельем;
Гналось похмелье за похмельем;
Не приходила в ум беда.
И в Трое люди любопытны,
Так как и в прочих городах,
И к новизне все ненасытны
Иметь ее в своих глазах.
Вздурились все, перебесились,
Смотреть коня того пустились
Все в запуски на перерыв;
Пошли из города толпами,
Как будто свиньи в луг стадами;
Никто тут не был в нас ленив.
В торговой тесной будто бане,
Или как кашица в горшке,
В пивном как бродит гуща чане,
Или как муравьи в мешке;
Так люди тесно там толпились,
Дрались, теснились, копошились,
Стараяся вперед попасть.
За теснотой уж не ходили,
Друг друга на себе носили;
Зерну там негде было пасть.
Вокруг коня того обставши
Смотрели все разинув рот;
Никак ни мало не уставши
Зевать все ради целый год.
Потом довольно наглядевшись,
Пыхтя, потея и зардевшись
Всяк в разговоры тут вошел,
Заспорили и закричали,
Шептали, кашляли, жужжали,
Как новый рой сердитых пчел.
Заумничали все отменно,
Судил тут всяк по своему;
Что завсегда обыкновенно
В большом случается шуму.
О нем все разно рассуждали,
Но в цель нимало не попали,
И всякой только что лишь врал;
Свое всяк утверждал неложным,
А все чужое невозможным;
Но там всю правду прозевал.
Одна из женщин Царска рода[2]
И нам троянцам всем родня,
Смотревши с нами на урода
Велела принести огня,
И сжечь его как поросенка;
Чтобы он вместо жеребенка
Из брюха не родил людей,
Безумною ее считали,
Тот слов ее не уважали,
Ни в чем не доверяли ей.
Меж тем пред нами тут явился
Почтенный старец, родом грек;
Троянцам всем он поклонился,
И бороду разгладя рек:
Что греки много чтя Палладу,
Состроили сие в награду
В Троянский храм богини сей;
Дабы она им помогала,
И их в пути не оставляла,
К земле управя их своей.
Все люди громко закричали:
Коня потребно в город взять;
Что греки в храм Палладе дали,
То долженствует там стоять.
Но в город так ввести не можно,
То непременно будет должно
Ворота выше проломать;
Иль вновь хотя пробить всю стену,
Чтоб в свете вещь сию отменну
Во Трою как-нибудь достать.
Все стену вдруг ломать пустились,
Все чистили в той стороне;
И заодно все торопились
Работать дружно на стене.
Нашлось тут много рукодельных;
Снастей сыскали корабельных,
Ломов, канатов, рычагов;
Кругом всю лошадь обмотали,
Опутали и обвязали,
И всяк был сам тащить готов.
Потом все в лямки запряглися,
На Волге будто бурлаки;
Тянуть коня все принялися,
Как будто тоню рыбаки.
Ай! ай! ао! кричали разом!
Людей всех не окинешь глазом,
Что начали его тащить.
Кто в лямку не поспел запрячься,
Старался как-нибудь продраться,
Чтобы кушак хоть прицепить.
Троянски малые все дети,
Старушки все и старички,
Взмостились на заборы, клети;
И выпуча глаза в очки
На чудо новое зевали,
И в удивленьи утопали,
Не веря в том своим глазам.
Меж тем народ с конем трудился,
Тянул коня, а конь тащился
К Троянским городским стенам.
Коня как в город притащили,
Настала празднична гульба;
У всех стаканы зазвонили,
Пошла бутылошна пальба.
С конем друг друга поздравляли,
Друг другу рюмки наливали,
И выпивали их до дна;
И лишь одну как осушали,
Другою тотчас погоняли,
Чтоб не осталась ни одна.
Иной на четвереньках бродя
Почасту носом грязь клевал;
Иной бодрился, но сам ходя
Мыслете по грязи писал;
Иной бурлил, другой прокудил,
Иль сидя носом рыбу удил,
Или выпучивал глаза;
Иной разинув пьяну глотку,
И думая запеть молодку,
Блеял как давлена коза.
Вот такова была вся Троя
На радостном веселье том;
Всяк сидя, лежа или стоя,
Обременился пьяным сном.
Кто где сидел, там и остался;
Кто где лежал, там и валялся,
Мычал, храпел, ревел как зверь.
Непьяным старец лишь остался,
В попойку нашу не мешался
И был так трезв, как я теперь.
А между тем уж темно стало,
Почти не видно было стен;
Не трогался никто не мало,
И спал как в воду опущен.
Проклятый старец не ленился,
К коню немедленно пустился,
И брюхо в нем спешил раскрыть.
Посыпались оттуда греки
Как овцы в жаркий день на реки,
Чтоб лишний зной скорей запить.
Другие также не дремали
И дожидались ясака;
В щелях запрятаны стояли
Смотря на них издалека.
Когда ж по шороху узнали
Коня что греки опростали,
Тогда и те пристали к ним.
Пустились в город все толпами,
Хотели нас поесть зубами,
И разом проглотить одним.
Пошла такая тут потеха,
Какой век не было нигде;
Пришло троянцам не до смеха,
Узрели как себя в беде.
Троянцы все как зюзи спали;
Которы ж на часах стояли,
Дремали также на заказ;
С похмелья делать что не знали;
На силу на ногах стояли,
Продрать не могши пьяных глаз.
Я в самое то злое время
С Креузою сном крепким спал.
Мне снилось, будто греков племя
Я как свиней дубиной гнал;
И подле небольшого леса
Трезвонил в рыло Ахиллеса,
И задал таску не одну,
Но вдруг услышавши тревогу,
Не знал куда найти дорогу,
И бросился скорей к окну.
Не редко вдруг когда случалось
Вам блох у вас когда искать,
И что под пальчик попадалось
Скорей ловить и убивать.
Вообразите же, как блохи
Без всякой сильной суматохи
Все в рост с припрыжкою бегут;
Так точно все мы повскакали,
Тулились, прятались, бежали,
Но по пятам и греки тут.
Я видя то взмутился духом,
Как будто кто щелчка мне дал;
И как за мухою с обухом
На драку тут же побежал.
Спешил скорей помочь троянцам,
И робким сим с похмелья зайцам
Хотел пример подать собой.
Но образумясь возвратился,
Скорей одеться торопился,
В рубашке был тогда одной.
Но вдруг троянцев жаль мне стало,
Пошел опять на драку к ним;
Мнил: «В платье нужды нет нимало
«И драться надобно не им;
«Была бы сабля повострее,
«И сам немножко посмелее,
«То все на свете трын трава.»
Пустился в сильную к ним схватку;
Всех бил, сказать всю правду матку,
Как удалая голова.
Из греков кто ни попадался
Ко мне в жару том на глаза,
В крови своей тотчас купался;
Я всякому давал туза.
Бросал туда сюда всех в угол,
Как будто шариков, иль кукол;
Кроил их многих пополам.
И мстя за все Троянско племя,
Был сколько храбр в то злое время
Не надивлюсь тому и сам.
Всегда народа целы тучи
Сбираются вокруг глупца;
Так на войне героев кучи
Толпятся подле храбреца.
Меня троянцы лишь узнали,
Толпами вкруг тотчас обстали,
Пошли на греков напролом;
Что ни попалось, все топтали,
Рубили, били, прогоняли;
Пощады не было ни в ком.
Но лучши чтоб иметь успехи,
То мы смигнувшись меж собой
Надели гречески доспехи,
И так пустились в свальный бой.
Но греки тотчас догадались.
Никак в обман к нам не попались,
И начали нас всех рубить.
Я видя то, отшел в сторонку,
И от сраженья потихоньку
Решился лыжи навострить.
Лил пот тогда с меня ручьями,
Как будто в бане на полку;
И я несчастными судьбами
Попал из поломя в реку.
Когда и где ни обернуся,
Везде все грекам попадуся;
Нигде нет наших никого.
А кои мне и попадались,