Достаточная фора, чтобы продолжить бегство, но куда драпать? Есть железная дорога через Кара-Кумы на юго-восток, вдоль нее, видимо, обычная грунтовая. Самолеты и дирижабли здесь не летают, а будь в Кызыл-Су аэропорт, кожаных мальчиков около него не избежать.
Звонилка, приобретенная в Каракоруме, проста как грабли. Даже карты городов и навигатора нет. Беглец купил обычную бумажную карту и торопливо покинул центральную площадь.
Через пару кварталов одно-двухэтажные дома превратились в откровенные халупы. Солнце склонилось к вечеру. Показался караван-сарай со скопищем верблюдов и весьма поношенных паровых грузовиков. Двигатели внутреннего сгорания не по карману Великому Каганату.
Не экономя более на маскировке, Дмитрий кинул на себя личину и вошел внутрь. Никаких ковров, голые глинобитные стены. Деревянные только столешницы и сиденья, остальное – как материал стен. Только пол сохранил остатки мозаики, старой и затертой, над которой повис запах горелого жира, никак не свидетельствовавшего о процветании заведения.
– Шурпа? Плов? Шашлык?
– Шашлык, – повторил посетитель, тщательно подстраиваясь под местный выговор.
Он опустил карту под стол и расстелил на коленях. Местные вряд ли изучают ее в духанах и караван-сараях.
Итак, наземные маршруты проложены по копетдагским предгорьям, южнее безжизненных пустынных земель. До Тенжена около восьмисот километров, далее дороги забирают к северу, к Амударье и городу Амуль.
Одна-единственная початая банка накопителя явно не стоит усилий целой преступной группировки. Другое дело – бандитская честь. Невидимый Мустафа не захочет выглядеть неудачником перед Рахметом-ага и прочими пограничными обезьянами.
Служка принес миску с водой, шашлык, лепешки и зелень. Однако они не успели исчезнуть в посетителе, как в облупленное и продуваемое декабрьским ветром помещение ввалилась пестрая компания – трое уголовного вида пацанов и двое полицейских.
Несложное заклинание усилило слух в направлении входа.
– Один мужчина, без компании. Вот он.
– На вид – лет сорок.
– Он же маг. Хоть теткой мог прикинуться.
– Осторожно, пацаны. Подходим с двух сторон, окружаем. Драться умеет и наверняка боевые заклятия знает.
В лучах садящегося солнца тени удлинились. Дмитрий заметил, как двое из-за соседнего столика бросили трапезу и полезли за коврами. Конечно, время Аср!
Он сунул пальцы в воду, обтер, умыл лицо. К моменту приближения группы захвата опустил колени на коврик, заботливо купленный в Каракоруме.
– Аллах акбар!
Бандитско-полицейское сообщество притормозило и ретировалось. Не может гяур Дмитрий Федоров соблюдать намазы.
Он попросил прощения у Аллаха за то, что священную молитву Аср вознес, избегая погони. Мама, посвятившая в тайны ислама, категорически запретила саляты в Москве. Обращение к исламской силе в центре владений Рода не останется незамеченным. И если рядовые мусульмане, коих в столице десятки тысяч, могли отправлять исламские ритуалы, когда им заблагорассудится, наследному княжичу не престало демонстрировать веру в чужого для русских Бога. Единство Рода и Аллаха Гюль считала ерундой, хотя и признавала наличие языческого божества, тем нарушая главную заповедь ислама – верю, что нет Бога кроме Аллаха.
Правила общения с Родом представлялись Дмитрию-Богуславу некой инструкцией по обращению с могущественным сакральным агрегатом, причем не менее двух третей объема занимала техника безопасности. Страшилки о том, что ждет клятвопреступников или упомянувших имя Рода всуе, можно было бы отнести к рекламе культа, но многочисленные телерепортажи о событиях вследствие небрежного отношения к Богу не давали оснований сомневаться. Род не всегда помогал, но наказывал без промаха.
Аллах впрямую ни разу не покарал княжича, а сейчас замечательно выручил. Конечно, захватить непокорного пришельца той пятерке вряд ли бы удалось. Но какой смысл развязывать войну, особенно с представителями официальной власти? Не хватает только объявлений «разыскивается» в эфире и в глобальной сети. К желающим отловить пропажу добавится команда из псевдоотца и его божественного величества Бориса, которая, как хотелось надеяться, не знает о маневре до Кызыл-Су.
После священного салята Аср молитвы следуют одна за одной – предзакатная, послезакатная. Дмитрий прогулялся между столиками, подслушивая разговоры, выбрался на улицу. Машин, отправляющихся на юго-восток, масса, да ни одной подходящей. Снова увидев криминально-полицейскую пятерку, он понял, что убраться отсюда следует как можно скорей и на выжидание удачных попуток времени не отпущено.
Чем больше караван, тем больше шансов спрятаться. В глаза бросились два автобуса и два грузовика, оба дальнего хода, с тендерами воды и угля на прицепе. К караванщикам прилипли какие-то оборванцы, явно упрашивающие взять с собой. Мрачный киргиз, похожий на водителя, наорал на них, замахнулся гаечным ключом, отгоняя. Дмитрий подслушал разговор и, удостоверившись, что загонщики не близко, сбросил маскировку.
– Салам алейкум, уважаемые.
– Алейкум ассалам, – водитель глянул недоверчиво, но не враждебно.
– К Тенжену путь держите? Примете странника?
– За деньги не берем. Что делать умеешь?
– Не много, эфенди. Перекачать воду из тендера в бак да уголь перебросить – справлюсь.
– Для этого много ума не надо. Сам кто таков?
– Странник я, из бахчисарайских татар. Садык Сулейменов. В Бухару направляюсь, в медресе.
– Мы не туда. Свернем по пути.
– Общий путь с хорошими людьми послан Аллахом. – Дмитрий поклонился, включил обаяние и чуточку магии, вызвавшей веру в его слова.
– Касым, – представился первый водитель.
– Жусуп, – буркнул второй.
Без лишних церемоний и требования клятв верности киргиз сунул лопату.
– Накидай угля к топкам обоих грузовиков. После заката отправимся.
Позднее время выхода караванов восходит к давним традициям: путешествовали не под палящим солнцем. Но сейчас декабрь, да и в машинах вентиляторы есть. Кондиционеры – вряд ли. Все равно – традиция.
Километров через пять они минули последний пост, два полицейских и один гражданский. Дмитрий сказал себе, что не может столько сил быть брошено на поиск его персоны, однако отвод глаз включил, молясь, что на посту нет амулетов, фиксирующих магию. Аллах не оставил своей милостью.
Касым затянул тоскливую песню. Радио нет, дорога однообразна до чертиков. Передний грузовик поднимает тонны пыли, через завесу проступают во тьме красные огни на задке его прицепа. Не мудрено уснуть, песня помогает бороться. А также разговор.
– Куда направляетесь, эфенди?
– Нам по пути до Кызыл-Арвата, три с половиной сотни километров. Потом поворачиваем направо, в горы. Там есть живописное ущелье Ай-дере, слышал о таком?
– Не приходилось.
– В ущелье селение Ганлы-Кала. Семья Саакян купила в нем поместье.
– То есть богатые люди в первом автобусе и есть Саакяны?
– Да, молодой человек.
В общем-то Дмитрию было глубоко все равно, что погнало это семейство со сравнительно обжитого Кавказа в пустынные горы Копетдага. Просто дорожный разговор, чтобы не уснул водитель.
– Беглецы они, – продолжил тот. – При османах Армянское нагорье приняло веру Пророка. Неверные христиане удержались только в Кавказской федерации. А как только Османская империя проиграла войну русским гяурам, кавказы захватили часть нагорья. Правоверные начали разбегаться. Кто-то на юг, но там палестинские евреи, что разрушили святые храмы Пророка в Иерусалиме. Эти вот решили к нам, на восток. Сюда неверные точно не доберутся, будь они прокляты.
Несмотря на отсутствие интереса к теме разговора, молодой попутчик обратил внимание на нестыковки.
– Касым, а когда вам маршрут сказали?
– Да перед выездом. До того совсем иное говорили – через сотню километров свернем налево, в пустыню.
Дмитрий потер лоб, за которым заворочались неприятные мысли.
– Касым, вы давно их знаете?
– Нет, молодой человек. Привезли с Жусупом грузы в порт, там нас и наняли.
– Вы всегда парой ездите?
– Бывает. Вдвоем легче. И помощника берем, вроде тебя. Только мой Саакяну не понравился, посмотрел сердито. Выгнал.
– Получается, вы меня без его ведома взяли.
– А он мне не начальник. Деньги плати – машина вези. Потом давай до свиданья.
Дмитрий печально глянул на темную, обветренную физиономию Касыма, почти до глаз заросшую короткой густой порослью.
– Врут они. Смена маршрута перед самым выездом, изгнание помощника. Значит, скрываются они и кого-то боятся. Видел я их, Касым. Это – городские люди. Поехали бы в Бухару или Самарканд. Только большой страх сможет загнать их в ущелье.
– Что ты хочешь сказать, Садык?
– Если на них нападут, и нам достанется.
– От шайтан! На первой же погрузке угля предупрежу Жусупа.
Примитивная силовая установка местных машин, требующая переброски угля из тендера в угольный бункер над измельчителем у топки, требует частых привалов. Через три часа, одолев жалкую сотню километров, они затормозили на пустынной дороге. Дмитрий накинул грязную попону, хоть как-то защищающую от угольной пыли, и взялся за лопату.
Он кидал антрацитовые куски, едва различая бункер в свете крохотной лампочки. Поэтому, когда на него упал луч фонарика, ослепило что фотовспышкой. Княжич-углекоп прикрыл глаза локтем и услышал злобный окрик на тюркском наречии с армянским акцентом:
– Ты еще кто такой?
Он опустил лопату.
– Садык Сулейменов. А вы кто?
– Здесь я задаю вопросы! – За ярким пятном фонарика щелкнул взводимый курок. – Опусти руку и покажи лицо.
Сейчас я тебе любое предъявлю, хоть козью морду, подумал Дмитрий и опустил правую руку на черенок лопаты, щурясь и морщась. В магическом мире важна только аура, ее тоже можно подделать и скрыть. Но неизмеримо труднее, чем лицо.
Аура армянина, не отягощенная магической энергетикой, тревожно колыхнулась. Ствол он не опускал, готовый выстрелить в любую секунду. Дмитрий зажмурился и внутренним зрением зафиксировал фигуру противника – обе руки вытянуты вперед, в левой фонарик, в правой что-то вроде револьвера.