Джейм крепко вцепилась в него, её голова кружилась. Нет, это она и жеребенок, оба, кружились и кружились в широком водовороте. В этом месте острые скалы как зубы обрамляли берег, размалывая воду в пену. Через чистый и прозрачный центр водоворота внизу были видны каменные террасы, разинутые как широкий ребристый пищевод. На его дне, глаза, такие же больше как обеденные тарелки, отражали луну, выжидая.
Это не Речная Змея, подумала Джейм с сильным, но кратковременным облегчением. Они ещё не добрались до обиталища этого монстра, лежащего под дном Серебряной. Не смотря на это, Ратиллиен опять проник в слои реальности. Или она слишком часто стукалась головой или это какое-то новое измерение сакрального пространства мерикит, из которого пришли Четверо — вода, воздух, земля и огонь: Съеденная Когда-то, Падающий Человек, Земляная Женщина и Сгоревший Человек — управляющие Ратиллиеном в своих особых, случайно принятых формах.
— Великая рыба! Съеденная Когда-то! — закричала она утробе внизу, забрызгав себе всё лицо мелкими брызгами. — Что мы тебе сделали? Выплюни нас обратно!
Блууп.
Чудовищные пузыри заставили воду вокруг них кипеть, а потом лопнули, распространяя зловоние рыбного дыхания.
Ах, с чего мне стоит беспокоиться о ком-то, кто не моё потомство? Ступайте своей дорогой. Ступайте.
Водоворот изрыгнул себя водопадом. Они падали с несомненно невозможной высоты. Ещё страннее, вместе с ними падал старик, его тускло-белая борода моталась через плечо. Он почти, но не до конца, восседал на троне, который падал прямо под ним.
— Падающий Человек, Южный Ветер, Тишшу! — Закричала ему Джейм. — Ты однажды помог мне в Готрегоре. Ты поможешь снова?
— Пфи. — В шишковатых руках защёлкали вязальные спицы. Узловатый шарф, похожий на лестницу из-за разорванных стежков, взлетел вверх и попытался обмотаться вокруг его шеи. Он нетерпеливо отбросил его в сторону. — Сначала узелок, потом бахрома… Я уже выполнил свою работу, сдув прочь Шторм Предвестий. Оставь меня в покое. У меня есть своё королевство, чтобы править.
— Тишшу, ты вяжешь шарф из своей бороды.
— Ну, ладно, а как ты поймаешь дракона? Уходи, девушка. Я занят.
Они врезались в бассейн у основания водопадов, в воду, пульсирующую с частотой их собственного падения, и вылетели на поверхность. Джейм больше не чувствовала своих окоченевших рук и ног. Ещё немного всего этого, подумала она не очень чётко, и я вырублюсь.
Одна последняя попытка.
— Земляная Женщина…
ХРЯП.
Они рухнули прямо в свисающие ветви дерева и одна из них шлепнула её точно по лицу. Жеребенок зацепился за сук своими искривленными рогами. Наполовину оглушённая, всё ещё цепляющаяся за его спину, она почувствовала, как он повернулся в потоке, а затем с трудом выбрался из воды и стал карабкаться вверх, на берег. Мокрые, запутанные корни, которые могли бы поймать его копыта в капкан, вместо этого со скрипом сдвигались, создавая ему опоры для ног. Забравшись наверх, он на мгновение застыл с опущенной головой, бока вздымаются, дрожащие ноги широко расставлены. Затем он сильно встряхнулся.
Джейм растянулась на земле прежде, чем поняла, что свалилась. Просветы яркого неба проглядывали через трещины в тёмном пологе листьев над головой. Она просто смотрела на них, слишком утомлённая, чтобы двигаться или думать. Между одним мерцанием и следующим, или так только показалось, свет изменился и угас, в преддверье ночи, покрытой рябью звёзд. Прошло время. Как много?
Воздух был полностью неподвижным, и всё-таки ближайшие листочки волновались.
— Говорит, говорит, говорит. — Слова шуршали и скрипели, как трущиеся друг о друга жёсткие листья. — Земляная Женщина то. Земляная Женщина сё. Всегда что-то хочет. Всегда вмешивается. Еррр-ееек … Срыть гору до основания, ты могла бы, девчонка, или вырыть лес вместе с корнями. А теперь это.
Джейм повернула голову в направлении голоса. Он раздавался из большого куста падуба, не так далеко от неё. Широкие, блестящие листья, слабо светящиеся по краям золотом, раздражённо шевелились. Одни отдёргивались назад, другие изгибались вперёд или закручивались в извивающиеся спирали. Свет, тень и движение создавали грубое, постоянно меняющееся лицо, занимающее собой весь куст. Оно сердито смотрело вниз на Джейм, пульсация острых листьев создала впечатление, что оно нахмурилось.
— Девчонка, разве тебе не сказали, что твоя кровь — отрава? Эх, что же нам теперь с тобой делать?
Что-то случилось. Подумала Джейм, с трудом пробираясь через осколки своей памяти. Что?
Она поднесла свою нетвердую руку к лицу. Самодельные бинты давно размотались и были унесены потоком; царапины, если их так можно было назвать, медленно сочились. Она могла видеть обнаженные белые сухожилья и чуть скрытые вены. Трое, как же она смогла порезаться так глубоко и совершенно этого не почувствовать? Диагональный след из смеси свежей и засохшей крови тянулся через её предплечье. Очень смутно, она вспомнила горячее дыхание на своём запястье и чувство горького триумфа, которое не было её собственным. Пауза. Затем пришло ощущение первого, почти пробного, касания шершавого языка о её кровоточащую плоть.
О Боже мой. Он попробовал мою кровь.
Кто-то где-то рыдал. Это был ужасающий звук, вобравший в себя горе, ярость и беспомощное, безнадёжное отчаянье, которое заставило содрогнуться саму её душу.
— Хочешь посмотреть, что ты натворила, ты, жалкая, злобная девчонка? — свистели и скрипели листья, трясь друг о друга с таким возбуждением, что их шипы отламывались и осыпались жалящим ливнем. — Тогда смотри.
Листва слой за слоем расступилась, открываясь не в центр куста, а внутрь сумрачного, с земляным полом, домика Матушки Рвагги, Земляной Женщины. Две фигуры сжались у холодного очага, обе с белыми волосами, но одна была обнажённым дрожащим мальчиком, а другая женщиной, держащей его на руках. Мальчик и был тем, кто всхлипывал глубокими сдавленными мучительными вздохами, его бледные губы были испачканы кровью.
Моей кровью, подумала Джейм. Женщина склонила голову так, чтобы занавес её волос простирался над ним и скрывал изуродованную половину её лица. Один тёмный, жидкий глаз косо изучал Джейм.
Ох, родич Кинци, дитя тьмы. Насколько хуже своего дяди ты себя показала.
Затем она замерла, уши иглами пронзили спутанную гриву.
Джейм тоже услышала это.
Что-то двигалось в собирающейся темноте. Вместе с ним пришёл хруст и смрад горелого меха.
— Теперь погляди, что ты сюда призвала, — прошипела Земляная Женщина, закрывая свои ветки, похожие на множество покрытых листьями рук. — Как будто он нам нужен! — Затем она повернула своё лицо внутрь и пропала.
Подлесок и маленькие деревца трещали под тяжёлой поступью, сами шаги скорее чувствовались, чем слышались, как неспешное, глубокое подрагивание земли. Что-то громадное, порыкивая, кралось через темнеющий лес, кружа и кружа. Слишком слабая, чтобы встать, Джейм закрутила головой, чтобы хоть мельком поймать его движение, сейчас — тёмная фигура, провал в звёздном свете, а сейчас — по ярко светящимся трещинам, закрывающемся и открывающемся при его движении, как если бы некий жуткий разрушительный пожар всё ещё тлел в глубине его плоти.
В горах Хмарь, у пропасти, бормотал он снова и снова. У очага, в зале Мастера…
Его слова трещали и рычали в голове у Джейм, нетерпеливые, голодные. Если бы у огня был голос, то он звучал бы именно так. И было что-то ещё в этом голосе, что-то ужасающе знакомое, но её оцепеневший мозг отказывался порыться в воспоминаниях.
Небо над ней внезапно закрыла громадная голова, тупой формы, из семейства кошачьих, и очень, очень близкая. Уши были обугленными пеньками, пещеры глаз светились глубокими, внутренними огнями, всё лицо было перекошено маской из паутины шрамов.
Хух. Оно дохнуло волнами тепла и жирного дыма ей в лицо, затем принюхалось к её запаху. Ты.
Джейм ожидала встретить Сожжённого Человека, который, Предки знают, был достаточно скверным. Но это было что-то другое или, возможно, нечто большее.
— Кто… ты такой? — задыхаясь, выдохнула она, пытаясь съёжиться и отодвинуться прочь.
Гигантская голова закачалась над ней, покрытые шрамами губы вздёрнулись, обнажая белые клыки наполовину в усмешке, наполовину в рычании. Хлопья горького пепла жалили её лицо и цеплялись за губы, оставляя привкус древней бойни.
У очага в зале Мастера, переврат Мразиль выжег мне глаза. Так много моих родичей лежали вокруг меня мертвыми. Так много. И всё это время Плетущая Мечты улыбалась и улыбалась, вытягивая танцем души падших. Но я не пал. Дочь Танцующей, в горах Хмарь, у пропасти, ты избегла моего правосудия. Но эти горы мои.
Трое, ну конечно: это был слепой аррин-кен, чьё присутствие она почувствовала во время побега из Готрегора и путешествия вверх по Заречью, когда вся цепь Снежных Пиков казалась ей припавшей к земле кошкой, держащей её под своей лапой.
Тогда, он позволил ей уйти. Теперь…
Ты взывала к воде, воздуху и земле. Теперь призови меня. Ты ищешь справедливости, Немезида? Попроси, и я дам тебе, слепое правосудие за слепое разрушение. Попроси!
Страстное желание покаяться поднялось в ней подобно тошноте. Она сотворила так много плохих вещей или, по крайней мере, вещей, за которые она себя проклинала. Воля гигантского кота упала на неё тяжким грузом, его горячее дыхание опаляло ей лицо.
Покайся. Ты знаешь свои грехи.
Аррин-кены были третьим из трёх народов образовывавших Кенцират. Хайборны правили, кендары служили, а аррин-кены удерживали баланс между ними и их богом — или делали это, пока тысячелетия назад гигантские кошки не удалились в дикие просторы Ратиллиена по причинам, до сих пор до конца не ясным. Тем не менее, они всё ещё иногда использовали так называемый Глас Божий, чтобы вещать через неохотные уста кенцир.