– И зачем тебе понадобился дурацкий спектакль с негром, – заорал я, – не мог прямо про евро сказать?
– Ща, – надулся Лева, – так бы ты и согласился помочь! Все из-за того, что у Ивана Павловича плохой характер! Принципиальный он слишком! А тут евро за работу… Красиво… Интеллигентно… правдиво… негр и деньги… суперски!!! А он ушел в другой отдел и его послали в обменник.
У меня внезапно закончились слова.
– Это просто бред, – очумело сказал Слава, – никто не поверит! Представляю морду нашего подполковника, если я заявлюсь с рассказом про пари!
– Погодите! – ожил Пусик. – Получается, он меня хотел обмануть? Пожелал выиграть спор нечестным путем! Договорился с торгашкой. И от жадности большие купюры нарисовал!
– Он мог, между прочим, и по десять тысяч евро изобразить, – заржал Слава, – еще поскромничал!
– Не, – живо ответил Лева, – тут бы Ванька точно не поверил! Он когда тыщи увидел, и то чуть сознания не лишился! Я прям пожалел, что столько евриков смастерячил! Но ниче, в конце концов прокатило! Жадность – великое дело! И я не обманщик. Продавщица про пари не знала! Ваню я не предупреждал, дело с ремнем уже другое!
– Сейчас ему в зубы дам! – визгливо запищал Пусик.
Лева отработанным движением бросился под стол к Славе, Макс схватил трясущегося от негодования старичка и прижал к себе.
Домой к Норе мы ввалились очень поздно, я впихнул Леву в комнату для гостей и шепотом сказал:
– Понимаешь, из какой беды вытащил тебя Макс?
Лева молча сел на диван.
– Подделка казначейских билетов карается по закону, – не успокаивался я, – ты мог получить немалый срок!
– Но ведь обошлось, – весело улыбнулся внучок.
– Исключительно потому, что Макс неожиданно появился в кабинете!
– Не, это я его вызвал, – объяснил Лева.
Я на секунду замер и запоздало удивился. Действительно, а что привело Воронова в отделение?
– Это я тебя спас, – гордо продолжал Лева, – вернулся из тубзика, бросился искать тебя и сообразил: ты попер в обменный пункт. Дальше просто! Позвонил Максу и закричал: «Скорей приезжай в отделение, Ивана Павловича с фальшивыми евриками взяли, дело шьют».
– Кто тебе дал номер Воронова?
– Он в книжке записан, – усмехнулся Лева, – она на кухне лежит. Ты, Ваня, странный, тугодумистый. А я живо кумекаю, поэтому и выручил тебя из беды.
В моей голове будто лопнул мешок с теплой водой, жидкость потекла по позвоночнику, лопатки вспыхнули огнем, щеки заполыхали, а руки, наоборот, похолодели и затряслись в ознобе.
– Эй, эй, ты чего? – забеспокоился Лева, забиваясь в угол дивана.
– Сидишь здесь и не высовываешься, – прошипел я, – завтра я все докладываю Норе, и мы отправляем тебя в Горск.
– Не надо, – жалобно протянул Лева, – мне лучше в Москве.
– Зато всем остальным хуже, – гаркнул я и пошел к двери.
– Это все ты виноват! – донеслось с дивана.
Я обернулся.
– Что?
Лева схватил подушку, быстро прикрыл ею голову и занудил:
– Ты мог не соглашаться на встречу с негром! Но ты пошел! И евро взял! И потратить согласился! А теперь один Левочка во всем виноват, так не честно!
Я замер: в словах противного внучка имелось зерно правды. Мне следовало сразу отринуть предложение парня, но я как зачарованный попал в умело расставленную западню!
– Вань, – жалобно простонал Лева, – давай ничего не скажем Норе, понимаешь, очень давно моя бабка твою хозяйку из беды выручила. В чем там дело было, не знаю, только Элеонора теперь любую Варварину прихоть выполняет, а бабуська просила за мной приглядеть. Не выгонит она меня в Горск! Ни за какие мои ошибки! Хочешь, поспорим? На тот ремень, который мне не достался? Давай такое пари заключим: если Элеонора меня в поезд не посадит – ты мне пояс купишь! По рукам?
– Нет, Лев, – сурово ответил я, – никаких пари с тобой я заключать не собираюсь! Впрочем, и Нору тревожить не стану! Хозяйка – человек обязательный, она не нарушит слово, данное госпоже Гладилиной, оставит при себе ее внука-балбеса, но начнет переживать, расстраиваться, наймет тебе няню. Слушай меня внимательно, ты живешь здесь! Под домашним арестом. Из квартиры не выходишь ни под каким предлогом, если Нора удивится твоему поведению, ответишь: «Я простудился, вот и не могу гулять».
– И че? Целый год в четырех стенах тухнуть? – взвыл Лева.
– Там посмотрим! Да, и еще! Не смей разговаривать по телефону!
– Может, мне лучше застрелиться?
– Пока в такой мере необходимости нет, – холодно ответил я.
– А если я не послушаюсь? – спросил строптивый внучок. – Кстати, ты никакого права не имеешь лишать взрослого человека свободы!
– Только попробуй хоть в окно посмотреть, – пригрозил я.
– И че ты сделаешь?
Действительно! Хороший вопрос! Никаких способов воздействия на Леву у меня нет.
– Молчишь? – хихикнул он.
– Не хочется прибегать к крайним мерам, – неожиданно для себя заявил я, – но если я узнаю про твою прогулку вне квартиры, то…
– То, – прищурился Лева, – че будет?
– Обращусь к Герасиму, – резко ответил я.
– К кому? – вдруг испугался Лева.
– К Герасиму, – повторил я, – понял?
– Понял, – покорно ответил Лева, – усек! Сижу, не шевелюсь! Давай поспорим, что я ни ногой из квартиры не ступлю, по рукам? Если не высовываюсь, ты мне ремень покупаешь. Хорошо? А? Вань?
Я, ничего не ответив, вышел в коридор. Кто такой Герасим? По какой причине Лева испугался, услыхав мало популярное нынче имя? Кому оно принадлежит? Лично мне известны два Герасима. Первый является собакой породы чихуахуа, милейшее, похожее на карликового олененка существо. Герасим живет в нашем подъезде на первом этаже, гулять он не выходит, впрочем, иногда хозяйка выносит псинку во двор на руках подышать воздухом. Навряд ли Лева знаком с этим Герасимом, и не думаю, что упоминание о карликовом животном напугало внучка. Ну а второй Герасим и вовсе литературный персонаж, да-да, тот самый, хозяин Му-Му. Остается лишь гадать, почему Лева задрожал и стал покорным. Впрочем, важен результат: он теперь не высунет наружу носа. Ну и характер у парня! Даже сейчас он пытался втянуть меня в спор!
На следующий день я, поразмыслив над ситуацией, поехал в кафе, из которого «Скорая помощь» увезла Машу Беркутову. Конечно, беседа с Ладой Ермолаевой, той самой, потерявшей некогда паспорт, могла оказаться более продуктивной для следствия, но часы показывали десять утра. В это время люди, как правило, сидят на работе, есть шанс ткнуться носом в запертую дверь, а забегаловка-то открыта.
Войдя в небольшой тамбурчик, где был гардероб, а вернее, просто красовались прибитые к стене декоративные крючки с номерами, я увидел замечательное объявление:
«Сотрудники НИИАБКПЛ! У кого остались талоны на обед, можете съесть их на ужин».
Неожиданно ко мне вернулось потерянное вчера в обменном пункте чувство юмора. Интересно было бы понаблюдать, как люди, понявшие текст объявления буквально, начнут бойко жевать бумажные талоны.
Решив сначала осмотреться, я сел за небольшой столик, взял торчащее из железной подставки меню. «Суп в стакане с вилкой» – гласила первая строчка.
– Чего хотите? – крикнула из-за стойки девушка в зеленой кофточке. – У нас официанток нет. Сами подходите и делайте заказ.
Я встал и приблизился к ней.
– У вас всегда так пусто?
– Неа, только утром, – бойко ответила барменша, – завтраков в меню не предусмотрено, зато после полудня у нас бизнес-ланч, цена падает.
– А почему суп с вилкой?
– Могу так дать, – пожала плечами девочка, – только не руками же лапшу хлебать?
– Верно, но лучше ложкой.
– Мужчина, вам чего, – обозлилась собеседница, – ежели суп, то с каким вкусом: курица, грибы, рыба? Не хотите вилкой – лопайте пальцами, мне фиолетово, только б заплатили. Хватит с меня вчерашнего безобразия, я из своего кармана за чужой кофе деньги выложила. Хозяину по барабану, плохо кому, хорошо ли, если в кассу бабло не поступило, значит, Люська виновата.
– Вас зовут Люсей?
– Угадал. Так с чем лапшу греть?
– Мне лучше кофе, – заулыбался я, – надеюсь, он не растворимый?
Люся оперлась грудью о прилавок.
– Натуральный, тысяча рублей порция, весь элитный, с плантации из-под Лондона привезли!
– В Англии арабика не растет! – ошарашенный ценой, возразил я.
– А в рыгаловке у метро, на ходу, растворимое дерьмо хлебают, – заржала Люся, – нече здесь по-турецки ждать. У нас быстро! Значит, с лету заскочил, пожракал – и вперед. Че хотите от тошниловки? Натуральный кофе! Бурда тут самая дешевая, из вонючего пакета!
– Интересно, как ваш хозяин отреагирует, если услышит подобную рекламу своей точки? – усмехнулся я.
Люся зевнула.
– Хрен бы с ним! Последний день работаю. Уволилась. Надоело. Платят копейки, а геморроя выше крыши. Вот вчера тут девка коньки отбросила, и я сообразила: хорош мучиться, надо приличное место искать.
– Да ну, – изобразил я удивление, – кто такая? Часто сюда приходила?
– У нас из постоянных клиентов лишь работяги со стройки, – ответила Люся, – остальные просто так заскакивают. Павильон удачно стоит, носом к метро. Сейчас пусто, но после полудня только поворачиваться успевай. Ахмет, жлоб, вторую барменшу нанимать не хочет. Тут ваще мрак творится. А цены! Во, гляди! «Кофе, сто мл. – 20 рублей».
– По-моему, недорого, – поддержал я разговор.
– Кому как, – не согласилась Люся, – и потом, я на порцию один грамм ложу.
– На весах взвешиваете? – поразился я.
– Не, вот пакетик, в нем пять граммов на один раз, – стала раскрывать махинации Ахмета Люся, – хозяин коробку на оптушке купил, со срока она сошла, но ведь кофе не тухнет, не сосиска же, че ему сделается? Тысяча пакетиков Ахмету в триста рубликов обошлась. Теперь делим количество на цену, получаем…
Люся в азарте схватила калькулятор.
– Во! Получается тридцать рубликов за пакетик, но в нем сколько весу? Ахмет велит одну порцию на пятерых делить, чашка у нас двадцать рублей, соответственно, получилось… Сто! Во как! Семьдесят р. чистой прибыли. Круто?