Я киваю и, оглядев номер, спрашиваю:
— Что у нас дальше на повестке дня?
— У меня есть первый приказ для тебя. — Ее лицо становится предельно серьезным. — Найди мне номер телефона Родиона Никитина.
Я слегка хмурюсь.
— Ты собираешься позвонить главе Братвы? Не лучше ли вместо этого спланировать нападение?
— Об этом я уже тоже думала. — Она качает головой. — Именно это хотел сделать мой отец. Он постоянно угрожал напасть на Братву. Но отец всего лишь сыпал угрозами, а Братва в ходе одной скоординированной атаки уничтожила половину моих людей. Они невероятно сильны. Представляешь, что они сделают с моей организацией, если я действительно решусь начать войну? Все улицы будут залиты кровью. Может, у меня и есть деньги на войну, но численностью они нас превосходят. — Она снова качает головой, а затем замолкает и обдумывает свой план. — Как я уже сказала, я планирую действовать по-другому. Я собираюсь предложить им сделку, от которой они не смогут отказаться.
Я выбрал войну, но, с другой стороны, после утраты Ронни у меня не осталось никого, о ком я мог бы заботиться. То, что говорит Кассия, имеет смысл, особенно для бизнеса.
Но даже если она заключит сделку с Братвой, у нее все равно останется враг, который хочет заполучить все, что ей принадлежит.
— А что насчет предателя? — Спрашиваю я.
— Я попрошу Братву назвать мне его имя, — говорит она.
— А если они не назовут?
— Тогда я придумаю другой план.
Ее телефон издает звуковой сигнал, и пока Кассия проверяет сообщения, я рассматриваю каждый дюйм ее тела.
За короткое время мы прошли долгий путь. Она моя, и как только моя верховная жрица сядет на свой трон, я никому не позволю свергнуть ее с него.
Сильные эмоции пронзают меня прямо в грудь, и я поднимаю руку, чтобы потереть место над сердцем.
Я никогда не думал, что снова смогу кого-нибудь полюбить, но, глядя на Кассию, я понимаю, что она – исключение из правил. И однажды наши дети тоже станут такими же. Она меняет всю мою жизнь, а сама этого даже не замечает.
До нее была только смерть. Теперь сквозь тьму пробивается свет, который всегда будет частью меня.
Брови Кассии сходятся на переносице, и на ее лице вновь отражается печаль.
— Что написали? — Спрашиваю я, подходя ближе к ней.
— Сантьяго только что прислал мне адрес, где похоронена моя семья.
Она поднимает на меня глаза, и, увидев в них слезы, я притягиваю ее к своей груди и крепко обнимаю.
Я обнимаю ее пару минут, а затем спрашиваю:
— Хочешь пойти?
Кассия кивает, затем запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня.
— Мы можем пойти сегодня?
Я отдергиваю руку и проверяю время на своих наручных часах.
— Уже почти семь вечера. Как насчет того, чтобы поужинать, пока не стемнеет? Тогда и пойдем.
Она кивает и, отстранившись, осматривает номер, пока не находит меню.
— Что ты хочешь съесть?
— Все, что угодно. Закажи для меня, пока я схожу в уборную.
Она кивает, пока я направляюсь в ванную. Меня не было всего минуту или две, но когда я возвращаюсь в гостиную, Кассии нигде нет.
— Кассия, — зову я. Когда она не отвечает, я обыскиваю весь номер в поисках нее. — Детка!
Я обливаюсь холодным потом, выбегая из номера и направляясь по коридору. Я быстро нажимаю на кнопку вызова лифта, в то время как мой разум начинает рисовать наихудшие из возможных сценариев.
Кто-нибудь входил? Нет, я не слышал, чтобы она кричала. Она бы сопротивлялась, но следов борьбы здесь нет.
Блять.
Двери открываются, и я бросаюсь внутрь, нажимая на кнопку первого этажа.
Образы того, как Кассию пытают или убивают, заполняют мой разум, и когда лифт наконец останавливается, я врываюсь в вестибюль, держа руку на рукояти пистолета за спиной.
Я осматриваюсь по сторонам, и когда вижу Кассию, стоящую у стойки консьержа, огромное облегчение и гнев переполняют мою грудь.
С ней все в порядке.
Никто ее не забирал.
Я подхожу к ней и слышу, как она говорит консьержу:
— ...и я бы хотела лимонное крем-брюле.
— Это все, мисс Димитриу? Может, мы могли бы также прислать вам бутылку вина? — Говорит консьерж.
— Нет, спасибо. Просто пришлите дополнительные бутылки воды и два апельсиновых сока.
Я хватаю ее за руку, и она вздрагивает, а консьерж переводит взгляд на меня.
— О, привет. — Она начинает улыбаться, но, увидев гнев на моем лице, быстро бросает взгляд на мужчину за стойкой. — Это все. И, пожалуйста, не забудьте прислать кого-нибудь, чтобы починить телефон.
— Конечно.
Я оттаскиваю ее от стойки и тащу к лифтам. Нажимаю кнопку и замечаю, что мое тело сильно дрожит.
— Найт, — говорит она мягким тоном, — что случилось?
Я молчу, чтобы не начать орать в этом чертовом вестибюле. Как только двери открываются, я заталкиваю ее внутрь и, когда они закрываются за мной, смеряю ее взглядом.
— Ты, блять, вышла из номера? — Я резко выдыхаю, сокращая расстояние между нами, прижимая ее к задней панели лифта.
Ее глаза расширяются при виде моего лица, когда она понимает, что я зол на нее.
— Телефон сломался, поэтому я спустилась, чтобы сообщить об этом и заказать нам ужин.
— Я думал, тебя, блять, кто-то схватил! — Кричу я. — Ты хоть представляешь...
Лифт останавливается на другом этаже, и я снова резко вдыхаю, когда внутрь заходит женщина.
Я не свожу глаз с Кассии, и она умоляюще смотрит на меня, шепча:
— Прости.
Лифт снова останавливается, и женщина выходит. Когда двери закрываются и мы остаемся одни, я рычу:
— Ты хоть представляешь, как я волновался?
— Я думала, что все в порядке, потому что мы в отеле.
Лифт, наконец, останавливается на нашем этаже, и, схватив ее за руку, я тащу ее по коридору. Я достаю из кармана ключ-карту и распахиваю дверь.
Закрыв за нами дверь, я отпускаю ее руку и отхожу от нее на несколько шагов.
— Прости, Линкольн. Пожалуйста, не сердись на меня.
Я разворачиваюсь и подхожу к ней. Схватив ее за горло, я наклоняюсь к ней как можно ближе.
— Если я потеряю тебя... Если я... — Мое дыхание учащается еще больше, а сердце бешено колотится в груди.
Образ тела Ронни, зажатого под этим ублюдком, когда он насилует ее, поражает меня.
Я вижу пену у нее на губах.
Слышу его ворчание.
Я вижу, как ее тело дергается при каждом толчке.
Охваченный ужасом, я подхожу ближе и, целясь в голову мужчины, нажимаю на курок. Он падает на Ронни, и я отталкиваю его от нее. Неестественный звук вырывается из моей души, когда я смотрю на свою младшую сестру.
Глава 26

Кассия
Хватка Найта на моем горле ослабевает, и когда он начинает прерывисто дышать, его рука опускается.
Гневное выражение на его лице сменяется выражением мучительной боли.
Поняв, что его снова захватили воспоминания, я быстро подношу руку к его лицу и касаюсь его челюсти.
— Линкольн!
Он не реагирует на мой голос, и, забеспокоившись еще больше, я обвиваю руками его шею и прижимаюсь к нему, приговаривая:
— Дыши глубже, ángele mou. Приди в себя. — Я осыпаю поцелуями его подбородок и щеки. — Просто дыши со мной... Вернись ко мне… Я здесь... Дыши глубже.
Я слышу, как его дыхание начинает замедляться, и бормочу:
— Во так… Приди в себя.
Когда его взгляд, наконец, останавливается на мне, я всхлипываю и крепко обнимаю его.
— Мне так жаль! Я не хотела тебя провоцировать.
Руки Найта обвиваются вокруг меня, и он прижимает меня к себе так сильно, что это граничит с болью. Меня отрывают от пола, и он утыкается лицом в изгиб моей шеи.
Когда он успокаивается, его тело время от времени вздрагивает. Я просто продолжаю обнимать его, чувствуя себя совершенно отвратительно из-за того, что так напугала его.
— Я больше никогда не сделаю ничего подобного, — обещаю я.
Он кивает, и когда поднимает голову, я обхватываю обеими руками его подбородок.
Он делает глубокий вдох, и его глаза встречаются с моими.
— Я не могу потерять тебя.
Я быстро киваю.
— Не потеряешь. — Я запечатлеваю поцелуй на его губах, а затем спрашиваю: — Тебе лучше?
Он отпускает меня, отвечая:
— Да.
Раздается стук, отвлекая наше внимание друг от друга, и Найт идет открывать дверь.
Официант вкатывает тележку внутрь и спрашивает:
— Накрыть для вас на стол?
Я качаю головой.
— Нет, я сама.
— Приятного аппетита, — говорит он, направляясь к двери.
— Спасибо, — отвечаю я и, когда Найт закрывает за ним дверь, говорю: — Я заказала несколько разных блюд, так что ты можешь выбрать, что будешь есть.
Он качает головой.
— Я не голоден. Съем что-нибудь позже.
Его беспокойство за меня и воспоминания, должно быть, отбили у него аппетит. Честно говоря, после всего случившегося я и сама не очень-то хочу есть.
Вздохнув, я спрашиваю:
— Может, пойдем на кладбище?
Он проверяет время на своих часах и кивает.
— Да, пойдем.
Мне кажется, что он держится со мной отстраненно, но я понимаю, почему. Вероятно, ему нужно время, чтобы справиться с ужасными эмоциями, оставшимися после воспоминаний.
Я беру свою сумочку и выхожу за ним из номера. Мы молча спускаемся на лифте в подвал, но когда выходим на парковку, он кладет руку мне на поясницу.
Он не опускает ее, пока мы идем к внедорожнику, а когда он открывает пассажирскую дверь, его глаза сканируют окрестности, пока я забираюсь в салон.
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, пока он обходит внедорожник сзади. Он садится за руль и заводит двигатель, а затем спрашивает:
— Какой адрес?
Я достаю из сумочки телефон и быстро разблокирую экран, чтобы показать ему сообщение, которое я получила от Сантьяго сегодня вечером.
Найт кивает.
— Понял.
Поездка на кладбище проходит в глубокой тишине, и это начинает действовать мне на нервы. Мои мысли возвращаются к семье, и, по мере того как мое горе начинает брать верх, мое настроение становится все более мрачным.