— Да, — согласился я, — ободрал он нас с вами, просто как липку…
С такими «расценками» за каждого повешенного генерала, я пожалуй скоро без штанов останусь!
— Измайлов Александр Александрович, известный публицист, отказался даже разговаривать со мной об опубликовании нашего материала — хотя обычно падок даже на рекламу, не то что бы на такую сенсацию! Не помогло даже ходатайство вышеупомянутого Гаккебуша-Горелова — который, собирался сорвать с меня мзду ещё и за посредничество…
— Зато, редактор «Русского слова» Румянов, оправдал свою славу ловкого дельца и мага и чародея слова: он, прослышав обо сам меня нашёл и согласился опубликовать наш «вброс», причём за вполне божескую цену. Крайне неприятный тип, кстати — напоминающий противоестественную смесь чиновника и адвоката.
— Лишь бы дело делал, а там — пусть хоть Квазимодо в три часа ночи, «напоминает»…
— Хахаха! Согласен, Николай Александрович!
Затем, Лемке перешёл на свои злоключения в Первопрестольной:
— …В Москве, невозможно снять приличный номер в гостинице из-за наплыва беженцев! Пришлось мне поселиться в грязном номере «Гранд-Отеля» за девять рублей в сутки. Однако, господин Сытин почуяв «поживу» тут же сам приехал туда ко мне, стоило лишь позвонить и сообщить — что у меня есть дело к нему от Алексеева!
— Может, не стоило без крайней нужды поминать моего Начальника Штаба?
— Не извольте беспокоиться, Николай Александрович: с этим господином — через его зятя Благова, я знаком ещё до Японской войны — когда он предлагал мне редактировать одну из его газет.
— Ну, Вам видней, Михаил Константинович!
— За обедом в ресторане поговорили с Иваном Дмитриевичем и дело решилось быстро, легко и за вполне умеренную цену…
Вдруг, на чело его пала тень:
— Между делом, господин Сытин рассказал мне о диком воровстве, творящимся с начало войны… Промышленник Прохоров, к примеру, не только покрыл все свои долги — но и не менее десяти миллионов «припрятал» в английский банк. По словам же его зятя Фёдора Благова — призванного из запаса военного врача, в окружном санитарном управлении — воровство, хаос, полный упадок настроения среди раненых и, всё подобное…
— Дойдут и до того руки, Михаил Константинович! Это я Вам железно обещаю.
— После Сытина, встречался с редактором «Русских ведомостей» Мануиловым и его сотрудниками Максимовым и Розенбергом… Скажу прямо: если бы не господин Максимов — человек, хоть и глубоко штатский, но будучи военным обозревателем — разбирающийся в тактике и стратегии лучше некоторых генералов, ничего бы у нас в этом издании не получилось! Ну, а после того, я на вокзал и обратно в «Северную Пальмиру» — за ответом к Гессену…
Попили молча чай, затем я задал обобщающий вопрос:
— Каково же общее впечатление, от этого нашего с Вами первого опыта?
Тот, тщательно подбирая каждое слово, обильно применяя перенятые от меня выражения:
— Впредь, на подобные «вбросы» сильно рассчитывать нельзя, Николай Александрович! Одно дело — слить «компромат» на генерала или даже группу, а другое — полностью поменять политику издательств.
Разведя руками — типа «я сделал всё, что только возможно», он добавил:
— Не будучи издателем, то есть владельцем — сделать такое НЕРЕАЛЬНО!!!
Встал, походил по кабинету, потом сажусь и спрашиваю:
— Расскажите мне про официальных владельцев российских издательств, Михаил Константинович!
По словам Лемке, на первом месте среди этих господ стоит издатель Соломон Проппер — ловкий и удачливый делец, не гнушающийся ни банального шантажа, ни откровенно сомнительных финансовых афер. То ли австриец, то ли швейцарец по происхождению, приехав в конце 19 века в Россию в буквальном смысле — он без единого гроша в кармане, заняв где-то 13 рублей с полтиной «на брюки», вместо них «случайно» купил на аукционе разорившиеся «Биржевые ведомости» и, за короткий срок стал миллионером!
К этому времени Проппер, уже ставший не просто «Соломоном» — а Станиславом Максимилиановичем, кроме «Биржевого вестника», контролирует (или через него кто-то контролирует») такие периодические издания как журнал «Огонёк», «Утро России» — хотя, даже не научился правильно говорить по-русски!
«Свежо предание, но верится с трудом»… Сам был предпринимателем, сам не брезговал шантажом и аферами — и, с полной уверенностью скажу: здесь что-то нечисто! Такая «легенда» вполне подходит для простого, лоховатого обывателя — в чудеса верящего и, в то — что написано в газетах или говорится по «ящику».
Ладно, «проехали»…
На втором месте стоит, думаю — всем известный (кроме жертв ЕГЭ, конечно) Иван Дмитриевич Сытин.
Кстати, насчёт «жертв»: тоже считал всю «ту» жизнь, что Иван Дмитриевич из простых крестьян, ан нет! Его отец — волостной писарь.
Ну, а далее — всё сходится: будущему миллионеру и славе России (без всякого ерничества!), приходилось торговать с лотка всякой хреновиной и подрабатывать случайными ремёслами. Опять же, без всяких чудес со штанами «аля-Соломон Проппер», случайно попав продавцом в книжную лавку, молодой Сытин обольстил её хозяина-купца — «умом и сообразительностью», а его дочку — неотразимым мужским обонянием.
Женившись и получив в приданное несколько тысяч рублёв и заняв у тестя недостающее, Иван Дмитриевич купил типографию и далее у него, «масть» — как по маслу покатила!
К началу века, Сытин превратился во владельца внушительной «книжной империи», выпускающей учебники, детские книги, сочинения классиков, православную литературу и прочее… Из периодических изданий можно отметить журнал «Вокруг света» — излюбленное чтиво подрастающего поколения и газету «Русское Слово» с фантастическими тиражами.
Спрашиваю осторожненько:
— Что-то замечаю, Иван Дмитриевич — «леветь» начал… Как по-вашему впечатлению: не заметно ли на его шейке, «невидимой руки рынка»?
Тот, хотя и долго соображал — что к чему, но всё же ответил:
— Да! Проскользнуло в его разговоре, что не всегда приходится делать, что нравится…
Чуть погодя, вспомнив и слегка усмехнувшись, Лемке добавил:
— Ещё в «ТУ(!!!)» революцию, Иван Дмитриевич, по его же словам — мечтал построить отдельный город печатников и, такую могущественную редакционно-издательскую сеть — чтоб никто к нему не лез «с политикой»!
Очень интересно!
— «Отдельный город печатников», говорите? Как-нибудь намекните ему, Михаил Константинович — что при определённых условиях и встречных шагах с его стороны, эта мечта может исполниться.
— Непременно «намекну», Ваше Величество!
Думаю, стоит только дать «по рукам» кой-кому — как вполне можно будет рассчитывать на лояльность ко мне этого, без всякого словоблудия — великого человека! Даже большевики оценили его вклад в культуру и, хотя национализировали его издательства и типографии — но не оставили на старость лет без пенсии и похоронили по-человечьи со всеми почестями…
Третьим серьёзным издателем в России был Суварин Алексей Сергеевич, к этому времени уже умерший. Кроме печатания в собственной типографии всевозможных книг и, особенно — справочников, он основал и долгое время являлся, не только владельцем — но и фактически редактором, писателем и корреспондентом крупнейшей в России частной газеты «Новое время».
Хотя, формально после смерти Алексея Сергеевича семейным «бизнесом» владеют его сыновья, но выше уже было сказано — о приобретение контрольного пакета акций «Нового времени» банкиром Рубинштейном.
Спрашиваю у Лемке:
— Какой Вы видите выход их такой ситуации?
— Я вижу лишь один выход: нужен свой — «громадный» орган печати. Вот, только где найти не только необходимые капиталы — но и достаточно быстро редакторов, журналистов…
Есть у меня уже кой-какая идейка на этот счёт, поэтому решительно прерываю:
— Предположим, я Вам его раздобуду — тем, или иным путём… Есть у Вас, Михаил Константинович, на примете «свой» человек — который сможет возглавить издательский дом?
Тот, не задумываясь ответил:
— Ныне оставшийся не у дел Борис Иванович Ивинский — более известный публике по псевдониму Борский, последовательно возглавляющий редакции таких газет как «Вечерние известия», «Голос Москвы» и «Трудовая копейка».
— С трудом верится, что такой опытный и «оставшийся не у дел»… Разве, так бывает?
— Бывает, Ваше Величество! Ещё как бывает… После того, как Ивинский-Борский обратился с открытым письмом к бывшему Начальнику Штаба Янушкевичу с призывом о прекращении «духовного разброда» и требованием «идейной организации»[187] тыла, его вышвырнули с последнего места работы. С тех пор, Борис Иванович — как обладатель «волчьего билета», в любом издательстве — «персона нон-грата».
— Ну, а что генерал Янушкевич?
— Даже, не соизволил ответить…
«Неладно что-то в королевстве Датском»! Призывать к единению нации во время войны, оказывается — в Российском обществе, какой-то «mauvais ton»! Но, оно и к лучшему: зол небось, этот «Борский» на всю эту либбералистню — аки, сто тысяч чеченов!
Расставшись с Лемке после ещё довольно продолжительной беседы, я — выжатый как лимон, тем не менее вызвал — почти в час ночи, Феликса Николаевича Ястржембского и, после кое-каких юридических консультаций, принялся строчить письмо в Петроград Комиссарову.
Тот, уже уволился из охраны Распутина и, вот-вот откроет свой частное детективное агентство в столице.
В прежней своей жизни, мне всяким приходилось заниматься… В том числе и, рэкетом и рейдерством.
Не я такой — жизнь такая!
До 1991 года, я был простым «советским инженером» — подающим надежды на начальника цеха нашего АТП — автопромышленного предприятия. Потом, одна очень неприятная финансовая история — в которой я крупно задолжал одному из «сильных» мира сего. Передо мной встал выбор: идти жить в ближайшую свободную теплотрассу, или сильно измениться внутренне.