«Я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, объявляю свою волю всем нашим верноподданным.
МАНИФЕСТ:
Дни великой борьбы с внешним врагом кончились! В эти радостные дни единения с ликующим по случаю Победы народом нашим, объявляю о своём отречении от Престола Государства Российского и сложении с себя полномочий верховной власти.
Учитывая, что Царевич Алексей — любимый сын мой, не может исполнять обязанности Императора по причине слабого здоровья, а брат мой Михаил Александрович — в виду морганатического брака[216]
ПОВЕЛЕВАЮ:
Не позже чем в течении шести месяцев после подписания мирного договора с Центральными державами, произвести выборы в Учредительное собрание.
Не позже чем через шесть месяцев после созыва Учредительного собрания, выработать Конституцию — основной закон страны и, произвести выборы в новые институты власти.
До сего момента, буду считать себя Верховным правителем России и передача всей полноты верховной власти от меня к новому главе государства (возможно коллективному), состоится в момент его инаугурации и присяге верности народу и конституции.
Манифест вступает в силу и его положения начинают действовать, на другой день после подписания мирного договора между воюющими странами в Европе.
Подпись: Николай».
ТИШИНА…
Такая тишина, что слышно было как где-то высоко-высоко — где-то на почти космической высоте, косяк журавлей печально курлыкая летел куда-то на Юг… А за леском в болотине, квакали о чём-то о своём зелёные лягушки — ещё не переловленные, членами военной делегации мсье Жакена…
Когда есть шанс договориться по-хорошему — всегда надо стараться использовать его до конца! Однако, от меня явно хотели услышать нечто другое: заговорили все сразу перебивая друг друга, понесли какой-то маловразумительный бред.
Старался отвечать каждому перекрикивая ор голосов, старался отвечать спокойно и аргументировано, но…
Внезапно, прямо в самый пик «разговора», я поморщился и схватился рукой за живот:
— Что с Вами, Ваше Величество?
— Извините, господа: должно быть во время своих злоключений близ реки Вилия, съел нечто несвежее и подцепил какого-нибудь особо зловредного глиста…
— Может, вашего лейб-медика позвать?
— Не извольте беспокоиться: доктор Фёдоров сказал, что при правильном питании, глист сам скоро сдохнет и естественным путём удалится…
Все, как один притихли и клянусь, желанием абсолютного большинства было — чтоб сдох не «зловредный глист», а непременно — я и причём немедленно! Это было на их «мордах лица» открытым текстом написано, причём — по-русски и крупными, печатными буквами.
НЕ ДОЖДЁТЕСЬ!!!
— Пока же, ознакомьтесь с проектом «Манифеста об отречении» персонально. Может, у кого будут какие интересные и конструктивные предложения по поправкам…
Запускаю «Манифест» по рукам, достаю свой саквояжник, поспешно складываю в его все оставшиеся бумаги, не переставая давать пояснения насчёт здоровья, с вельми «скорбным» видом:
— С той поры у меня частые внезапные позывы и жидкий стул…
Шарю в саквояжнике и вскоре вытаскиваю оттуда газету партии кадетов Милюкова «Речь», уже предварительно хорошо помятую:
— Рекомендую, господа — чертовски мягкая бумага!
На лицах «депутатов круглого стола» гуляла-играла целая гамма чувств — от крайнего изумления, до какой-то зоологической брезгливости.
Закрываю саквояжник и засовываю его под стол, затем поспешно срываюсь с места в направление выхода:
— На некоторое время вынужден вас оставить, господа! Надеюсь, в моё отсутствие скучать не будете…
И, исчезаю за дверьми.
Когда я где-то через полчаса вернулся, успев кроме сортира посетить буфет (устроенный в другом крыле здания для «и других сопровождающих лиц»: секретарей, слуг депутатов, также моих жандармов и телохранителей) где не особо торопясь попил чаю, страсти явно поутихли… Хотя, скажем прямо — члены «Круглого стола, были явно не в лучшем расположении духа! С красными лицами, вспотевшие, какие-то «всклокоченные» — видимо, страсти здесь бушевали нешуточные.
Извинившись за столь длительное опоздание, во время которого — «немало чего интересного пропустил», я снова — зацепив ногой из-под стола свой саквояжник, пододвинул его поближе, поставил на колени, раскрыл и, достав следующую папочку с документами — уже потолще, отправил его на место — под стол.
— Господа! Теперь, когда два главных для вас «раздражителя» — Императрица Александра Фёдоровна и старец Григорий Распутин-Новых покинули территорию страны в составе «Великого посольства», мы с вами тем более — имеем все шансы и просто обязаны для всеобщего блага, договориться…
В ответ — угрюмое молчание, да злое позыркивание из-под насупленных бровей. Прижав правую руку к сердцу, я продолжаю:
— …Я разве у вас прошу чего-то невозможного, господа? Постыдного? Всего лишь год-полтора «перемирия», господа и все ваши желания исполнятся легко, непринуждённо и красиво: хотите парламентскую республику — как во Франции? Если Учредительное собрание выскажется за такое государственное устройство, то — в добрый путь! Хотите конструкционную монархию как в Англии? Пожалуйста! Хотите федеративное устройство — как в САСШ? Звёздно-полосатый флаг вам в руки!
Кажется, наконец «проняло» и, кто-то задал более-менее «конструктивный» вопрос:
— Ваше Императорское Величество, так уверены в победе над Германией?
— Да! «Мы» уверены — ибо в отличие от Вас, я видел немцев — «тянущих грабли в гору»… Поднимающих руки, сиречь. Ни одна страна мира — как известно из истории, никогда не могла долго продержаться против столь великой коалиции, к которой — рано или поздно присоединятся Соединённые Штаты. Германия переоценила свои силы и будет за это наказана! Наша доля репараций с Центральных держав: во-первых — позволит рассчитаться с долгами перед союзниками, а во-вторых — средствами вложенными в нашу экономику, приведут к её процветанию… Про важность Черноморских проливов, я уж не говорю: контроль над ними оживит наш хлебный экспорт и послужит началом эпохи всеобщего благосостояния в России.
Против такого, конечно, никто возразить не мог! Ещё вопрос:
— Вы сказали — «год-полтора», а если дольше? Если война затянется?
Весело хмыкаю:
— Возможно, я несколько ошибся в сроках и война продлится, ещё не «год-полтора», а — два-три… Если мы с вами будем едины — что это принципиально меняет? Вы ещё достаточно молоды, Вы — даже моложе меня. Вы, возможно, ещё успеете выставить свою кандидатуру на выборах президента Российской Федерации — или, как там будет называться по Конституции бывшая Империя.
Наконец, вопрос — который я ждал и, он произошёл от самого Кривошеина:
— «Два-три» года?! Вероятно, Ваше Императорское Величество изволит шутить! Ждать столь долго российская прогрессивная общественность не может! Она хочет действовать немедленно! Она страждет перемен!
И, тут как прорвало! Милюков:
— Российский народ ждёт от Вас, Ваше Величество, не обещаний — а, допуска общественных организаций к формированию «Кабинета народного доверия»!
Князь Львов:
— Без большего участия Земства и Военно-Промышленных Комитетов в делах военных, никакая победа невозможна, ни в какой срок!
Народ, тотчас же «забурлил» — как вполне определённая «субстанция» в канализации, от вброшенных туда дрожжей.
Печально качаю головой, как будто с ними соглашаясь… А сам думаю: «Как верна поговорка про паршивую овцу, портящую всё стадо! А, ведь был реальный шанс договориться «полюбовно»…».
Обращаюсь к Кривошеину:
— Александр Васильевич, не подскажите: где, в каком месте своего доклада, я предлагаю «российской прогрессивной общественности» ждать — сложа руки на пузе?! Наоборот, у нас вами столько неотложных дел скопилось за столетия — которые вполне можно проделать, не дожидаясь окончания войны и изменения конституционного строя страны.
Раскрываю свою «самую толстую папку» и достаю из неё одну из брошюр… Народ, явно ангажирован. Читаю по списку и кратко поясняю:
— Переход на европейское летоисчисление: с первого января следующего года, календарь в нашей стране будет такой же — как и во всём цивилизованном мире.
Отрываюсь от текста и торжественно объявляю:
— Господа, внимание! Новый Год можно будет два раза отмечать: первого января и четырнадцатого… УРА!!! Жаль «завязал», иначе бы я с вами посидел — попил бы водочки от души.
Народ не понял юмора и сидел слегка остекленевши… Покачав головой, я продолжаю читать дальше:
— Переход на метрические единицы измерения, а то в наших — в российских, сам чёрт ногу сломит! Итак, господа: с первого января пять же, вместо пудов, аршинов и прочего «средневековья» — европейские метры, килограммы…
Поднимаю голову и спрашиваю:
— Или, кто-то желает и, дальше быть не европейцем — а каким-то эфиопским папуасом, сидящим на дереве со стеклянными бусами на шее и в вышиванке на голое тело? Переводящим золотники в погонные фунты, а золотарей — в квадратные сажени?! Меряющим челябинскую версту коломенской?
Молчат, проклятые…
— За хвост себя и с того дерева, господа!
Опять же — возражений не последовало. Тогда, объявляю новый пункт реформ:
— Приведение русского алфавита к современным требованиям: сокращение его, изъятием лишних букв — всех этих «ятей», «еров» и прочей церковнославянской хрени, устаревшей ещё до пришествия монголо-болгар… В алфавите останется всего 33 буквы — школьники нам всем, «спасибо» хором скажут!
Сказать по правде, я бы ещё «ъ», «ё» и «ы» выкинул…
Переглядываются и пожимают недоумённо плечами — но, против ничего не имеют.