Без всякого сомнения, полковник Красинский — хоть и не заканчивал Николаевскую академию Генерального штаба или ещё какое высшее учебное заведение (то есть ни в коем случае не был ни экспертом, ни специалистом), зато он явно обладает природным умом, имеет богатейший практический опыт, очень хорошо разбирается в стрелковке и, даже в неё — со всем своим «юношеским» пылом, влюблён! Несомненно, на лицо также врождённая коммуникабельность и приличные организационные способности. То, что он не будет новичком на оружейных заводах — знает тамошние порядки и, возможно обладает некоторыми полезными знакомствами — мне тоже на руку.
Поэтому, походив некоторое время по своему купе-кабинету, я остановившись напротив него и спиной к окну, торжественно заявил:
— Господин полковник, поздравляю! Вам, присваивается следующий чин — «генерал-майор».
После крепкого мужского рукопожатия и слов благодарности в ответ, следующая «плюшка»:
— Вы, господин генерал-майор, назначаетесь моим личным инспектором…
«Инспектор… Что-то, как-то не звучит».
— Вы назначаетесь моим Имперским комиссаром по стрелковому вооружению. Вашей основной задачей будет, сделать так — чтобы наши с вами сегодняшние задумки и последующие мои решения, были воплощены в жизнь — причём точно и в оговоренный срок. Для этого, Вам — как Имперскому комиссару, предоставляются самые широкие полномочия — вплоть до «права на убийство»…
Вижу, удивлённо расширенные глаза и даже — раскрытый как при «ловле вороны», рот.
— Да, да! Вы сможете любого, в любом чине и должности — мешающего Вам в исполнении моих приказов, просто-напросто пристрелить и, ничего Вам за это не будет — я об этом позабочусь.
— Право, как-то… Право, я даже не знаю…
— Вам доводилось убивать людей на войне?
— Конечно, Ваше Величество!
— Считайте, что Вы на внутренней войне — я же рассказывал.
Вновь испечённый генерал-майор, вдруг как-то подобрался, хищно раздув ноздри:
— Я всё понял, Ваше Императорское Величество! Я Вас не подведу!
Но это ещё не всё:
— Кроме этого, за Вами должность Имперского комиссара по разработке новой тактики пехоты. Первым делом, требуется разработать «Боевой устав» на уровне «отделение-взвод-рота» — адаптированный к фронтовым реалиям и изменению состояния вооружения Русской армии. Справитесь?
— Рад служить Вашему Императорскому Величеству! Не извольте беспокоиться, Государь — справлюсь!
Разговаривали ещё долго, выпив пару пузатых самоваров чаю и слова пару корзин всевозможный вкусностей:
— Проедьтесь по всем оружейным заводам и их смежникам и, разузнаете своим свежим — «не замыленным» взглядом, как там обстоят дела. Объясните каждому ответственном лицу — что от них требуется. Разузнаете досконально — что мешает увеличению производства стрелкового оружия и, какие надо принять меры, к увеличению его выпуска — хотя бы вдвое, к весне.
Подумал, подумал — пожалуй, давно назрело:
— …Где-то в конце ноября, начале декабря хочу провести Всероссийское совещание оружейников — конструкторов и производственников — на ту же тему. Думаю, в Туле в самый раз будет… Организуйте мне это мероприятие, господин Имперский комиссар!
Всё ж лучше, чем самому по оружейным заводам ездить и, в каждый там угол заглядывать.
— Справитесь?
— Без всякого сомнения, Ваше…!
— Я не сомневаюсь в Вас, Павел Валентинович! Зайдите сперва в Генеральный Секретариат к Мордвинову, затем в Имперскую Канцелярию к Мосолову. Получите все сопроводительные бумаги, командировочные и…
Пожав на прощанье руку:
— В ДОБРЫЙ ПУТЬ!!!
Если кратко изложить смысл полученных первым Имперским комиссаров документов, то получится как в записке кардинала Ришелье для Миледи у Дюма:
«Всё, что совершил податель сего письма, сделано для блага Франции и, по моему приказу».
Глава 15. Полтора фунта мелинита для царского хозяйства
«Русская интеллигенция должна быть благодарна царскому правительству, что оно своими тюрьмами и штыками защищает ее от народного гнева; горе всем нам, если мы доживем до того времени, когда падет Царь».
Три раза пришлось напомнить Начальнику Конвоя Свиты и, заодно — начальнику царского полигона — есаулу Мисустову Петру Изотовичу, про своё желание ознакомиться с «карманной артиллерией» и, даже изволить не в шутку разгневаться — прежде чем заметил, что в углу полигона что-то нарыто. Что-то типа небольшого фортификационного сооружения.
— А, «это» для чего здесь нарыли, господин есаул? На случай внезапной атаки с воздуха, что ли?
На лица есаула мелькнула некая лёгкая досада:
— По вашему устному распоряжению, Ваше Императорское Величество, я приготовил место для метания ручных бомб…
— Вот, как?! Это очень хорошо, давно было пора…
Среди господ офицеров и генералов возникло некое оживление — обычная стрельба уже несколько приелась и, захотелось чего-нибудь «свеженького» и «остренького».
— Что ж, господа… Пойду «пометаю» — глядишь, пригодится, когда! А то, какой-то дисбаланс в истории поучился: в царей уже метали бомбы — а вот цари ещё, ни в кого нет. Нэ харошо есть!
По виду Мисустова можно было понять, что он вообще против метания Помазанником Божьим бомб:
— Дело очень опасное, Ваше…
Я его резко оборвал:
— Для солдата-гренадёра «дело» ещё более опасное — в него, при этом ещё и стреляют! Кроме этого, хочу понять психологию террориста-бомбометателя — глядишь, пригодится как-нибудь — при оказии…
— Сплюньте, Ваше Императорское Величество!
Я три раза сплюнул через левое плечо и, трижды постучал по первому попавшемуся на глаза дереву.
«Место для метания ручных бомб» представляло собой огороженный баррикадой из мешков с песком в рост человека, небольшой участок. За ним, метрах в десяти — в пятнадцати, был выкопан довольно широкий и глубокий ров — куда, по объяснениям есаула и, следовало «метать» из-за баррикады ручные бомбы.
Двойная перестраховка!
Непосредственно за рвом был девственно нерасчищенный лес — деревья и кусты.
Перед тем, как приступить к новому для меня да к тому же — достаточно опасному делу, я решил «отлить»… Мало ли что, правильно? Тем более, с утра перепил чёртовой «Куваки» — которую наш Комендант, просто на просто каждому навязывал — чуть ли не сам в горло заливая.
— Господа! Вы пока покурите, а я до кустиков сбегаю.
Не добежав «до кустиков», заглядываю на дно ровика и невольно останавливаюсь как вкопанный в полном изумлении…
Мать моя, Императрица Мария!
На дне его, в мелкой мутной луже сидела здоровенная — размером с половинку футбольного мяча зелёная лягуха и, грустно — печальным взглядом советского интеллигента-лузера отощавшего в «лихие 90-е», на меня смотрела.
— «Взгляни на первую лужу, и в ней найдешь гада, который геройством своим всех прочих гадов превосходит и затемневает…», — процитировал я вслух Салтыкова-Щедрина.
В ответ лягуха-переросток, скосив глазёнки куда-то вверх-в-сторону, липким длинным языком поймала какую-то летающую мандавоху и разглядев на предмет съедобности, тут же схарчила.
Сперва, возникло желание просто его обосцать, но потом появилась идея получше: спасти этого выдающегося земноводного (почему то, решил что это — самец) от последствий метания ручных бомб. Сбегав таки «до кустиков», не поленился после этого спуститься в ровик и, немного помучившись и измарав аглицкие краги каким-то жидким дерьмом, я всё же изловил этого «выдающегося» — словами классика «гада», завернул его в носовой платок и вылез наружу.
Так… Куда бы его теперь — чтоб обратно к себе «домой» не прискакал?
Смотрю идёт мой личный шофёр Адольф Кегресс — изобретатель первого в мире колеса… Хм, гкхм… Полуколёсного… Сорри — полугусеничного движителя и, что-то по-французски мурлыкает себе под нос.
— Мсье Кегресс! Подойдите сюда!
Подходит и, толком не разглядев животинку сквозь ткань, спрашивает:
— Qu'est-ce que c'est?
На достаточно хорошем немецком отвечаю:
— Дас ист жаб! Отнесите его в безопасное место — если Вас это не затруднит, конечно…
— «Жаб»?! А, это — La grenouille… Разрешите, Votre majesté?
Взяв в руки с моего разрешения, развернув платок и с трудом удерживая забившееся в необъяснимой панике земноводное, внимательно его рассматривает, щупает ляжки и, даже для чего-то заглядывает под анальный плавник:
— Oh! C'est tout simplement fantastique! Где взяли? …Там?
Получив утверждающий кивок, француз плотоядно-заинтересованно заглядывает мне за плечо:
— Там ещё есть?
— Нет, навряд ли… Этот то, в той луже случайно оказался: видать скакал по лесу — гонялся за комарами да вошками, по своему жабьему обычаю, да не заметил — что здесь нарыто.
Что-то какое-то смутное подозрение, возникло:
— Адольф! А зачем Вам ещё один жаб? И, что Вы обрались сделать с этим?
Тот, слегка порозовев:
— Ну… Подарю представителю французского верховного командования при Ставке Вашего Императорского Величества, женералю Жакену. Он лягушек любит… Очень!
Адольф облизнулся и проглотил слюну…
Только головой покачал: дурной народ эти французы! Другие вон — собачек, кошечек да хомячков любят! Попугайчики там, да канареечки… В последнее время мода на вьетнамских карликовых свыней пошла, припоминаю. Сам не без греха: у меня одно время декоративный кролик Яша жил — постоянно кабель от Интернета грыз, пи…ор ушастый.
А эти — земноводных любят… Зелёные, склизкие, холодные, в пупырышках… Тьфу, какая гадость!
Впрочем, это их заморочки:
— А, тогда ладно… Передайте генералу Жакену заодно, что этот лягух — ему вместо ограниченного контингента российский войск[144]