При мне, прискакали к нашим «лесорубам» двое «клоунов» — егеря местного помещика польского происхождения и, потребовали у солдат прекратить вырубку «частной» собственности. В глаза сразу же бросились неплохие охотничьи винтовки, имевшиеся при обходчиках:
— А, что? Ваш пан, наверное — добрый охотник, да? — спрашиваю вкрадчиво, — заядлый, поди?
— Да, Ваше Высокоблагородие… До войны, наш пан целыми днями на охоте пропадал. Столько оленьих и кабаньих голов, у него над камином висит!
Холоп, явно гордился своим господином.
— Наверное, в его имении много добрых ружей, да?
— Да! У нашего пана очень много дорогих, добрых ружей и другой сбруи!
Егерь, давай мне перечислять европейские оружейные фирмы…
— Пан генерал, — обращаюсь к так некстати освободившемуся — буквально на пять минут, Спиридовичу, — возьмите жандармов, езжайте к пану «охотнику» и конфискуйте у него всё оружие — которое найдёте, включая холодное! Ну а, первым делом, конечно же — обезоружьте мне этих дух молодцов. Чую, дойдёт дело — пригодятся нам их «карамультуки»…
Жду.
Разведывательные патрули до сих пор не вернулись, зато ближе к вечеру прилетел немецкий аэроплан-моноплан с чёрными «тевтонскими» крестами, наделавший средь нашего «войска» несусветную панику. Одни куда-то побежали, другие попрятались во всякие курятники, третьи — в том числе и господа офицеры, давай в него шмалять с перепугу, из чего придётся… Все мои увещевания и угрозы даже, не помогали: только успокоишь одну толпу, как с ума сходила прежняя… Какой-то первобытный, животный страх перед угрозой с небес!
Всё очковал: немец кинет какую бомбу — ваще разбегутся по полям да по лесам, мои «чудо-богатыри»! Но, слава Богу обошлось — чистейшей воды разведка. Не торопясь и выписывая полный игнор «зенитчикам», самолёт облетел опушку леса, село, снизился до неприличия — распугивая православное «воинство» и, дал пару кругом над моим «Фюрермобилем»…
Проверяет — на месте ли, Император?!
Затем, немецкий аэроплан улетел.
После «авианалёта», вижу, настроение у моего воинства упало и закатилось, вообще — куда-то далеко под плинтус. Как бы ночью не дезертировали все поголовно, черти!
Что делать?
Метнулся в избу, схватил знамя 2-ой Финляндской дивизии и, размахивая им, ездил на Кайзере по местам расположения, ставил его на дыбы и, не придумав ничего лучшего, громко орал:
— МУЖИКИ!!! Ваш царь с вами! Победим или погибнем вместе! УРА, МУЖИКИ!!!
Случился, ничем необъяснимый подъём боевого духа — чего если честно, сам не ждал:
— УРАААА!!! — орали, деря глотку мои безвинтовочные финляндцы, пограничники, новобранцы, ополченцы, ратники 2-го разряда — потрясая берданками, топорами, лопатами, кольями и, бросали в воздух картузы и папахи, — УРАААА!!!
Приказал жандармам закрепить это знамя на куполе церкви…
Быстро вечерело…
Пришло последнее на сегодня донесение от Свечина: Первый Стрелковый полк Чернышенко был выбит с Основной позиции и, понеся довольно тяжёлые потери, отошёл на линию Козлишки-Медведзишки-Левиданы. Немецкий ландвер, силою до одного пехотного полка атакует высоту 72,7 — впрочем, довольно вяло. Они на сегодня, своё уже получили!
В принципе, это было запланировано… Плохо другое: в селе Гени, по достоверным данным разведки, расположилась немецкая пехотная бригада.
Хреново!
Созвонившись уже с нового своего НП, с колокольни, я сказал Свечину:
— Ждём, господин генерал, ждём! Преждевременная атака, сродни преждевременной эякуляции: самому может и удовольствие — но стыдно и, никакого уважения от партнёрши…
С моей колокольни, с лучшего наблюдательного пункта во всей округе — даже без бинокля, очень хорошо было видно сплошную линию леса перед фронтом, закрывающую собой весь горизонт.
Уже смеркалось… Вдоль опушки леса и вокруг села, загорались зажжённые по моему приказу костры, которые теперь — после прилёта аэроплана, навряд ли кого-то могли обмануть.
Глава 24. Пока звонит колокол…
«…Конечно, если бы я верил в чудеса, и в возможность вразумить глупого, бездарного, невежественного и жалкого человека, то я предложил бы пожертвовать одним-двумя членами династии, чтобы спасти ее целость и наше отечество. Повесить, например, Алексея и Владимира Александровичей, Ламздорфа и Витте, запретить по закону великим князьям когда-либо занимать ответственные посты… Еще если бы можно было надеться на его самоубийство — это все-таки было бы шансом. Но где ему!».
Наконец, один за другим, вернулись разведывательные патрули. Правда, не все — одна группа конных разведчиков пропала неизвестно где. Две другие вернулись ни с чем: просеки — которые они рекогносцировали, оказались тупиковыми. Ещё две группы конных разведчиков, вернулись назад — обнаружив двигающуюся к нам немецкую кавалерию.
— Много кавалерии?
— Так точно — много, Ваше Величество!
— Скоро подойдут?
— Через час здесь будут.
— Артиллерии не видно?
— Никак нет!
От шестой группы, назад прискакал один лишь денщик того капитана, которого я назначил старшим над всеми конными разведчиками:
— Их Благородие, сразу же отделился от нас с ещё двумя офицерами и, всю дорогу с ними о чём-то шептался. А как только увидел немцев верхами, достал из кармана белый платок и к ним поскакал… И, другие офицеры с денщиками за ним. Ну а я, решил к своему царю вернуться — хоть Их Благородие и, ругались шибко и грозились мне револьвертом.
— Фамилию капитана не знаешь?
— Как не знать — я ж у Их Благородия в денщиках был?! Фамилия у господина капитана — Мячин, Ваше Императорское…
«Мячин»? Помню, помню такого… Помню упоминание в мемуарах Свечина про этого капитана — отстранённого им от командования ротой за трусость. Жаль, очень жаль, что я поинтересовался фамилией этого капитана только уже после… Да, кто ж знал, что он мне на пути подвернётся?
А может оно и, к лучшему?!
— Как звать то тебя, солдат?
— Иван Хренов, Ваше Величество!
— Давно воюешь?
— С прошлой осени, Ваше…
Молодой, здоровый парень и на рожу — не дурак, сразу видно.
— И, всегда в денщиках?
— Никак нет! Когда, после ранения из госпиталя вернулся…
— Ко мне в денщики пойдёшь?
Вытянулся в струнку:
— Как прикажете, Ваше Императорское Величество!
Впрочем, без особой — поросячьей радости.
Сразу его предупредил:
— Только учти, Иван Хренов — со мной интересно, но… СТРАШНО!!!
— Да, я уже вижу, Вашество… Мне б, винтовочку какую!
— «Винтовочку»? Да, как только — так сразу! Пока что, вот возьми у господина шофёра мой карабин.
Отправил Кегресса отогнать куда-нибудь в укрытие неподалёку мой «Фюрермобиль», с наказом беречь его и себя: не ровен час убьют — не пешком же в Могилев возвращаться?!
Адольф не возражал: особенно, в бой он не рвался…
Только-только я сказал последние слова, как отдалённо затрещало — как в лесу по валежнику кто — многоногий, пробежал! Я поднёс бинокль к глазам: на опушке, освещённой лучами заходящего Солнца, появились всадники и было их очень много. Так и не понял, надолго ли задержали кавалерию мои рогатки — но большая часть её, загарцевала вдоль опушки — спешиваясь и стреляя в места появления облачков белого дыма от «берданок».
Меж тем, группа из трёхсот улан во весь опор рванула к селу. Где-то с половину их, лихая военная судьбина забросила на поле с перевёрнутыми боронами… Потеряв разом порядком полтора десятка лошадей и, надеюсь — всадников, этот эскадрон заменжевался, затем вернулся на опушку. Остальные же, не обращая ни на что внимание, неслись к селу напрямки по дороге…
— Кажись, сработало! — радостно сообщил я, — сейчас мы с вами, господа, немножко повеселимся и, заодно прибарахлимся.
Со стороны леса, если забыл упомянуть, через всё село шла главная улица — широкая и прямая, свободная от каких-либо естественных препятствий или искусственных заграждений.
— Спускаемся вниз, господа и, насыплем господам уланам горячих углей в мотню их лосин! ХАХАХА!!!
— ХАХАХА!!!
Это так — для поднятия настроения. Немецкие уланы лосин не носили…
Связистов-телефонистов и их прапорщика, мы оставили наверху — вдруг от Свечина сообщение какое придёт. Со мной был генерал Спиридович, восемь его жандармов, полковник Нагаев и ещё трое офицеров, чином до капитана. Ну и, мой — вновь принятый на работу, денщик Иван Хренов.
СИЛИЩА!!!
И, кроме того, внизу в алтаре перед престолом меня дожидался… Не, не «рояль в кустах»! Попроще чё.
Ворвавшись на главную улицу, кавалеристы во весь мах понеслись к церкви, игнорируя редкие выстрелы из сельских хат и выбегающих из кустов и из-за плетней мужиков-солдат с вилами, баграми и оглоблями. Вот, передние из них, уже перед самыми церковными воротами… Вот, они уже спешиваются… Вот, кто-то из них решил въехать в Храм верхом…
А, ВЕДЬ ЭТО — ГРЕХ!!!
Вдруг, ворота церкви — как сами по себе открываются и…
— БАБББАААХ!!! — винтовочный залп из десятка с лишним стволов.
— ФФФРРР!!! ФФФРРР…!!! — длинная-предлинная первая пулемётная очередь, — …ФФФРРР!!!
Сидя перед самим алтарём — за баррикадой сложенной из мешков с песком я, из извлечённого из багажника автомобиля пулемёта «Шварцлозе», косил прискакавших за скальпом Самодержца Российского немецких улан. Не всё ж мне русских генералов стрелять, да?!
— БАБББАААХ!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!!
Эх, жаль патронных лент всего восемь с половиной — приходится экономить… Было. Боеприпасов к австрийскому пулемёту — пожалуй, мне здесь не найти.