– Нет, это не рог Гвина трубит для тебя, – воскликнул Тарен. – Это боевые рога Детей Котла дают сигнал к отступлению.
Он еще не договорил, когда над холмами раскатились слабые звуки рога и эхо их, словно тень, нависло над Багровыми Землями. Эйлонви закрыла лицо руками.
– Смотри за нашими овощами, мой мальчик, – сказал Колл.
– Мы будем смотреть за ними вместе, – ответил Тарен. – Сорняки не выстоят перед тобой, как не выстояли воины Арауна.
Крепкий старый крестьянин не ответил. Тарен долго не мог поверить, что Колл умер.
Пока опечаленные спутники собирали камни от разрушенной стены, Тарен собственными руками, не позволяя никому помогать, вырыл в суровой земле могилу. Даже после того, как над Коллом, сыном Коллфреура, возвели скромный курган, Тарен не отошел от него, а велел Ффлеуддуру и всем остальным двигаться к холмам Бран-Галедд, где он присоединится к ним до наступления ночи.
Долго стоял он молча. И лишь когда небо потемнело, Тарен наконец отвернулся и вскочил на Мелинласа. Потом помедлил еще мгновение перед курганом из красной земли и грубых камней.
– Спи спокойно, выращиватель репы и собиратель яблок, – прошептал Тарен. – Ты далеко от того места, где страстно хотел быть. Так же как и я.
Он медленно двинулся через сумеречные Багровые Земли к ожидающим его холмам.
Глава тринадцатаяТьма
Все последующие дни Тарен пытался догнать Детей Котла и вновь преградить им путь, однако отряд двигался мучительно медленно. Теперь Тарен понял, что имел в виду Колл, когда назвал холмы Бран-Галедд одновременно друзьями и врагами. Глубокие пропасти и узкие перевалы, крутые обрывы над обледенелыми ущельями были единственной надеждой задержать бессмертное воинство, текущее, словно железная река. Однако с высоких западных утесов налетали снежные ветра и ледяными молотами били в лицо путникам. Извивающиеся тропинки были предательски скользкими. Под снегом в ущельях прятались глубокие трещины, в которые всадник вместе с лошадью мог провалиться с головой, и никто не сумел бы спасти их.
Самым надежным проводником здесь оказался Ллассар. Привычный к горным тропам юный пастух шел уверенно, ведя уже не овец, а далеко растянувшийся отряд воинов. Не единожды его острый глаз и точное чувство опасности спасали людей от ледяных ловушек, притаившихся под снегом трещин и провалов. Он находил дорожки, которых не видел никто другой. И все же утомленный трудной дорогой отряд продвигался слишком медленно. Люди и животные равно страдали от холода. Лишь огромная кошка Ллиан не выказывала усталости и не обращала внимания на резкие порывы ветра, бросавшие ледяные иголки в лицо путникам.
– Кажется, ей нравится, – вздыхал Ффлеуддур, плотнее закутываясь в плащ. Ему пришлось ненадолго спешиться, потому что Ллиан вдруг пришло в голову поточить когти о ствол нависшего над обрывом дерева. – Мне бы тоже нравилось, – проворчал он, – будь у меня ее шуба.
Гурги невесело согласился. С тех пор как они очутились в горах, бедняга все больше походил на движущийся волосатый сугроб. Холод заставил даже Глеу прекратить свое бесконечное нытье. Бывший великан натянул капюшон так, что виден был лишь замерзший кончик его отвислого носа. Эйлонви тоже сделалась молчаливой. Тарен понимал, что на сердце у нее так же тяжело, как и у него самого.
И все же Тарен старался прогнать скорбь. Упорное преследование вывело наконец отряд коммотов в узкое ущелье на пути противника. Как и в Багровых Землях, они принялись сооружать барьер из веток, трудясь так, что пот пропитал одежду и замерз на ледяном ветру. Но все оказалось тщетным. На сей раз мертвенно-бледные воины прошли сквозь возведенную преграду, почти не задерживаясь, рассекая ветки мечами. В отчаянии люди коммотов сошлись с Детьми Котла врукопашную, но бессмертные воины безжалостно прорубились сквозь их ряды. Тарен и его люди попытались перегородить ущелье тяжелыми валунами, но даже могучему Хевидду труд этот был не под силу.
Дни превратились в белый кошмар из снега и бешеного ветра. Ночи застыли ледяным безмолвием и безнадежностью. Изнуренные люди и животные жались под укрытием каменных выступов. Однако все предосторожности были тщетны: вражеские командиры замечали каждое их перемещение. Поначалу Дети Котла не обращали внимания на истрепанный в пути небольшой отряд – теперь они не только ускорили шаг, но и держались близко к воинам Тарена, как будто искали боя.
Это озадачило Ффлеуддура, который ехал рядом с Тареном во главе колонны.
Тарен нахмурился и покачал головой.
– Ничего удивительного, – сказал он. – По мере приближения к Аннуину их сила растет. А мы, напротив, слабеем с каждым шагом. Если не остановить их окончательно, мы лишь вымотаем себя настолько, что Детям Котла и не потребуется на нас нападать.
Он умолчал о другом страхе, мучившем их всех. С каждым днем Дети Котла забирали все дальше на юг от холмов Бран-Галедд к легко проходимым Багровым Землям. С горькой радостью Тарен убеждался, что враг боится их, готов сделать крюк, лишь бы отделаться от преследователей.
В ту ночь валил снег, и люди коммотов, измотанные дорогой, ослепленные кружащимися белыми хлопьями, остановились на ночлег. Перед рассветом Дети Котла напали на их лагерь.
Поначалу Тарен решил, что на их заставу случайно наткнулся лишь небольшой передовой отряд немых воинов. Однако средь звона стали и ржания испуганных лошадей он быстро понял, что на них накатила вся вражеская колонна. Он пришпорил Мелинласа и устремился в самую гущу боя. Ффлеуддур с Глеу, накрепко вцепившимся в его пояс, верхом на Ллиан уже скакал на помощь. Среди суеты боя и в мельтешении своих и чужих Тарен потерял из виду Эйлонви и Гурги. Словно безжалостный меч, Дети Котла рассекли ряды всадников, круша все на своем пути.
Весь день бушевала неравная битва. Тщетно люди коммотов пытались собрать воедино оставшиеся силы. К закату дорога Детей Котла была усеяна ранеными и убитыми. Одним смертельным ударом бессмертное войско отбросило преследователей и теперь могло беспрепятственно продвигаться вперед.
Эйлонви и Гурги пропали.
В ужасе и отчаянии Тарен и Ффлеуддур собирали остатки своего разбитого и рассеянного войска. Зажгли факелы, обозначая место сбора. Шатаясь, поддерживая раненых, спотыкаясь о поверженных товарищей, медленно сходились люди коммотов. Всю ночь Тарен не прекращал поиски, яростно дул в боевой рог и выкрикивал имена потерянных спутников. Вдвоем с Ффлеуддуром он несколько раз объехал место сражения, надеясь их отыскать. На рассвете пошел снег и скрыл все следы.
К началу дня все выжившие и уцелевшие собрались вместе. Кровавый ночной бой дорого обошелся отряду Тарена. Каждый третий воин пал под мечами бессмертных врагов. Люди коммотов лишились больше половины лошадей. Примчалась Ллуагор с пустым седлом. Эйлонви и Гурги не было ни среди живых, ни среди убитых.
В отчаянии Тарен был готов отправиться на поиски в дальние холмы, но Ффлеуддур с мрачным и озабоченным лицом крепко взял его за руку.
– Один ты все равно не сможешь их отыскать, – предупредил бард. – А терять время или отправлять поисковый отряд, ослабляя и так малочисленное войско, ты не имеешь права. Если мы хотим остановить немых убийц до того, как они достигнут Багровых Земель, нам надо спешить. Наши друзья из коммотов готовы подняться и идти.
– Их поведете вы с Ллассаром, – ответил Тарен. – Когда я найду Эйлонви и Гурги, то присоединюсь к вам. Иди быстрее. Мы скоро встретимся.
Бард мотнул головой:
– Если это твой приказ, – что ж, да будет так. Но, как я слышал, именно Тарен Странник созвал людей коммотов под свое знамя. И они откликнулись на призыв ради Тарена Странника. Они пойдут туда, куда поведешь их ты. Ни для кого другого они столько не сделают.
– Что же, – вскричал Тарен, – ты хочешь, чтобы я оставил Эйлонви и Гурги в беде?
– Понимаю, выбор трудный, – сказал Ффлеуддур. – И никто не может тебе его облегчить.
Тарен не ответил. Слова Ффлеуддура причинили ему боль, потому что были правдой. Хевидд и Ллассар ничего не просили – лишь беспрекословно вручили ему свою жизнь. Ллонио остался лежать в Каер Датил. Не было ни одного воина коммотов, который не потерял бы родича или друга. Если он покинет их, чтобы пуститься на поиски Эйлонви, сможет ли она сама одобрить его выбор? Всадники ожидали его приказа. Мелинлас нетерпеливо рыл копытом землю.
– Если Эйлонви и Гурги убиты, – скорбно проговорил Тарен, – я им уже не помогу. Если живы, я должен верить и надеяться, что они отыщут дорогу к нам. – Он решительно вскочил в седло. – Если живы… – чуть слышно повторил он.
Не осмеливаясь оглянуться на пустые, молчаливые холмы, Тарен двинулся к своему отряду.
К тому времени, когда воины коммотов снова двинулись вперед, Дети Котла сильно оторвались от них и стремительно продвигались к подножию холмов Бран-Галедд. Даже напрягая все силы, останавливаясь только для краткой передышки, всадники коммотов наверстали лишь малую толику потерянного драгоценного времени.
Каждое утро Тарен первым делом вглядывался в холмы, надеясь увидеть Эйлонви или Гурги. Однако надежда таяла с каждым днем. Они исчезли, и наигранная веселость Ффлеуддура не утешала, а его уверения, что они появятся с минуты на минуту, звучали все более фальшиво.
В середине третьего дня их пути прискакал галопом вестовой передового отряда и сообщил о странном движении в сосновом лесу сбоку от колонны. Тарен остановил своих воинов, приказал спешно готовиться к сражению, а сам в сопровождении Ффлеуддура отправился посмотреть, что происходит. За деревьями он различил лишь слабое шевеление – будто тени от качающихся ветвей. Но в следующее мгновение бард неожиданно вскрикнул, и Тарен немедля протрубил в рог.
Из леса показалась голова длинной процессии. Плотные фигурки, одетые в белые плащи с капюшонами, были почти невидимы на снегу, и, лишь когда они двинулись через пустое пространство каменистой земли, Тарен смог их разглядеть. В длинных плащах, под которыми едва различались прочные, обвязанные ремешками кожаные башмаки, они походили на шагающие пни. За спинами горбами поднимались мешки с провизией, на поясах висели котомки и мечи.