Пламя теперь охватило каждый кусочек дерева, и, когда струны раскалились, из середины костра заструилась музыка. Она звучала все явственнее и громче и волнами лилась, наполняя воздух, отражаясь бесконечным эхом среди утесов. Умирая, арфа как будто отдавала все сыгранные на ней мелодии, и звук переливался и мерцал, как играющее в костре пламя.
Всю ночь пела арфа, и ее мелодии были мелодиями радости и печали, любви и доблести. Огонь не уменьшался, и мало-помалу к путникам возвращались сила и жизнь. И под звуки арфы задул южный ветер, раздвинув завесу снега и наполнив холмы и скалы живительным теплом. Только к рассвету пламя постепенно истаяло, куски дерева превратились в мерцающие угольки и голос арфы умолк. Метель улеглась, утесы блестели от тающего снега.
Молчаливые и изумленные, путники покинули свое убежище. Ффлеуддур помедлил мгновение, пристально глядя на угасший костер. От арфы не осталось ничего, кроме единственной струны, той самой, которую когда-то подарил барду Гвидион. Ффлеуддур опустился на колени и вытащил ее из пепла. В жарком горниле костра струна оплавилась и свернулась колечком, но сверкала она, как чистое золото.
Глава восемнадцатаяДраконья гора
Как и предсказывал Доли, Ллассар отыскал пещеру и привел воинов в убежище, где они благополучно переждали снежную бурю. Теперь все были готовы двинуться дальше. Острые утесы, последнее препятствие на их пути, высились уже совсем недалеко. Гребень Драконьей горы маячил темным, зловещим силуэтом. Благодаря лечебным отварам Тарена и заботам Эйлонви Акрен пришла в сознание. Ффлеуддур все еще не желал подходить к закутанной в черный плащ королеве ближе, чем на три шага, но Гурги настолько осмелел, что раскрыл свою заветную кожаную сумку и предложил изголодавшейся женщине поесть. Впрочем, лицо его сморщилось от страха, а сумку он держал на вытянутой руке, будто боялся, что Акрен его укусит. Она поела совсем немного. А Глеу, не теряя времени, быстро схватил оставшееся, запихнул в рот и огляделся, высматривая, не перепадет ли ему что-нибудь еще.
Акрен ослабела от лихорадки, однако не потеряла своей надменности. И когда Тарен в нескольких словах рассказал ей, что их привело сюда, так близко к Аннуину, она ответила ему с нескрываемым презрением:
– Неужели скотник со своим жалким отрядом надеется победить там, где ничего не вышло у королевы? Я бы давно добралась до Аннуина, если бы не Мэгг и его воины. Они случайно наткнулись на меня в кантрефе Кадиффор. – Ее разбитые губы, изображая подобие улыбки, растянулись в горькую гримасу. – Они бросили меня, считая мертвой. Я слышала, как Мэгг смеялся, когда ему сказали, что я убита. Он тоже познает силу моей мести! – Брови ее сошлись. – Да, я лежала в лесу, как раненый зверь. Но моя ненависть была сильнее ударов их мечей. Я готова была ползти за ними на четвереньках и отдала бы последние силы, чтобы их растерзать. Как я боялась умереть, не отомстив! Но я нашла убежище. Есть еще в Придайне те, кто чтит королеву Акрен. Они приютили меня до тех пор, пока я не смогла продолжить путь. И за эту услугу будут еще вознаграждены мною. И все же почти у цели меня настигли враги. Гвитанты были безжалостнее Мэгга. Они желали убедиться в моей смерти, в гибели той, что когда-то ими повелевала. Что ж, они тоже будут сурово наказаны.
– У меня ужасное чувство, – шепнула Эйлонви Тарену, – что Акрен порой воображает, будто она по-прежнему королева Придайна. Впрочем, пусть воображает что угодно, лишь бы ей не взбрело в голову наказать и нас.
Акрен, уловив слова девушки, резко повернулась к ней.
– Прости меня, принцесса из Дома Ллира, – быстро вымолвила она. – Я говорю как бы наполовину во сне и черпаю слабое утешение в воспоминаниях. Я благодарна тебе за спасение жизни и щедро отплачу, пусть даже сама моя жизнь ничего не стоит. Послушайте меня. Вы хотите одолеть горные бастионы Аннуина? Тогда вы избрали неверную дорогу.
– Гм-гм! – хмыкнул Доли, снова на мгновение становясь видимым. – Не советую говорить кому-либо из Дивного Народа, что он выбрал неверный путь!
– Но это правда, – спокойно возразила Акрен. – Есть секреты, неведомые даже твоему всеведущему народу.
– Ну, не такой уж большой секрет, что, коли желаешь одолеть горы, нужно выбрать путь полегче, – фыркнул Доли. – Именно это я и намеревался сделать. Я держу путь на Драконью гору, как на ориентир, но можешь мне поверить – ближе к ней мы повернем и пройдем отрогами. Неужели ты держишь меня за дурака, который собирается расшибить лоб о скалы?
Акрен презрительно улыбнулась:
– Если сделаешь так, как говоришь, карлик, ты и впрямь окажешься в дураках. Единственный путь в Аннуин лежит через Драконью гору. Верь мне, – добавила она, когда Тарен недоверчиво засопел. – Отроги – соблазн и ловушка! Кости тех, кто обманулся, лежат в ущельях. Более низкие горы манят своей мнимой преодолимостью, но с другой стороны обрываются отвесными склонами. Драконья гора страшит вас своей высотой? Но ее западный склон – прямая дорога к Железным Воротам Аннуина. Там есть потайная тропа, и я вас по ней поведу.
Тарен внимательно посмотрел на королеву:
– Так ты говоришь, Акрен. И предлагаешь нам рискнуть жизнью, положившись на твои слова?
Глаза Акрен сверкнули.
– В глубине души ты боишься меня, скотник. Но чего ты опасаешься больше – пути, который я предлагаю, или смерти лорда Гвидиона? Ты желаешь нагнать воинов Арауна, Детей Котла? Этого ты сделать не сможешь, если не пойдешь со мной. Это мой подарок тебе, скотник. Откажись от него, если хочешь, и мы пойдем разными дорогами.
Акрен отвернулась и закуталась в свой рваный плащ. Друзья отошли в сторонку и принялись тихонько совещаться. Доли, хоть и злился на слова Акрен о его неосведомленности, признал, что и впрямь мог нечаянно завести их в тупик.
– Мы, Дивный Народ, не смеем заходить в эти земли, и потому я не могу оспорить ее слова или подтвердить их. Однако я видел горы, которые выглядят с одной стороны недоступно крутыми, а по другую вы можете скатиться с них, как с холма. Поэтому я допускаю, что Акрен говорит правду.
– А может, она просто хочет от нас избавиться, – быстро вставил бард. – У меня мороз по коже от рассказов о ловушках, набитых костями. Я думаю, Акрен будет рада, если и наши косточки прибавятся к тем. Она играет в свою игру, можете быть уверены. – Он покачал головой. – Ффлам бесстрашен, но с Акрен я предпочитаю быть настороже.
Тарен некоторое время молчал, ища в себе мудрость, чтобы сделать правильный выбор. И вновь он почувствовал, какую непосильную ношу взвалил на его плечи Гвидион. Лицо Акрен превратилось в мертвенно-бледную маску, и Тарен не мог прочесть, что у нее на сердце.
Не единожды королева пыталась их убить. Но, как он помнил, она хорошо и честно служила Даллбену после того, как рухнуло ее могущество.
– Я считаю, – сказал он медленно, – что мы должны верить ей, пока она сама не даст нам явный повод усомниться в ее искренности. Я боюсь Акрен, – добавил он, – как и все вы. И все же я не позволю страху меня ослепить.
– Я согласна, – сказала Эйлонви, – и это наводит меня на мысль, что ты совершенно прав, во всяком случае сейчас. Конечно, доверять Акрен – все равно что позволить осе сесть тебе на нос. Но чаще всего она жалит именно тогда, когда пытаешься ее смахнуть. Оса то есть, не королева.
Тарен подошел к Акрен.
– Веди нас к Драконьей горе, – сказал он. – Мы пойдем за тобой.
Весь следующий день путники шли через суровую, изрезанную долину, лежащую под Драконьей горой. Тарен видел теперь, что название дано не случайно. Вершина горы походила на голову чудовища с гребнем наверху и разверстой пастью, усеянной острыми зубами, а по обе стороны, словно распростертые крылья, спускались пологие склоны. Темная зазубренная скала была испещрена тусклыми красными пятнами. Перед этой последней преградой, которая нависла над долиной, как будто была готова рухнуть и похоронить их под собой, путники в страхе остановились. Акрен вышла в голову колонны и кивком приказала следовать за ней.
– Есть другие, более легкие тропы, – сказала она, когда они вступили на узкую дорогу, которая вилась меж отвесных скал, – но они длиннее, и тех, кто по ним идет, заметят еще на подступах к Аннуину. Эта же известна только Арауну и самым доверенным его слугам. И мне. Потому что именно я и показала ему все тайные тропы Драконьей горы.
И все же у Тарена вскоре закрались опасения, что Акрен их обманула, ибо тропинка поднималась слишком круто и люди и лошади скользили на опасных камнях. Казалось, Акрен ведет их в самое сердце горы, в ее страшащую глубину. Мощные уступы поднимались гигантскими арками и смыкались длинными темными тоннелями, надолго скрывая от них небо. Иногда тропа огибала разверзшееся под самыми ногами глубокое ущелье, и не раз Тарен, споткнувшись, холодел от страха над бездонной пропастью и хватался дрожащими руками за острые выступы камней. Акрен, чья нога уверенно и твердо ступала даже в самых узких и обрывистых местах тропы, лишь изредка оборачивалась и молча глядела на него с насмешливой улыбкой.
Тропа продолжала подниматься, хотя уже не так круто. Большей частью она шла не вверх по склону горы, а вилась зигзагами. Огромные каменные челюсти горы маячили над головой. Тропа, которая в некоторых местах была совершенно скрыта от постороннего взгляда нагромождениями камней, вывела на простор, и Тарен уже видел бо́льшую часть обрывающегося вниз склона. Они были уже почти на самом высоком гребне драконьего крыла, когда улетавшая на разведку Карр вернулась и взволнованно защелкала клювом.
– Гвидион! Гвидион! – каркала она во все горло. – Аннуин! Тор-ропитесь!
Тарен вслед за Акрен припустил к гребню, карабкаясь по уступам и силясь различить крепость Аннуина. Начали ли уже Сыновья Дон атаку на эту твердыню? Или они догнали Детей Котла и вступили с ними в бой? Его сердце бешено колотилось. Внезапно его взору открылись башни Арауна внизу. За высокими стенами, за массивными Железными Воротами Тарен увидел просторные внутренние дворы и Зал Воинов, где когда-то стоял Черный Котел. Главный зал Арауна, сверкающий черным полированным мрамором, поднимался над всеми строениями, и над ним на островерхой башенке развевалось знамя повелителя Земли Смерти.