— Ну вот, на старости лет опять послужу Родине, пусть и в виде подопытного кролика, — с кряхтеньем сказал Квашня в какой-то момент. По-моему, добродушие у него в голосе было немного наигранным, под ним угадывалась досада.
— Да почему сразу подопытного? — сказал я, перемещая большие пальцы на его виски и начиная вращательные движения. — Опыты мы как раз друг на друге больше проводим, а вас уже по-нормальному лечим. Хотя и приемы отрабатываем, конечно. А вы разве по прошлому сеансу не заметили?
В анкете он указал, что самочувствие улучшилось, я специально посмотрел!
— Да заметил, но тут такое… — усмехнулся дед. — Когда тебя такая милая девочка лечит, волей-неволей лучше себя почувствуешь! Опять же, в моем возрасте день на день не приходится. Бывает хуже, бывает лучше…
— Ну, я не такой милый, как Марина, — фыркнул я, — так что если вам и после моего сеанса станет лучше, можете смело списывать психосоматику со счетов.
— Да ладно тебе, паря, возраст не обманешь! Может, для вас, молодежи, это и помогает, но на мою-то поношенную шкуру что магией, что мытьем да катаньем…
Я вдруг вспомнил, что Аркадий как-то сказал про себя очень похожими словами — «изношенный организм» — и с ухмылкой подумал, что они с Квашней ровесники! Интересно, а дед нашего старшего Теня видел? Знает, какого эффекта может добиться магия при систематическом применении?
— Магия — это не мытье да катанье, — возразил я, и не подумав выгнать улыбку из голоса. — Сами увидите.
— А ты не смейся над стариком! Я тебе говорю, из меня песок уже сыплется! Вот спроси меня сейчас — что ты на завтрак съел? А я не помню!.. — тут Квашня резко осекся, замолчал, и даже как будто напрягся под руками.
Я торопливо отдернул пальцы, нагнулся над кушеткой и заглянул ему в лицо. Вроде ничего, в сознании, и признаков боли не видать, просто как будто ошарашен чем-то. Ну, сердечный ритм чуть участился на экране, давление слегка повысилось, но пустяково, до красной линии «прерываем эксперимент» далеко.
— Аполлон Теософович? Вы как? В порядке?
— В порядке, — вдруг сказал он как-то сухо. — Просто… Вспомнил кое-что. Ты… Вы продолжайте, продолжайте. Видно, и в самом деле… — он не договорил.
— Да ладно, — сказал я, возвращаясь к делу. — «Ты» так «ты». Мне так тоже проще. Давай на «ты» взаимно?
— Давай… — вздохнул Квашня.
Пульс и давление у него успокоились, я вернулся к сеансу. Квашня молчал, по-моему, как-то пришибленно. Между прочим, это ощущалось по магическому воздействию: оно сразу пошло хуже, как бы с затыками. Ага, надо сделать пометку, что лечить пациента, который напряжен и взволнован чем-то, значительно сложнее… Что бы у него спросить эдакое, чтобы стряхнуть настроение?
А, вспомнил!
— Мама говорила, у тебя собака есть? Ты хочешь ее в Лиманион привести?
Вот тут Квашня впервые оживился! Аж глаза заблестели! Он расслабился, принялся расписывать достоинства некоего пса Ракеты, представителя сразу двух неизвестных мне орденских пород (ну, не собачник я, как и не кошатник, а для дела мне разбираться в собачьих статях здесь ни разу было не надо), и воздействие пошло гораздо бодрее.
Не сказать, что мы общались именно как дед и внук, но в конце сеанса лед, кажется, был сломан.
Однако, когда мы вышли из кабинета, дед как будто снова напрягся. Остановился на пороге, поглядел на меня исподлобья и вдруг сказал:
— Знаешь… Я ведь твоей матери ерунды всякой наговорил. Тогда еще, десять лет назад. Только что вспомнил. Хотел одно, а получилось… — он махнул рукой. — В общем, ты передай ей. При встрече. В следующий раз. Что я очень сожалею.
— Так сам передай, — покачал я головой. — Позвони и передай. Или письмо напиши, если боишься опять не то ляпнуть.
Дед хмыкнул.
— А что! Может, и напишу. Ну ладно, бывай, внук. До следующего раза.
Махнув рукой, он удалился прочь по коридору. Я увидел, как он остановился в фойе возле столика с шахматами, где Весёлов-старший все еще ждал его за доской, сказал «Сдаюсь!» — и пошел дальше.
М-да. Что ж он там вспомнил такое из их старой ссоры? Интересно, мне все-таки кто-нибудь расскажет?.. А впрочем, какая разница. На мою долю в прошлой жизни пришлось достаточно глупых семейных ссор, когда всякий стремится ранить побольнее, чтобы не сгорать от любопытства в попытках выяснить подоплеку еще одной!
Интерлюдия: А. Т. Квашня, Афина Ураганова и Кирилл Ураганов, 822 год (10,5 лет назад)
— … Рожей весь в папашу, небось, такой же малахольный! — рявкнул Аполлон Теософович, глядя на мелкого внука, который уже успел весь перемазаться в земле и еще чем-то красном. Малине, должно быть.
— Творец, ты что, в крови⁈ Кирочка! — дочка, эта дуреха, бросилась оттирать разводы, но тут же, разумеется, вздохнула с облегчением: — А, это ты просто ягодку раздавил… Ну не плачь, мой хороший, я сорву тебе другую ягодку! Давай вместе сорвем?
— Ну вот, опять телячьи нежности! Ревет, как девчонка, и ты его как девчонку ласкаешь! Что из него вырастет-то⁈ — раздраженно буркнул хозяин дома.
В саду было жарко, он хотел зайти уже на террасу, в тень, а лучше в гостиную, под кондиционер, но дочка почему-то потакала желанию сына побегать по саду в самую жару. Только что приехали ведь, надо же вещи разложить, ванну принять с дороги, с отцом поговорить, а не подстраиваться под всякую капризную мелюзгу!
Афина со злостью обернулась к отцу.
— Это и твой внук, между прочим!
— Чтобы он был моим внуком, ему нормальное мужское воспитание нужно! А не с этим твоим…
— А ты бы малыша в полтора года сразу в кадетский корпус запихал, да? — резко спросила дочь. — Или в казарму⁈
— О, узнаю бредни мамочки твоей! Тебя она испортила, и ты теперь пацана портить будешь, да⁈ — так же злобно ответил Аполлон Теософович.
И тут же понял, что ляпнул это зря. Понял по тому, как побелело лицо Афины.
Вообще-то, Аполлон Теософович очень любил покойную жену. И никогда не думал, что она воспитывает дочь как-то неправильно. Правда, было у них несколько ссор, когда Афина вошла в подростковый период, а супруга почти всегда вставала на сторону дочери… Ну и язык будто сам вывернул на привычную колею. Словно Квашня забыл на миг, что жена не может фыркнуть, махнуть рукой и авторитетным «учительским» тоном сказать: «Так, Поля, прекращай! Не тащи казарму в дом! Ты у нас главный авторитет по всем мужским делам, а в женских ничего не понимаешь!»
— Так, папа, — сказала Афина. — Мы сейчас же уезжаем. Пойдем, Кирочка! — она подхватила все еще ревущего сына на руки и заторопилась к террасе, где стояли, жарясь на солнце, их два чемодана на колесиках.
«Постой, Афиночка! Извини! Я совсем не то хотел сказать! Я имел в виду, привози Кирилла ко мне почаще, можно на все лето, да и осень, пока в школу не ходит…»
Но оправдываться перед дочерью, да еще и такой непочтительной, что отца родного не может выслушать⁈ Никогда Квашня ни перед кем так не унижался, еще с того времени, как кентархом стал!
— Ну и скатертью дорога! — повысив голос, буркнул он.
Такси вернулось, ворота лязгнули, в саду опять стало тихо — только жужжали и стрекотали насекомые.
И в этой тишине Квашня принялся убеждать себя, что был кругом и полностью прав. В конце концов убедил.
Странная штука — человеческая память. Тоже магия своего рода.
p.s. Вспомни о хорошем — поставь лайк!
Глава 6
С Весёловым-старшим оказалось куда проще, чем с Квашней. Как и следовало ожидать. Он мирно улыбался, умудрился отпустить какую-то невинную шуточку медсестре, которая записала показания Квашни, забрала его анкету и поменяла пеленку на кушетке — молчаливая серьезная девушка улыбнулась, и сразу стала даже симпатичной, я аж удивился. Со мной тоже взял спокойный и ровный тон, с «вы» на «ты» не сбивался. Я, кстати, тоже. Все-таки первый мой знакомец в этом мире, который календарно старше моих совокупных лет — девяносто четыре года, девяносто пятый вот-вот закончится! Мне-то «общими усилиями» то ли восемьдесят один, то ли восемьдесят два, слегка сбился со счета.
И, между прочим, вообще впервые встречаю человека, который настолько подходит под архетип «мудрый старик» — что в этом мире, что в том. Раньше я такой типаж разве что в кино видел. Прямо интересно, сколько тут наигрыша, сколько настоящего. Аркадий-то, такое ощущение, играет вообще чуть ли не постоянно. Иногда переигрывая.
Когда я начал воздействие на голову — такое же, как на Квашню — Весёлов-старший вдруг сказал.
— От сына я знаю, что существует так называемое магическое зрение, которое позволяет видеть магию, как свечение. У вас сейчас руки светятся?
— Ну да, — сказал я. — Руки у меня светятся постоянно, как и все тело, но сейчас я перенаправляю энергию в пальцы, и они начинают светиться немного ярче.
— Вот что называется «золотые руки»! — с улыбкой сказал он.
— Скорее, зелено-голубые, — поправил я. — По крайней мере, для меня оттенок такой. Но это не оптика, так что тут все индивидуально. Марина действительно видит магию золотистой. А вот Аркадия я не спрашивал.
— Он мне как-то говорил, что для него она белая, — задумался Андрей Васильевич. — Впрочем, я точно не помню. Но я имел в виду, скорее, в другом смысле. Эта лечебная магия — золотое дно… Даже не решусь предположить, сколько это будет стоить в итоге, учитывая, насколько мало у нас магов!
— Не знаю, — хмуро сказал я, — но рано или поздно мы добьемся того, что, по крайней мере, в Ордене, услуги по омоложению и регенерации можно будет получить в государственной поликлинике бесплатно.
— Похвальная позиция, — мягко произнес Весёлов-старший, интонациями сразу напомнив мне бессердечного мага в ту пору, когда он реально был бессердечным. — Но вы уверены, что другие маги согласятся, скажем так, на лишение сверхприбылей?
— Это нужно прежде всего другим магам, — пожал я плечами. — Причин несколько. Во-первых, власть и сила без ответственности —