— Красиво, — одобрила Ксантиппа. — Аэродинамично.
— Погодите, это еще не все, — сказала Марина.
Еще секунда, и из воздушных щупов сложились этакие водовороты-вихри: четыре штуки, по две спереди и сзади каждой части крыла. А потом — оп! — и Марина как будто сама собой оторвалась от земли, принимая сразу горизонтальное положение. Поднялась повыше, сделала над нами круг и села обратно. Все это буднично, без каких-либо проблем, как будто летала уже не первый месяц!
— Вот так, — сказала она, косясь на разложенные мною маты. — По-моему, гораздо проще получилось! Хотя, наверное, выглядит не так впечатляюще.
— Да нет, — выдавил я. — Как раз наоборот, очень впечатляюще!
Нет, все-таки гений — она гений и есть.
— Даже не знаю… — пробормотала Ксантиппа. — Я сначала хотела себе сделать крылья вроде стрекозиных, даже про особенности их полета почитала… Но это и правда выглядит проще! Ну-те ка, дайте я попробую…
Она так же отошла в сторону — и у нее тоже получилось! С первой же попытки! При этом она не в точности повторила Маринино крыло, а чуть изменила его форму. Но «круг почета» над нами делать не стала, просто поднялась и опустилась. Сказала:
— Ну, не так удобно, как с помощью Подковы Бури, но ничего.
Валерий Иванович, до сих пор заинтересованно молчавший, зааплодировал.
— Молодцы, девушки, — весело сказал врач. — Очень рад, что моя помощь сегодня не пригодилась!
Мы с Аркадием переглянулись.
— Зато площадку ты подготовил отлично, не к чему придраться, — сказал теневой маг. — Предусмотрел все основные возможные неприятности.
— Зато ты без проблем успеешь на свое совещание, — не остался в долгу я.
Аркадий сразу помрачнел. Ага, квиты.
Разумеется, мы не стали в один день приглашать на предполетные собеседования всех детей-волшебников, набранных по знакомству. Это было бы трудно скрыть, да и организовать тяжело. Договаривались с одним-двумя за раз, еще и чередовались: то работали мы со Свистоплясом, то Аркадий с Мариной.
Но самая большая нагрузка ложилась на Кузнецова: он предварительно одобрял или отвергал каждого, мы работали только с теми кандидатами, которых он уже проверил. Поэтому дело двигалось довольно медленно. Заменить нашего уникального конторщика было некем: вдруг выяснилось, что у него нет помощника, имеющего такой же надежный «нюх» на людей — особенно на детей-волшебников, контингент-то специфический! Правда, он вроде как привлек нашего с мамой бывшего куратора, Никодима Матвеевича Корсакова, вытащив того из Челюстей. Корсаков тоже обладал солидным опытом скрининга детей-волшебников для Программы и при этом был посвящен в мою историю, плюс согласился на перевод в Лиманион. Но все равно окончательно одобрял кандидатуры Кузнецов, что несколько ограничивало нашу пропускную способность.
И тем не менее к началу февраля мы успели поговорить примерно с пятнадцатью потенциальными участниками экспедиции, десять из которых согласились. Пятерым пришлось наложить гиас на упоминание всей переданной им информации и отправить восвояси.
Мы со Свистоплясом получили больше одобрений — шесть против четверых у Аркадия и Марины! И отнюдь не благодаря мне. Просто у Свистопляса оказался совершенно непередаваемый стиль ведения переговоров.
— Ты только представь! — говорил он с горящими глазами очередному кандидату (в основном мальчишкам, девочек у нас вообще проходило мало, так что Кузнецов зря волновался насчет того, что мы с Аркадием якобы как-то повлияем на неокрепшие сердца). — Это же как выход в космос, только еще круче — в Междумирье, как настоящие древние маги! Сразу и лучшее сафари на чудовищ в самой крутой компании, которую только можно собрать, да еще и подвиг ради всего человечества!
Этот способ вербовки оказался для меня вдвойне открытием. Во-первых, потому что Свистопляс выбрал именно такие доводы: прежде я не видел в младшем Тени этой романтичной стороны! Во-вторых, что так много народу повелось. Как видно по статистике, почти все! Все-таки в детях-волшебниках гораздо больше от детей, чем от волшебников…
На фоне этих доводов мне нужно было только продемонстрировать, что я правда независимый от Проклятья маг, — то есть зажечь над ладонью огонек, закрутить маленький смерчик и заморозить воду в стакане, — и все, дело было в шляпе. Мы получили только один отказ, от мальчишки, чье лицо после наших объяснений стало просто ну очень усталым.
— Восемьсот лет никто не мог снять Проклятье, — сказал он. — Наверняка кто-то пытался выходить в метакосмос через прорывы хищников. И просто бесславно погиб. И вы все погибнете. Извините, но нет.
Кое-что припомнив, я спросил его:
— Слушай, а сколько лет ты мальчик-волшебник?
— Какая разница, — махнул он рукой.
— Звездозвон четыре с половиной года в строю, — разочарованно сказал Свистопляс. — Мы раньше частенько вместе охотились. Слушай, может, передумаешь? Неохота на тебя гиас накладывать!
Звездозвон только головой мотнул.
И я вспомнил, что говорил Аркадий: мол, по статистике Службы, на пятый год именно депрессия чаще всего губит детей-волшебников!
Даже удивительно, как его магистр Кузнецов вообще до собеседования допустил… Впрочем, поначалу его унылый настрой не был очевиден: он держался спокойно и сдержанно. А может быть, многоопытный психолог из Конторы подумал, что предложение по снятию Проклятья, наоборот, взбодрит бедолагу.
«Ничего, — пообещал себе я, глядя на этого не по возрасту мрачного мальчишку (он, как и мы со Свистоплясом, выглядел немного моложе своих лет — совсем пацан-пацаном) с потухшими глазами. — Когда разберемся с Проклятьем, отправим всех детей-волшебников на реабилитацию. Ну, кого сможем. Учитывая, насколько маги будут в дефиците, это окупится с лихвой, Аркадий в два счета финансово обоснует!»
…После этого разговора со Звездозвоном расстроился и Свистопляс. Его опечалила и депрессия приятеля, и то, что Звездозвон оказался вторым и последним опрошенным в тот день. Если бы мы закончили с ним на позитивной ноте, это означало бы, что все семеро доставшихся нам кандидатов ответили согласием.
— Мне надо было чаще с ним общаться, — пробормотал Свистопляс, выключая проектор в переговорной. — Тогда бы он не впал в этот… Пессимизм.
— Ничего, — я положил руку ему на плечо (заметил, что Свистопляс обычно от этого жеста расслабляется). — Мы же и для него тоже стараемся. Вот снимем Проклятье, и он поймет, как был неправ. Будет локти кусать, что лишился лучшего приключения в своей жизни!
— Точно! — Свистопляс действительно сразу повеселел. Потом посмотрел на часы. — Слушай, Кир, ты можешь сам тут все собрать? А то мы с парнями договорились в воздушный мяч поиграть…
Он имел в виду еще троих воздушников, которых уже отобрали в экспедицию: Облачного Странника и двоих недавно присоединившихся.
— Вообще без проблем, — сказал я.
Он торопливо вышел, а я немного задержался. На минуту буквально. Собирать-то было немного: поднять белый экран, шторы, да, подождав, пока выключится приставка проектора, вытащить из нее флэшку с нашими презентациями.
Кстати о презентациях. Как оказалось после первых же собеседований, большинство кандидатов без инфографики и визуальных ориентиров не вдупляли даже в то, почему вторая магическая инициация позволяет ребенку-волшебнику пользоваться «дополнительной» магией! А уж рассказ о предполагаемой архитектуре Проклятья с «серверами» или «якорями» за пределами планеты вызывал только остекленевший взгляд и просьбу повторить, иногда в виде сакраментального «чо?». Так что Рина, Саня и Марина, развлекаясь в процессе, подготовили даже три презентации: для нормальных, для тупых и для совсем тупых. Последняя включала слайды с нашинкованным драконом в пещере и «приключениями» мультяшной глефы за пределами Терры. Кузнецов потом это все отредактировал и сократил текст еще сильнее.
На мой резонный вопрос, а нужно ли нам вообще брать тех, кому требуется третья презентация, конторщик мягко сказал: «Ты, Кирилл, быстро усваиваешь совершенно новую информацию в стрессовой обстановке, поэтому недооцениваешь, насколько это нетривиальная способность. Далеко не все, кто не может сразу понять ваши объяснения, глупы. Им просто нужно чуть больше времени».
В общем, задержался я совсем ненадолго, но этого хватило, чтобы, когда я вышел из конференц-зала, то обнаружил в пустом коридоре нового посетителя, который, видимо, прошмыгнул мимо Свистопляса. Мальчишку лет одиннадцати-двенадцати, светловолосого, коротко стриженого, в толстовке оверсайз, зимней куртке и зимних же брюках с ботинками, в навороченных наушниках меломана на голове. Он стоял в пустом солнечном коридоре и глазел в окно с таким видом, будто давным-давно здесь ждал. Чего быть никак не могло.
Несмотря на «цивильную» зимнюю одежду, он был ребенком-волшебником — переливался знакомым зелено-голубым светом в магическом диапазоне. Но вот предмет-компаньон где-то оставил: ведущая от сердца нить уходила в никуда.
Мне это совершенно не понравилось. Во-первых, зачем он маскировался? Во-вторых, всех назначенных на сегодня мы приняли, да и вообще в нашем списке потенциальных кандидатов оставалось всего двое человек. Одна была девочкой, а другого я знал лично — парня по имени Вектор из Убежища Ладья. То есть визитер никак не мог быть одним из них, просто перепутавшим даты.
— Привет, ты к кому? — спросил я, изображая случайный интерес.
Сам же мысленно прикидывал в голове наихудшие варианты — начиная с того, что парень сотрудничает с иностранными правительствами (а что? Если наши ребята убедили себя, что Орден помогает всему человечеству, то почему то же самое не могут сделать какие-нибудь патриоты Истрелии?) и кончая тем, что это кто-то из чудом недобитых старых Теней пришел мстить.
Парень обернулся, доброжелательно заморгал, после взгляда за окном, скинул наушники на шею.
— Привет, — сказал он. — А Смеющийся Жнец где?
Ф-фух, так это Аркадий его пригласил, а мне забыл сказать? Не похоже на него, но у него примерно раз в неделю все таки случаются мелкие ляпы.