А окно этого кабинета выходило не на центральную Площадь Светлого Будущего (да-да, так и называлось! Говорю же, местные названия мне до сих пор доставляют!), а на один из многочисленных внутренних двориков Большого дворца. Построенный в старинном орагонском стиле, этот комплекс насчитывал таких мощеных двориков какое-то безумное количество.
— Кирилл, добрый вечер! — кивнул мне Бастрыкин. — Присаживайся, чай наливай… Я помню, вы, маги, всегда голодные. А сам я еще поужинать не успел. И не успею сегодня, если не воспользуюсь этой возможностью.
Ну прямо добрый дядюшка!
— Спасибо, — я не стал отказываться.
Чай оказался вкусным, душистым, каким-то очень непростым — ну, а чего еще я ожидал? А вот бутерброды меня не впечатлили, примерно с такой колбасой я обычно возвращался из магазина. Если для Великого закупают какие-то элитные продукты, то, скорее всего, разводят на деньги: вкус тот же самый!
Но вообще любопытно, что Бастрыкин именно с этого начал. Я-то думал, разговор будет строго рабочим, а речь-то, похоже, действительно пойдет о более отвлеченных материях.
Однако тут он меня удивил, снова сменив тон.
— Я, разумеется, одобряю вашу инициативу с Ассоциацией магов, — сказал он. — Но ты ведь понимаешь, что такой же поддержки, как у Службы, у нее не будет? И тех же ресурсов тоже. Нет, разумеется, некоторые фонды выделим, но далеко не в том масштабе!
— Понимаю, — кивнул я. — Служба поддержки детей-волшебников — это государственная организация, причем одна из старейших. В некотором смысле вокруг нее Орден и образовался. А мы начинаем с нуля. Зато и свободы у нас будет больше. Я так понимаю, именно поэтому вы с Аркадием решили не учреждать какой-нибудь Магистериум магических дел?
— Не только, но и поэтому тоже, — кивнул Бастрыкин. — Видишь ли, если создать Магистериум магических дел, то придется отдавать ему на откуп и вашу Программу, и многое другое… Поставить его главой Аркадия или тебя не выйдет. Причин много, но главная: даже у него нет для этого нужных компетенций, он просто до сих пор не имел возможности их получить. С тобой все то же самое в кубе. Двенадцать лет — это просто слишком юный возраст для ответственных государственных постов в современном обществе, даже если бы ты готовился к ним с пеленок. Значит, придется искать другого человека. Но никого достаточно надежного у меня нет. Кроме того, если мы выделим магов в особую подсистему, то рано или поздно получим лютое лоббирование их интересов, а еще чуть погодя — особые привилегии всех магически одаренных граждан! Тут уже и до сословного деления недалеко, и до феодальной раздробленности. С постоянными войнами магических родов, отсутствием централизованной власти и тому подобным, сам вообрази, не маленький… В смысле, маленький, конечно, но ты меня понял, — усмехнулся Бастрыкин.
— Что означает гибель современной техногенной цивилизации, — кивнул я, припомнив слова Аркадия. — Но… Если так рассуждать, не кажется ли вам, что права магических меньшинств лучше и вовсе ограничить?
Говоря так, я ощутил очень явный дискомфорт. В конце концов, я и сам принадлежу к «магическому меньшинству», и почти все мои близкие люди — тоже!
— Тоже путь в никуда, — качнул головой Бастрыкин. — Ограничения всегда порождают сопротивление. Будет то же самое, только немного быстрее. Да и кроме того, стоит нам, Ордену, хоть как-то ущемить магов — другие государства тут же начнут давать вам преференции, и вы просто побежите туда… Скажешь, нет?
Я кивнул.
— Наоборот, — продолжал Бастрыкин, — я считаю сейчас самым важным закрепить в законе и в общественных практиках полное равенство одаренных и обычных людей. И постараться по мере сил распространить имеющиеся у вас, магов, преимущества на остальную часть общества. Главное из которых — здоровье и долгая жизнь.
— Разнарядка по магическому исцелению, — кивнул я. — Все маги должны будут в обязательном порядке уделять часть времени лечению людей. И омоложению. Я об этом уже думал. Мы даже это указали в нашем Уставе. Способствовать улучшению общественного здоровья и что-то там еще. С деталями определимся позже. Когда будем точно знать, какой процент от населения вообще магически одарен, и отработаем технологии исцеления. Пока нет ясности, то ли каждому из нас достаточно будет пару часов в неделю этому посвящать, то ли для адекватного результата придется только на медицину пахать с утра до вечера! И вообще, что считать адекватным результатом… Это все нужно прорабатывать.
— Согласен, — кивнул Бастрыкин. — Рад, что по этому пункту мы друг друга понимаем.
— Но насколько я понимаю то, как в принципе работает человеческое общество, — заметил я мрачным тоном, — все это только временные меры. Ладно, сейчас пока мы мало что можем и умеем. А что умеем, в принципе сравнимо с возможностями современной техники. Но… Рано или поздно мы прокачаемся, создадим свои магические роды со своими секретными техниками и прочим! А заодно маги таки прорвутся во власть в товарных количествах и установят власть этих родов. Тогда обычным людям придется с ними бороться. Я уже это в голове крутил. И я вообще не представляю, как на это сейчас повлиять, чтобы не допустить новых магических войн лет через двести!
— А тебе не кажется, что лет через двести ты сам будешь у руля и не допустишь развития событий, которое тебя не устраивает? — весело спросил Бастрыкин.
— Так вот я сейчас и стараюсь, чтобы через двести лет не пришлось напрягаться! — в тон ему ответил я.
Бастрыкин захохотал.
— Логично! Что ж, можно сказать, я занимаюсь тем же самым.
— Вот-вот. Только все, что мне удается придумать, какие-то полумеры. Или лютый мрачняк. Например, понятно, что требуются магические университеты и максимально свободный обмен информацией, чтобы не допустить концентрации знаний в отдельных семьях — но это заодно и опасность! Ведь если до магических знаний может дотянуться любой псих, рано или поздно он до них дотянется! То есть нужны какие-то градации, ограничение доступа к знаниям — а там и правда до сословных элит недалеко…
Бастрыкин кивнул.
— Ты хорошо видишь опасности. Но делаешь типичную ошибку молодежи.
«Ошибку молодежи»! Это я-то. Ну ладно.
— Какую же?
— Ты воображаешь, что решение в принципе есть. И забываешь, что существует класс проблем, в принципе не решаемых человеческими силами, — тут он чуть улыбнулся. — К счастью, есть еще и Творец. Или, для неверующих, судьба.
Тут я опешил. Как-то странно было слышать такое от главы государства! Тревожненько, я бы сказал.
— То, о чем ты говоришь, упирается в общую для всех проблему — парадокс власти. Эту тему мы с тобой уже затрагивали. Нет ничего страшного в том, что со временем люди, которые пробьются к рычагам управления жизнью общества, будут в основном из числа магов. В конце концов, психологически вы ничем не отличаетесь от обычных людей. А правят всегда немногие, по определению. Какая разница, будут эти немногие иметь магический дар, или нет? Страшное начнется тогда, когда условные магические элиты станут отгораживаться от условного «простого народа», не учитывать его чаяния и потребности, не пополнять свой состав. А это узкое место всех элит, не только магических. Проблема утраты эффективности, я бы сказал.
Кажется, на моем лице было написано удивление, потому что Бастрыкин пояснил:
— Мне не нравится словосочетание «простые люди» — люди, по моему опыту, редко бывают простыми. Однако иначе придется прибегать к более сложным эвфемизмам, чтобы сказать то, что я хочу сказать… Так вот, люди, которые приходят к власти, по определению жестче, резче, часто менее эмпатичные, чем люди, которые к власти не стремятся. Кроме того, власть — ужасно приятная штука. Ты, Кирилл, должно быть, уже это распробовал.
Я хотел было сказать, что не успел — и понял, что совру. Власть — это ведь не только командование людьми. Власть — это, наверное, в первую очередь право решать, как именно будут жить и что думать другие люди. А на это я успел оказать самое непосредственное влияние. Пусть даже из соображений «если не я, то кто?». И мне, что греха таить, понравилось.
— Так вот, раз получив власть, человек не хочет ее отдавать. Это естественно и нормально. Он создает вокруг себя «прослойку безопасности», назначая на зависимые посты людей в первую очередь верных, которые не подсидят, пусть даже они выполняют свои обязанности немного хуже — будем великодушны, пусть сначала именно «немного» хуже!
— И вы так не делали? — не удержался я от вопроса.
— Разумеется, делал и делаю, — Бастрыкин и бровью не повел. — Более того, поскольку я сам пришел на свой пост, скажем так, не вполне мирным путем, мне до сих пор приходится мириться с очень многими проколами людей, которые мне помогли в тот момент. Нельзя убирать тех, кто тебе верен и поддерживает тебя, даже отправляя в почетную отставку, если их некем заменить! В этом смысле то, что ты помог нашему общему другу решить его проблемы со здоровьем — огромный для меня подарок. Когда-нибудь поймешь, почему.
— В смысле? У вас на него планы, заменить им кого-то менее эффективного?
— И это тоже. Но тут надо понимать, что людей вроде него или тебя сложно использовать как вздумается. Вы все-таки не столько инструменты, сколько игроки, просто на поле, несколько отличном от моего. Я, — он выделил местоимение голосом, — это понимаю.
— А вот теперь вы мне льстите… — пробормотал я.
Бастрыкин захохотал.
— Точно! Ну дай польщу еще раз и скажу, что ты отлично читаешь между строк.
Я хмыкнул и отпил еще чаю.
Великий магистр между тем продолжал:
— Ну да ладно, возвращаясь к нашим баранам… Каждый хочет защитить свою задницу, это нормально. Но со временем такая «нормальность» приводит к тому, что элиты перестают пополняться эффективными и адекватными управленцами, которые сами прогрызли себе путь наверх, представляют, как живет основная масса людей и не утратили с нею связи. А начинают пополняться всякими… Пусть даже и неплохими, может быть, людьми, но — карьерными чиновниками во втором-третьем поколениях. Мамкиными пирожками — в лучшем случае. В худшем же — избалованными увальнями, которые относятся к любой работе спустя рукава и все больше погрязают в самых разнообразных, не вполне удобоваримых пороках. Принципиальной разницы между магами и не-магами я тут не вижу.