Верлойн сам не знал, что на него нашло и зачем он говорил все это друзьям. Ночь, наверное, так на него подействовала или вино, а может, напряжение после схватки. Верлойн так не изъяснялся со времен пребывания в Гмиэре. Его спутники молча слушали, а потом Алдруд уважительно сказал:
– Ничего себе. Вот это речь.
Верлойн потер подбородок.
– Не зря я учил историю наших земель. Хотя все это глупости, – прервал Верлойн себя, опасаясь, что сейчас его потянет в долгие рассуждения о бытии. – Пора спать.
Путники согласно кивнули и улеглись, завернувшись в плащи. Уже проваливаясь в сон, Верлойн увидел, что Малс сел в сторонке и принялся глядеть на звезды. Они сверкали в темном небе, освещая своим холодным светом степь и темные силуэты далеких Черных скал.
Верлойн проснулся посреди ночи от ощущения опасности. Барон научился доверять своим чувствам, и, хотя никакой видимой угрозы не было, рука его непроизвольно легла на рукоять Лодрейста.
Все вроде бы было спокойно; друзья барона спали – Алдруд ворочался во сне, Дрюль похрапывал, Тиглон тихо сопел, Мидлор спал как ребенок, Малс... Малс! Где же манкр?
Верлойн сел и осмотрелся. Малса не было.
– Что такое? – прошептал Верлойн, глядя по сторонам.
Ощущение случившейся беды стало еще сильнее. Барон поднялся, и тут его взгляд упал на предмет, лежавший в траве рядом с Дрюлем. Верлойн похолодел и понял, что беда действительно стряслась. В свете звезд он увидел лежащую в траве сумку Малса.
– Друзья, – прошептал Верлойн, тронув Алдруда и Тиглона за плечи. – Просыпайтесь. Беда!
Алдруд и тиг, еще сонные, мигом вскочили. Странник схватился за меч, огляделся и сонно посмотрел на барона, явно недовольный, что его разбудили.
– Что случилось?
– Малс пропал.
– Что? – Алдруд и тиг мигом очнулись от дремы.
– Смотрите, – Верлойн указал на сумку манкра. – Малс никогда бы ее не оставил. Случилась беда, я уверен.
Дрюль проснулся и сонным голосом спросил:
– Ну чего вы раскричались? Поспать не дадут.
– Дрюль, вставай. – Тиглон сверкнул глазами и огляделся. – Поднимайся. Малс пропал.
– А? – Дрюль еще плотнее укутался в плащ и зевнул. – Ладно, когда найдете его, разбудите меня.
И тут смысл слов Тиглона дошел до него сквозь пелену сна. Дрюль вскочил.
– Как пропал?
– Сумка здесь, а его нет.
– Не может быть. Малс никогда бы не оставил свою драгоценную сумку без присмотра.
– Вот именно, – кивнул Верлойн. – Что будем делать? Ночью Малса трудно будет искать. И куда он, интересно, мог подеваться?
– Может, он решил побыть один и пошел погулять? – предположил дримлин.
– Только не Малс, – покачал головой Тиглон.
– Это верно, – согласился Дрюль. – Ночью, один да еще рядом с ведьмой...
Путники замерли. Страшная догадка мелькнула у Верлойна в голове.
– Шакор, – прошептал он.
– Да, но...
– Я чувствую это, – сказал Верлойн. – Он у нее в лапах.
– Но как?
– Не знаю, но я уверен, что он там. Тиг, сколько до рассвета?
Тиглон взглянул на небо.
– За полночь уже давно перевалило, – сказал он, словно рассуждая вслух. – Часа два, я думаю.
– Два часа... Слишком долго, – покачал головой Алдруд. – Мы не можем ждать до рассвета, надо выезжать немедленно, иначе будет поздно. Будите Мидлора.
Путники скакали на северо-запад почти в полной темноте. Небо на востоке посветлело, звезды стали пропадать, но степь все еще была погружена во мрак. Мимо проносились темные громады валунов, холодный ветер обжигал лицо и заставлял глаза слезиться.
Путники проехали уже милю или две, но никаких следов Малса не обнаружили. Они направили коней на юго-запад и поскакали прямо к Ведьминой плеши. И опять никаких следов Малса, хотя Алдруд дважды слезал на землю и пытался найти хоть какой-нибудь знак, указывающий на местонахождение малыша-манкра.
Верлойн уже засомневался в правильности своего предположения, как вдруг до их слуха донесся крик. Парализующий вопль достиг ушей путников почти на грани восприятия, вселяя в душу дикий ужас. Что-то жуткое и в то же время необычайно сильное чувствовалось в этом крике. Верлойн почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом, – на мгновение показалось, что он оглох, но слух быстро вернулся. Кони заволновались, и их пришлось успокаивать до тех пор, пока крик не затих где-то вдали.
– Мы недалеко. – Алдруд положил руку на рукоять меча.
Через несколько мгновений копыта коней застучали по земле – травы кончились, и путники выехали на как будто спекшуюся равнину. Земля здесь была выжжена и утрамбована, на ней не росло ни травинки.
– Ведьмина плешь! – крикнул Алдруд. – Тут уже близко.
И действительно – впереди показался огонек. Путники неслись вперед. Чувство случившейся беды теперь охватило Верлойна полностью. Впереди показалась черная тень, в которой мерцал свет. Это было жилище Шакор.
– Вперед! – воскликнул Верлойн. – Может быть, еще не поздно!
Кони, понукаемые путниками, понеслись еще быстрее – казалось, их копыта не касаются земли. Черная тень с огоньком приближалась. Теперь было видно, что это довольно большой каменный дом, на крыше которого лежал толстый слой соломы. Свет шел из единственного маленького окошка. Дом не был окружен ничем – не было ни частокола, ни амбара, ни хлева. Все это было не нужно Шакор.
Хотя Гискар действительно победил колдунью в поединке и практически лишил ее способности к чародейству, Шакор за семнадцать лет затворничества в своем жилище сумела по крупицам восстановить свою силу. Конечно, она была неизмеримо мала по сравнению с прежней, но ее было вполне достаточно, чтобы чарами завлекать в свое жилище степных животных или птиц и питаться ими.
Малс действительно попал к Шакор. Это случилось около полуночи. Манкр сидел, глядя на звезды, и вдруг услышал далекое пение. Песня была прекрасной, голос мелодичным и завораживающим. Манкр почувствовал, что его глаза застилает пелена, пение манит к себе, кто-то зовет его.
Малс выронил сумку, ноги сами понесли его к источнику голоса. Пение не стихало, песня лилась по степи; слова были непонятны, но Малс не сомневался, что они прекрасны. Манкр забыл обо всем, он ничего не видел, ничего не замечал вокруг и ничего не ощущал, кроме тяги к невидимому певцу.
Пела Шакор. Она давно наблюдала за путниками с помощью волшебного отвара, который давал ей возможность обозревать окрестности. Малс ей был нужен не для еды. Шакор намеревалась претворить в жизнь свою давнюю мечту, к осуществлению которой она готовилась все эти долгие семнадцать лет. Но для того, что она задумала, нужен был кто-то впечатлительный и слабовольный, и Шакор, решив не рисковать, остановила свой выбор на Малсе.
Другие путники не слышали пения, да они и не могли его слышать – оно раздавалось только в ушах манкра. Малс шел словно во сне, и вскоре пение стало громче, голос лился по степи, переливаясь хрустальными колокольчиками.
В то время как Малс уже ступал на голую землю Ведьминой плеши, путники обнаружили его отсутствие и оседлали коней.
Когда Малс подошел к дубовой двери жилища Шакор, путники проскакали полторы мили.
Когда Малс вошел в дом ведьмы и увидел, что его там поджидает, он очнулся, но было уже поздно. Раздался пронзительный крик ведьмы, и Малс упал, парализованный ужасом.
В тот момент, когда путники, спешившие на помощь к Малсу, услышали этот вопль, манкр потерял сознание...
Подскакав к жилищу ведьмы, Верлойн, даже не останавливая Хинсала, спрыгнул на землю. Чудом удержавшись на ногах, он бросился к двери, толкнул ее плечом, но она не поддалась. Тут подоспели Алдруд с Тиглоном. Разбежавшись, Странник и тиг одновременно ударили в дверь плечами. Дверь слетела с петель, и путники ввалились в жилище. То, что они там увидели, поразило их словно удар молнии.
Путники оказались в большой и, судя по всему, единственной комнате жилища. Она освещалась ярко горящим камином и факелами в железных треножниках, стоявших у каменных стен. На стенах висели деревянные полки, заваленные толстыми книгами в кожаных переплетах. Кроме книг, на трех или четырех полках были свалены в груду кости странного зеленоватого оттенка, рядом с которыми стояли в ряд черепа, уставившиеся в вечность пустыми глазницами. На некоторых еще сохранилась кожа, сморщившаяся и пожелтевшая от времени.
В правом углу с потолка свисали железные цепи с крючьями, на них болтались окровавленные тушки каких-то степных животных, с которых была содрана кожа, а в углу слева стоял огромный чан с почерневшими от копоти боками; над ним вился оранжевый туман.
Но не обстановка комнаты поразила путников. Посреди комнаты стоял массивный каменный стол, на котором лежал бесчувственный Малс, а рядом стояла колдунья. Все, что угодно, готовы были увидеть путники, но только не стройную девушку с мягкими белоснежными волосами, свободно падающими на точеные белые плечи.
Девушка была в простой холщовой рубахе, но ее одеяние никоим образом не портило красоты колдуньи, подобно тому, как плохая оправа не может испортить великолепный драгоценный камень. Все внимание приковывало лицо Шакор – аристократически белое, с тонкими, четко очерченными, горящими багровым цветом губами; огромные глубокие карие глаза с длинными ресницами смотрели на путников. В них не чувствовалось и тени страха, в них были только удивление и обида. Алдруд, взглянув в эти глаза, почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.
– Смотрите-ка, кто у нас тут, – сказал Алдруд, который не мог оторвать взгляда от девушки.
– Алдруд, – мягко сказала девушка очаровательным голосом. – Как тебе не стыдно? Вот уж никогда бы не подумала, что отважный Странник вломится в дом бедной затворницы словно разбойник.
Алдруд широко раскрыл глаза.
– Иди сюда, мой дорогой. – Голос колдуньи лился словно мед. Она подняла руку и поманила Странника к себе. – Ты так долго страдал, тебе нужен покой. Подойди ко мне.