– Эй, парень! – крикнул другой. – Иди своей дорогой, пока цел!
У рыцарей был странный акцент. Верлойн нащупал под плащом эфес Лодрейста, хмуро оглядел рыцарей и сказал:
– Не думаю, что ваше поведение может служить примером, милостивые государи. Вы позорите звание рыцаря, издеваясь над беззащитными купцами.
– Ого! – воскликнул один из рыцарей. – Этот молокосос вздумал нас поучать! Проваливай, мальчишка!
Верлойн спокойно покачал головой.
– Смотрите, с мальчишкой девушка! Девица, зачем тебе нужен этот торговец? С нами тебе будет веселее!
Лэнарда звонко ответила:
– Мне будет веселее в полном одиночестве, нежели с тобой, скотина! Езжайте своей дорогой, негодяи! Оставьте этих несчастных в покое!
– Ба, да у дамочки остренький язычок! Может быть, его нужно подрезать? – сказал один из рыцарей, направляя своего коня к девушке.
Верлойн преградил ему дорогу.
– Назад, – спокойно сказал он. – И советую извиниться перед девушкой за сказанные вами слова.
– Хм... – Рыцарь поравнялся с бароном. – Ты никак хочешь смерти, мальчишка?
Верлойн уже не раз обращал внимание на то, что в момент опасности течение времени для него каким-то странным образом замедляется, а потому он получает возможность видеть все намного четче, действовать быстрее и реагировать молниеносно. Так случилось и на этот раз.
Рыцарь взялся за рукоять меча, но вытащить его не успел – сверкнула сталь меча, и Верлойн мгновенно обрушил Лодрейст на шлем противника. Тот, оглушенный, свалился с коня. Рыцари удивленно вскрикнули. Верлойн быстро отстегнул плащ, снял с седла шлем и надел его на голову.
Золотые доспехи засверкали на солнце, холодно блеснул клинок Лодрейста. Не представляющий опасности торговец в мгновение ока превратился в грозного рыцаря в сияющих доспехах. Верлойн был искренне горд собой, зная, что выглядит в золотых доспехах величественно. Лэнарда удивленно смотрела на барона, не веря своим глазам.
– Ну что ж, господа, – сказал Верлойн. – Будь по-вашему.
Всадники, не торопясь, спешились.
– Сударь, мы не знали, что вы рыцарь. И не хотели оскорбить вас.
– Вы оскорбили не меня, а девушку. Извинитесь перед ней, и тогда мы мирно разойдемся.
Рыцари покачали головами:
– Она первой оскорбила нас. Пусть даже она и дама, никому не позволено оскорблять рыцарей Свана.
«Сван, – пронеслось в голове у Верлойна. – Что-то знакомое».
– Ну что ж, – сказал барон. – Тогда брани не миновать. Если не возражаете, устроим пеший поединок, потому что у меня нет копья.
– Хорошо, сударь, если это вас, конечно, не затруднит, – в голосе говорящего слышалась ирония.
Рыцари не особенно беспокоились – по их мнению, у Верлойна не было и шанса на победу. Пятеро на одного – довольно большой перевес в силе. Интересно, неужели этот выскочка думает, что они будут выходить на поединок по очереди? Но рыцари, видимо, не знали легенд о доспехах Альбидра, если не опознали их сразу. А отсутствие знаний порой оборачивается бедой для глупцов.
Верлойн быстро спешился, рыцари взяли его в полукруг. Барон сделал несколько взмахов мечом, разминая плечи, и встал в стойку, которой научился у Алдруда, нацелившись острием Лодрейста в грудь ближайшего рыцаря.
Трое противников набросились на Верлойна одновременно, что не соответствовало рыцарскому этикету, по которому они должны были вступать с бароном в поединок по очереди. Их поступок был коварным и стратегически верным – трое сражаются, двое ждут, чтобы при необходимости заменить уставших или раненых. Одиночке в такой схватке выстоять невероятно сложно.
Но коварство не спасло рыцарей. Схватка была молниеносной. Верлойн отразил пару выпадов и перешел в стремительную контратаку, его правая рука, держащая Лодрейст, мелькала подобно молнии. Сейчас действовал не сам Верлойн, а его доспехи. В настоящий момент Верлойн был лишь носителем тела, которое использовалось кем-то другим: более могущественным, более опытным, более искусным воином, чем барон.
Лодрейст описал несколько сияющих кругов, и через мгновение двое рыцарей лишились голов, третий – руки, четвертый, ринувшийся вперед, упал на землю с рассеченным животом, а пятый был проткнут насквозь – не помогла и кольчуга.
Такого никто из свидетелей схватки не видывал. Оруженосцы растерянно уставились на Верлойна, тот же лишь бросил на них холодный взгляд и, стряхнув с лезвия кровь, вложил Лодрейст в ножны. Барон поднял с земли свой плащ и вновь сел на Хинсала. Над тропой повисла тишина, казалось, даже птицы перестали петь.
– Вы удовлетворены? – тихо спросил Верлойн Лэнарду, застегивая аграф.
В нем еще клокотала ярость боя, он прилагал колоссальные усилия, чтобы руки его не дрожали. Лэнарда удивленно смотрела на Верлойна, не говоря ни слова. В полной тишине бледные оруженосцы подняли тела убитых и положили их поперек седел своих мулов, безрукому и рыцарю с раной в животе кое-как наложили повязки, а бесчувственного рыцаря, который первым пострадал в этой схватке, еле усадили на коня. Через минуту оруженосцы исчезли, увозя своих убитых и покалеченных сеньоров.
После того как неизвестные удалились, Верлойн снял шлем и пристегнул его к седлу. Барон хмурился и злился на девушку, хотя сам прекрасно понимал, что мог бы избежать крови. Бессмысленные смерти... Зачем?..
Пришедшие в себя купцы принялись горячо благодарить Верлойна за их спасенные жизни и товар. Они по-прежнему принимали барона за самозванца, называя его только «господин рыцарь» или «спаситель», что, впрочем, вполне устраивало Верлойна, ибо он не хотел, чтобы девушка знала о его титуле. Сам не зная почему, но внезапно Верлойн понял, что ему не безразлично, что думает о нем Лэнарда. И это не пришлось ему по душе.
– Я не знала, что вы рыцарь, – наконец сказала Лэнарда.
Верлойн пожал плечами.
– Какая разница? Я тот человек, с которым вы проговорили час.
– Вы правы, – сказала девушка, и барону показалось, что она улыбнулась, хотя он не мог знать этого наверняка из-за вуали, которая скрывала ее лицо.
Телохранители купцов уже разошлись к своим повозкам, караван вот-вот должен был вновь тронуться вперед, как вдруг раздался треск веток, и на тропу тяжело выскочил гнедой конь, весь в кровавой пене. Наездник склонился к шее коня и, по всей видимости, еле держался в седле. На голове всадника был остроконечный металлический шлем, не скрывавший окровавленного лица. Судя по его одеянию, всадник был гонцом – легкая кольчуга, поверх нее туника, залитая кровью, рог, пристегнутый к седлу.
Купцы шарахнулись от всадника, а Лэнарда испуганно вскрикнула. Верлойн быстро спешился и подбежал к остановившемуся гнедому. Наездник сполз с седла прямо на руки барона, и тот нащупал стрелу, вонзившуюся в спину гонца. Обломав древко, Верлойн осторожно положил гонца на землю. Тот открыл глаза, взглянул на барона и тихо сказал:
– Уезжайте отсюда. Вы в опасности.
– Что он говорит? – обеспокоенно спросил Сагорл.
Гонец начал что-то шептать так тихо, что Верлойну пришлось приблизить ухо прямо к устам умирающего незнакомца. Гонец прошептал свои последние слова, вздрогнул и закрыл глаза. Он был мертв. Верлойн осторожно сложил его руки на груди, лихорадочно соображая. То, что сказал гонец, было невозможно... Это было совершенно некстати... Это меняло почти все... Это было так не вовремя!..
Повернувшись к купцам, Верлойн сказал:
– Это был гонец из Гулэра. Боюсь, он нес плохие новости. Город осажден уже два дня. Идет война с королевством Восточных гор.
Глава 8
– Война?! – воскликнул Сагорл. – О Небо, война!
Верлойн поднялся, глядя на мертвого гонца; в это время Сагорл забрался в седло и громко крикнул:
– Мы поворачиваем назад! Немедленно!
Канар переглянулся со слугами, хмуро взглянул на купца и спросил:
– Сагорл, почему?
– Как это почему? Впереди война! Ты что, не слышал? Мне моя жизнь и мой товар дороже бравады!
– Но мы везем с собой пять телег, нагруженных оружием Каркинора! Гулэр, возможно, купит его.
– Да? – Голос купца перешел на визг. – Если до этого нас не убьют горцы! Я сказал – мы поворачиваем назад!
– Я останусь, – коротко сказал Канар.
– Что?! Ты обезумел, слуга? Ты будешь делать то, что я тебе скажу!
– Во-первых, милсдарь, я не ваш слуга. Я ваш телохранитель, и меня наняли, чтобы я рисковал жизнью, спасая ваше толстое брюхо!
Остальные телохранители и слуги ахнули. Верлойн отвлекся от своих невеселых мыслей и удивленно поднял брови.
– А во-вторых, я – свободный человек и могу отказаться от работы, когда мне вздумается! Так что я требую полный расчет!
Сагорл, онемевший от дерзости Канара, вновь обрел дар речи и закричал:
– Ты не получишь ничего! Убирайся!
– Хорошо. Я обойдусь и без денег, – пожал плечами Канар и, повернувшись к другим телохранителям, спросил: – Кто-нибудь пойдет со мной, ребята?
Сагорл прошипел:
– Клянусь, тот, кто пойдет с этим мерзавцем, не получит ни монеты!
Телохранители лишь опустили головы, и Канар вздохнул.
– Ну что ж, пойду один. – Он повернулся к Верлойну. – Надеюсь, вы-то не повернете обратно?
Барон отрицательно качнул головой.
– Если вы не возражаете, я последую за вами, сударь.
– Я не возражаю, Канар.
Сагорл плюнул в сторону своего бывшего телохранителя. Торговцы спешно развернули коней и поехали по тропе в обратном направлении. Повозки как можно быстрее двинулись за купцами.
– Зачем тебе нужно в Гулэр, Канар? – Верлойн повернулся к телохранителю.
Тот хмыкнул:
– Руки мои соскучились по настоящему делу. Битва – вот что по мне! Вы думаете, мне было приятно служить у этих купцов? Ха! Да у этих скряг лишь одна мысль – о деньгах! С тех пор как я устроился к ним телохранителем, ни одного настоящего дела не видел. Эти трусы разворачивали коней, как только начинало попахивать жареным. Как вы думаете, почему мы так быстро сдались этим подонкам в доспехах? Просто все забыли, как воевать надо. Я-то все прекрасно помню, благо с пеленок зарабатывал на жизнь войной – и наемным солдатом был, и телохранителем. Только вот этих толст