ги буржуазно-националистических групп были взяты под усиленное наблюдение фашистскими органами безопасности.
Образование национальной администрации из этих элементов было осуществлено поэтому летом и осенью 1941 г. главным образом на уровне местных самоуправлений. Лишь в прибалтийских областях наряду с особо широким оккупационным управленческим аппаратом (только на территории Латвийской ССР в органах и учреждениях оккупационного управления было занято до 25 тыс. немецких чиновников и служащих) при покровительстве тамошних военных и гражданских оккупационный властей возникла региональная коллаборационистская администрация, хотя образование этой администрации, за исключением местных органов «самоуправления», было в первую очередь делом гражданских оккупационных властей. Поэтому оно ограничилось в основном рейхскомиссариатами, причем сотрудничество с ними вермахта обеспечивалось уже упомянутыми указаниями Кейтеля от 13 марта 1941 г. Более того, различные военные органы принимали решающее участие в политических и пропагандистских маневрах в отношении населения оккупированных районов. Особенно активную деятельность с самого начала развернуло управление пропаганды вермахта. Его отделы, отвечавшие за пропагандистскую работу в отдельных областях («Б» — Балтика и соответственно Север, «В» — Белоруссия и Центр, «У» — Украина, «Д» — Дон и «К» — Кавказ), посредством интенсивной газетной, радио- и кинопропаганды, а также применения листовок стали осуществлять в тесном сотрудничестве с пропагандистскими органами гражданской администрации широкую идеологическую диверсию. Стремясь подорвать братские отношения между народами СССР, фашистская пропаганда стала выделять отдельные национальности, населявшие оккупированные районы, для чего использовала выпуск местных газет, а также большого количества других печатных изданий на соответствующих языках. Содержание этих изданий определялось немецкими органами пропаганды, хотя в качестве издателей и авторов часто выступали представители местных националистических кругов. Главным содержанием всей этой пропаганды в целом являлись яростный антибольшевизм и прославление фашистской Германии, ее вермахта и лично Гитлера в сочетании с демагогической маскировкой выполняемых населением под давлением оккупационных органов повинностей на войну, ведущуюся фашизмом. Эта так называемая активная пропаганда увеличилась с началом военных поражений немецко- фашистских войск на германо-советском фронте, а также с усилением народной борьбы в тылу фашистских войск и при этом заметно изменила свою направленность. Забегая вперед, следует сказать, что с весны 1943 г. главным содержанием фашистской пропаганды на оккупированной территории стали призывы к борьбе против большевизма совместно с немцами, сопровождавшиеся хвастливыми предсказаниями скорых решающих немецких побед. Эти старания, несмотря на все усилия, не увенчались, однако, успехом.
Так же, как образование коллаборационистской администрации, осуществлялась и вербовка в вооруженные вспомогательные силы, предназначавшиеся для подавления сопротивления населения. И хотя Гитлер 16 июля 1941 г. в качестве непреложного принципа объявил, что в оккупированных восточных областях никто другой, кроме самих немцев, не должен носить оружие, от него вскоре пришлось отказаться в связи с тем, что уже в первые недели и месяцы оккупации стало быстро шириться народное сопротивление, а число имевшихся в распоряжении немцев подразделений вермахта и полиции оставалось ограниченным. Поэтому осенью 1941 г. оккупационные власти начали формирование местных полицейских органов, называвшихся в зависимости от областей и районов «службами порядка» и «командами охраны» и подчинявшихся территориальным военным командным инстанциям или службам Гиммлера. Часть этих сил была сведена в подразделения, находившиеся на казарменном положении и использовавшиеся для поддержки частей вермахта, полиции и службы безопасности, в том числе и при проведении крупных карательных операций против населения. Навербованные в основном из представителей бывших эксплуататорских классов и лиц, находившихся у них в услужении, всплывших на поверхность во время фашистского нападения на Советский Союз, они начали осуществлять свою кровавую месть советским рабочим, крестьянам и интеллигенции.
В непреодолимом противоречии с действиями этих классово враждебных и предательских элементов находилось поведение широких народных масс во всех оккупированных районах СССР, разностороннее сопротивление которых оккупантам включало также и борьбу с местной коллаборационистской кликой. Размах этого сопротивления, неожиданного для агрессоров, а также неудача их попытки уже в первые месяцы сломить его жестоким массовым террором стали для фашистских органов, особенно после провала надежд на быстрый разгром Советского Союза, предметом величайшей заботы. Некоторые из их представителей, которые, по-видимому, начали понимать, что военное положение с провалом молниеносной войны стало решительно складываться не в пользу Германии, требовали поэтому изменения политико- пропагандистской тактики в отношении советского населения. Уже 13 декабря 1941 г. начальник тыла сухопутных войск писал Розенбергу, что военное положение требует привлечения населения оккупированных советских районов на немецкую сторону, а поэтому необходимо найти притягательный политический лозунг, который мог бы вызвать к жизни антибольшевистское движение. Подобные же соображения высказывал и Шенкендорф в своем докладе в марте 1942 г.
Представители министерства Розенберга и пропагандистских органов стали также выдвигать подобные требования. То, что преследовавшаяся ими цель являлась всего-навсего политическим маневром, подчеркивается записью в дневнике Геббельса летом 1942 г. В ней он высказывал надежду, что путем изменения политической тактики по отношению к населению оккупированных советских районов можно было бы значительно ослабить партизанскую опасность. Далее он писал, что в отдельных областях, по-видимому, целесообразно образовать марионеточные правительства, которые стали бы проводить в жизнь наиболее неприятные и непопулярные мероприятия. Тем самым был бы создан фасад, за которым стало бы легче маскировать свою политику.
Характер действий оккупационных органов при осуществлении этих измененных тактических методов был в отдельных районах различным вследствие уже упоминавшейся относительной дифференциации планов их колонизации, а также в зависимости от размаха народного сопротивления в этих районах. По всей видимости, они ожидали некоторых успехов прежде всего в районах Прибалтики, поэтому там в марте 1942 г. соответственными организационными распоряжениями Розенберга было официально санкционировано создание центральных управлений коллаборационистской администрации, стоявшей над местными органами самоуправления (в Литве они назывались генеральными советами, в Латвии — генеральными дирекциями и в Эстонии — земельными дирекциями). Во главе их стояли: в Литве — генерал Кубилиюнас, возглавлявший фашистский путч в 1934 г., в Латвии — генерал Данкерс и в Эстонии — Хьяльмар Меэ, оба последних в течение длительного времени являлись агентами фашистской секретной службы.
При этом следует упомянуть, что эти управления, хотя им в целом ряде административных вопросов и было предоставлено право отдачи распоряжений, кроме политической и военно- экономической областей, в действительности не имели почти никакой самостоятельности, так как любое их мероприятие могло осуществляться лишь с разрешения и под контролем генеральных комиссаров или соответственных немецких административных органов. В распоряжениях Розенберга было специально оговорено, что действительно^ руководство во всех вопросах должно находиться только в руках немцев[178].
Иначе действовали оккупанты в Белоруссии, где, по заявлению самого Розенберга, большевистское мировоззрение настолько укоренилось в сознании населения, что для создания там коллаборационистской администрации не оставалось никаких предпосылок. Белоруссия, по фашистским планам, должна быть превращена в гигантский концентрационный лагерь для населения, подлежащего высылке из Прибалтийских советских республик и западной части Польши. И все же очень скоро и там в результате значительного размаха народного сопротивления оккупационные органы были вынуждены прибегнуть к попытке создания националистического органа из остатков белогвардейских эмигрантов, собранных еще до начала войны, который должен был служить им в качестве вывески. Однако созданная в октябре 1941 г. по указанию генерального комиссара Кубе и при помощи бывшего врангелевского офицера Ермаченко организация с демагогическим названием «Белорусская народная самопомощь», задача которой заключалась прежде всего в том, чтобы удержать население от борьбы против оккупантов, потерпела уже в самом начале позорное фиаско. Она, как и созданная вместо нее летом 1943 г. подобная организация, во главе которой был поставлен нацистский агент Соболевский, сменивший арестованного за спекуляцию золотом и валютой Ермаченко, продолжала оставаться изолированной от населения. Даже Даллин, который всегда безгранично переоценивает значение подобных вспомогательных органов оккупантов в интересах антисоветской пропаганды, вынужден подтвердить, что «Белорусская народная самопомощь» не нашла признания у широких масс населения.
Особенно старались оккупанты воздействовать на молодежь, активное участие которой в движении Сопротивления с самого начала вызывало беспокойство фашистских органов, как это видно еще из ранних информационных донесений и донесений о моральном состоянии населения. Отдел молодежи министерства по восточным делам прилагал усилия по созданию в Белоруссии при активной поддержке имперского молодежного руководства и рейхскомиссара Кубе такой организации, которая должна была стать своего рода примером фашистского перевоспитания молодежи. Созданный в 1942 г. по образцу организации гитлеровской молодежи «Союз белорусской молодежи», однако, смог приобрести лишь незначительное количество сторонников в отдельных крупных населенных пунктах Западной Белоруссии, и то только временно, хотя оккупационные органы наряду с потоками пропагандистской лжи применяли в качестве приманки и значительные материальные средства. Подобные попытки были предприняты и в районах Прибалтики специально в целях привлечения молодежи к службе в фашистских вооруженных силах.