Вермахт, поступившись своим кодексом чести, отказался от ответственности за судьбу военнопленных красноармейцев и командиров еврейской национальности. По данным израильского историка Ицхака Арада, в середине 1920-х гг. мужчины-евреи составляли 1,7 % мужского населения СССР, однако в Красной армии – 2,1 % личного состава, причем их доля в политическом составе РККА достигала 10,3 %, а контингент военных врачей состоял из евреев на 18,6 %. Во время войны в советские вооруженные силы было призвано 420–430 тысяч евреев[349].
Известный немецкий специалист по истории плена Кристиан Штрайт, автор классической монографии о судьбе советских военнопленных, пришел к выводу о том, что с попавшими в плен евреями вермахт обращался значительно хуже, чем с остальными советскими пленными[350].
С другой стороны, обращение со всеми советскими военнопленными было гораздо более жестоким, чем с пленными военнослужащими других государств. Следовательно, советские военнопленные еврейской национальности подвергались самому жестокому во Второй мировой войне обращению. За время войны в немецком плену оказалось около 200 тысяч евреев-военнослужащих. Обращение с ними в первую очередь зависело от того, в какой армии они служили. Солдаты вооруженных сил США, Великобритании (включая еврейские подразделения из Палестины), Франции, Канады и Австралии подвергались такому же обращению, как и другие солдаты, хотя имели место попытки изолировать их. Так, примерно с полутора тысячами палестинских евреев, которые добровольно служили в британской армии и попали в плен в Греции, на Крите и в Северной Африке, немецкие военные власти обращались так же, как и с остальными английскими военнопленными. Подавляющее большинство из них смогло пережить войну[351].
Поезд с советскими военнопленными на обложке журнала ОКВ «Die Wehrmacht». Ноябрь 1941 года
За годы войны вермахтом, по разным оценкам, было взято в плен от 60 до 85 тысяч еврейских бойцов, командиров и политработников Красной армии[352]. 17 июля 1941 года между Гейдрихом и шефом общего управления вооруженных сил в ОКВ генерал-лейтенантом Германом Рейнеке было заключено соглашение о передаче всех евреев из лагерей военнопленных зондеркомандам для расстрела. Эта договоренность распространялась и на лагеря, находившиеся в области операций и тем самым попадавшие под власть ОКХ. В тот же день Гейдрих отдал приказ о выявлении в шталагах нескольких категорий пленных. Розыску подлежали «все значительные функционеры государства и партии, в особенности профессиональные революционеры; функционеры Коминтерна; все важные партийные функционеры Коммунистической партии Советского Союза и ее дочерних организаций в центральных, краевых и областных комитетах; все народные комиссары и их заместители; все бывшие политические комиссары Красной армии; ведущие лица центральных и средних инстанций при государственных органах; руководители экономики; советско-русские интеллигенты». Список замыкали «все евреи» и, по-видимому, отождествляемые с ними «все лица, в отношении которых установлено, что они являются подстрекателями и фанатичными коммунистами»[353].
Генерал Вагнер был не согласен с ограничением сферы компетенции сухопутных войск и приказом от 24 июля разделил всех пленных на пять групп. К третьей группе относились «политически нетерпимые и подозрительные элементы, комиссары и подстрекатели», которых караульная команда могла расстрелять по приказу коменданта лагеря. Евреи же попали в группу № 2 – «азиаты (по их расе); евреи; русские, говорящие по-немецки». Хотя их нельзя было отправлять в рейх и приказывалось в первую очередь привлекать к работам в оперативной области сухопутных войск, все же это не грозило немедленным расстрелом. Использование айнзацкоманд в лагерях сухопутных войск не допускалось. Исполняя этот приказ, комендант дулага в Виннице в октябре 1941 года отдал под трибунал трех офицеров охраны, передавших опергруппе «Ц» 362 еврейских военнопленных. Комендант 185-го дулага майор Виттмер на совещании в полевой комендатуре в присутствии полевого коменданта, представителей тайной полевой полиции, полевой жандармерии и полицейского полка заявил, что не выдаст для «особого обращения» имеющихся в его лагере пленных евреев. «На этот счет нет никакого приказа компетентных учреждений вермахта, а для меня имеют силу только они». Но этот приказ чаще нарушался, чем исполнялся, а 7 октября ОКВ фактически отменило распоряжение Вагнера, открыв айнзацкомандам доступ к евреям в лагерях. Было приказано отбирать их «как можно более незаметно и проводить ликвидацию без промедления как можно дальше от транзитных лагерей и населенных пунктов», чтобы это не стало «известным остальным военнопленным и населению»[354].
Еще до достижения этой договоренности немецкие войска относились к советским военнопленным как к «недочеловекам» и попирали нормы международного права. Так, 2 июля 1941 года одно из подразделений 62-й пехотной дивизии, входившей в состав 6-й армии, без проведения всякого разбирательства расстреляло 42 военнопленных. Приказ о расстреле был отдан одним из унтер-офицеров на том основании, что неподалеку от места сдачи красноармейцев в плен был обнаружен труп немецкого солдата с выколотыми глазами. Узнав об этом, командир полка издал для всего личного состава приказ «о зверствах красноармейцев», которые по приказу «еврейских комиссаров» отрезают павшим немецким солдатам конечности и выкалывают глаза[355].
Немецкие солдаты наблюдают, как военнопленные красноармейцы роют себе могилу. 1941 год
Военные органы власти начали обособление и эксплуатацию еврейских пленных. 5 августа 1941 года 2-я армия издала приказ о привлечении к работам евреев и «азиатов» перед их отправкой в глубокий тыл. 29-й корпус 6-й армии в Киеве 22 сентября распорядился об использовании евреев близлежащего транзитного лагеря на опасных работах по разминированию. В Умани у еврейских пленных отбирали шинели и сапоги. В 160-м дулаге еврейские пленные маркировались звездой. В лагере не было отхожих мест, и евреям было приказано руками собирать нечистоты и относить в мусорные баки[356].
Регистрация и селекция советских военнопленных в шталаге 26 (VI K) Зенне, Западная Германия
Идентификация еврейских военнопленных происходила на месте пленения, на сборных пунктах армии, в транзитных лагерях и шталагах. Перед тем как завести новых пленных в лагерь, проводили линейку. Евреев идентифицировали по внешнему виду и расстреливали. Сержант Красной армии Алексей Варламович Федоров, попавший в плен 17 июля 1942 г. в районе хутора Колодезный Белгородской области, вспоминает: «Еще днем немцы на глазах у всех пленных расстреляли двух политруков (их немцы определили по звездочкам на рукаве гимнастерки) и четырех евреев. На евреев у немцев был какой-то особенный нюх, и они с ходу определяли принадлежность пленного к еврейской нации»[357]. В других случаях евреев изолировали от остальных военнопленных и обрекали на мучительную смерть от голода и жажды. Советский военнопленный, бежавший из Дарницкого лагеря под Киевом, рассказал будущему писателю Анатолию Кузнецову, что уже при входе в лагерь немцы «отобрали командиров, политруков и евреев, каких удалось выявить, и поместили за отдельной загородкой, образовав как бы «лагерь в лагере». Эта загородка была под усиленной охраной. Многие из них были тяжелораненые, их заносили и клали на землю… Каждому пленному полагался на день один черпак свекольной баланды… Командирам, политрукам и евреям, находившимся во внутренней загородке, не давали ничего. Они перепахали всю землю и съели все что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни и обувь. К восьмому-девятому дню часть их умирала, а остальные были как полупомешанные… Они там за проволокой сидят, ничего уже не соображают, смотреть невозможно, и часовой с автоматом стоит, следит, чтоб ничего им не бросили»[358]. Как показывают недавно опубликованные документы, солдаты вермахта с интересом наблюдали за мучениями советских военнопленных-евреев и не проявляли к ним сострадания[359].
Тысячи еврейских военнопленных были застрелены лагерными караулами. Тех, кто избежал немедленной идентификации, систематически искали в лагерях абвер, служба контршпионажа СД, лагерная полиция, состоявшая из военнопленных, главным образом украинцев. Найденных расстреливали на месте или переводили в специальные бараки, а потом убивали группами.
Военный врач Ганс Фрюхте, служивший в дулаге 160 в городе Хорол Полтавской области (тыловой район группы армий «Юг») с сентября 1941 года по конец мая 1942 года, в своих свидетельских показаниях на процессе ОКВ заявил: «Каждый транспорт советских пленных «просеивался» вермахтом в поисках комиссаров… Евреев отбирали и передавали в специальные лагеря, после чего СД расстреливала их… Спустя неделю мы уже знали, что целью отбора был расстрел евреев… Для каждого офицера и солдата было совершенно естественным делом, что расстреливали каждого еврея… Комендант лагеря в Хороле подполковник Леблер… заявил, что он получил указание дать СД полную свободу действий в лагере и не должен вмешиваться». В лагере Хорол в целях истребления евреев были проведены три «отбора»: в августе и октябре 1941 года и 15 мая 1942 года. Первые два проводили служащие тайной полевой полиции, третий – сотрудники СД, а жертвами его пали 450 евреев-военнопленных и 50 «подозрительных» военнопленных