Сью Ричмонд собиралась приехать с визитом, и с этим ничего нельзя было поделать. Шелби держала мать подальше от их квартиры, пока это было возможно, выдумывая все новые и новые оправдания. Шелби опасалась, что мать придет в ужас от их жилищных условий, но на этот раз Сью не пожелала смириться с отказом, потому что хотела отпраздновать двадцать первую годовщину со дня рождения дочери.
Если бы не мать, Шелби, несомненно, проигнорировала бы эту дату. Целую неделю она готовилась к визиту Сью, наводя чистоту как одержимая. Но даже после подметания, влажной уборки, яростной атаки на крошечную ванную, их жилище по-прежнему выглядело ужасно.
– Твоя мать приезжает, чтобы увидеть тебя, а не квартиру, – сказал Бен.
Он хотел бы пообедать вместе с ними, но в день приезда Сью работал в клинике училища в пригороде. Бен стоял и счищал шерсть Пабло со своих широких черных брюк. Бен не особо жаловал большую пиренейскую собаку: причина этого, помимо выпадения шерсти, – высокая стоимость ее питания. Манера пса развалиться на диване тоже его раздражала.
– В маленьких квартирах должны жить маленькие собаки, – такой была его первая реакция, когда Шелби привела Пабло в дом.
Площадь их жилища – триста квадратных футов. Место для хранения вещей, по существу, отсутствует, поэтому пальто и обувь они обычно засовывали под кровать. Горшки и сковородки, мытые и немытые рядом, стояли на маленьком кухонном столе. Большое мусорное ведро, наполненное пищевыми отходами, занимало бóльшую часть прихожей. Стены ее никак не украшены: ни картин, ни гравюр – ничего, чтобы скрыть осыпающуюся краску, словно это какая-то остановка в пути, а не место, где Бен и Шелби прожили около двух лет.
Мать Шелби приехала в холодный мартовский день, и, когда дочь впустила ее в квартиру, Сью совсем запыхалась, одолевая четыре пролета лестницы.
– Думаю, тебе необязательно заниматься спортом, если приходится каждый раз карабкаться сюда, – выдохнула Сью, рухнув на диван рядом с Пабло. – Ну, здравствуй, большой мальчик, – сказала она псу, гладя его квадратную голову. – Сью заметила, что диван потертый, а на подлокотниках обтрепанные нитки. – Миленькая квартира, – сказала Сью, осматриваясь. – Компактная.
– Размером с чулан, – заметила Шелби.
– В чулане были бы полки, – рассмеялась Сью и Шелби в ответ.
Сью хотела видеть самое лучшее во всем и в каждом. Она привезла две сумки, полные подарков. Среди них шоколад, мягкая шаль из шерсти альпаки и новый комплект постельного белья. Все это было по достоинству оценено.
– Знаю, что ты обычно предпочитаешь черное, но зеленое выглядит по-настоящему весенним.
– Безусловно, – согласилась Шелби, уже зная, что никогда не наденет эту шаль.
– Двадцать один год в жизни исполняется только однажды, – весело сказала Сью. – Это большой день. Думаю, ты сделаешь это место очень уютным, – добавила она, хотя Шелби уверена, что мать заметила мышеловки в углах. Ее собаки не утруждают себя ловлей мышей, они просто следят за ними, словно это какая-то забава. Шелби заказала ловушки «Хавахарт»[9] и обычно относила пойманных мышей к речке.
Шелби знала: ее мать не сочтет кулинарию ресторана «Хунань» достаточно изысканной для праздника. «Хунань» торгует преимущественно навынос, лишь пара пластиковых столов стоит у окна. Поэтому они с матерью отправились в недорогой французский ресторан на Девятой авеню.
Это скорее бистро, имеющее традиционный стиль с налетом элегантности. Они заказали по порции свекольного салата и по бокалу белого вина. Стулья в бистро плетеные, неудобные. Сью же показалось, что это очаровательный ресторанчик.
– Я так рада, что вывела тебя в свет! – сказала она.
Шелби старалась держать рот на замке. Она не хотела быть нытиком, но этот день рождения означал для нее лишь то, что она на четыре года пережила Хелен.
– Не могу поверить, что ты избрала биологию в качестве главного предмета специализации, – сказала Сью. – Но всегда знала, что ты способна достичь любой цели.
– Это не значит, что я собираюсь стать доктором, – ответила Шелби.
Однако втайне она мечтает о ветеринарном училище. Глупо звучит, но хоть Шелби никогда не была первой ученицей, она умела быть полезной живым существам, которые в ней нуждались.
– Забыла передать тебе это, – сказала Сью, выкладывая на стол конверт.
Это поздравительная открытка с фотографией бассета и надписью: «Счастливого дня рождения!»
– Очень смешно! – Внутри открытки Шелби обнаружила пять стодолларовых бумажек. – Послушай, мама, – сказала она, помня о финансовых проблемах родителей, – вот этого делать не надо.
– Твой отец продал свой магазин, и я хочу, чтобы ты получила свою долю удачи.
Дэн Ричмонд всегда говорил, что, пока он жив, никому не отдаст доставшийся ему по наследству семейный магазин.
– Ты меня не обманываешь? Он его продал? И когда он собирался мне об этом сказать? После моей смерти?
– Речь идет о компании «Старбакс», – радостно сообщила ей Сью. – Они выкупили его договор об аренде, а твой папа получил работу в молле, торговом центре «Уолт Уитмен». В мужском отделе магазина «Мэйсис».
Шелби уверена, что Уолт Уитмен перевернулся в своей могиле, после того как молл на Лонг-Айленде был назван в его честь. Они с Хелен раньше ходили туда каждую субботу.
Шелби вспомнила тот день, когда они купили там одинаковые браслеты, на которые много месяцев копили деньги: и те, что были получены за сидение с соседскими детьми, и за работу по дому, и мелочь на карманные расходы. Они были горды собой.
– Папа нормально все это воспринял? А как же семейное наследие и все такое прочее?
– А ты хотела бы владеть магазином мужской одежды?
– Нет.
– Тогда забирай деньги. Это и есть семейное наследие.
Шелби последовала ее совету. Она наклонилась и поцеловала маму.
– Они пригодятся, мало ли какая возникнет крайняя необходимость. Например, когда-нибудь буду вынуждена расстаться с Беном.
Она высказала вслух то, о чем уже давно думала. Они плохо совместимы: живут в одной квартире, спят вместе, но не знают друг о друге каких-то главных вещей: «Как ты хотел бы умереть?», «Что готов сделать во имя любви?»
Сью пристально посмотрела на дочь:
– Между вами что-то не так?
Столы притиснуты друг к другу, так что приватность посетителей близка к нулю. Рядом с ними сидит пожилая пара, которая внезапно прервала разговор. Очевидно, беседа Шелби с матерью была более интересна, чем то, что эти люди могли сказать друг другу.
– Это зависит от ситуации, – ответила Шелби. – Вдруг я узнаю, что у него с кем-то роман.
– У твоего отца связь на стороне, – спокойно сказала Сью.
– Что?! – Уши Шелби наполнились звоном. Ей показалось, что она ослышалась.
Принесли луковый суп, и Шелби не возобновляла разговор, пока официант не оставил их хотя бы в относительном уединении. Супружеская пара, сидящая рядом, слушала с жадным вниманием, прекратив свой разговор.
– Какая-то женщина из магазина «Мэйсис». Она и работу ему подыскала.
– Откуда тебе это известно?
Сью выразительно посмотрела на дочь.
– О таких вещах всегда узнаешь, Шелби. К тому же моя соседка Шейла Дэвис видела, как они вышли из магазина, сели в машину твоего отца и уехали. Впрочем, в этом нет ничего нового.
– Что ты хочешь этим сказать?
Сью пожала плечами:
– Такое происходит не в первый раз, Шелби. Он считает себя дамским угодником. По-видимому, это повышает его самооценку. Ты думаешь, он хотел принимать дела в магазине своего отца?
– Чего же он хотел?
– Стать певцом.
– Серьезно?
– Мне казалось, что он похож на Пола Маккартни.
– Папа?! – Шелби была не в силах удержаться от смеха.
– До того, как он облысел. – Сью тоже захохотала.
Пара рядом с ними заказала луковый суп. Они сказали официантке, что он выглядит аппетитно.
– Не правда ли? – спросила женщина у Шелби.
– Первоклассно, – ответила она. – Словно его приготовили в Париже.
– О да, еще тебе пришло вот это. – Сью открыла сумочку и передала ей почтовую открытку. – Сегодня я все забываю.
– Отлично. Это мой поклонник.
Шелби все больше удивлялась, почему этот человек так ни разу и не вышел из тени. В последнее время ей стало казаться, что кто-то затеял с ней непонятную игру. Он знал о ней все, она о нем – ничего.
– Твой ангел, – сказала Сью. – На этот раз я видела его за рулем черной машины.
– Сомневаюсь, что это ангел. Вероятно, какой-то псих, который прочитал обо мне в газете.
На открытке была нарисована женщина с завязанными глазами. Это красивая маленькая картинка, которую стоило бы обрамить. Послание гласило: «Увидь что-то».
И тогда Шелби заметила, что рука матери дрожит, точно так же, как у нее, когда она чем-то обеспокоена или расстроена.
Шелби была настолько поглощена жалостью к себе самой, что не замечала переживаний матери. А она глубоко несчастна. Шелби протянула руку и коснулась ее ладони.
– Прости, – сказала она. – Отец ведет себя как последнее дерьмо.
– Мы с ним завязли в браке, который хуже любого одиночества. Если не любишь кого-то, не оставайся с ним. Я убеждена в этом, Шелби. Даже если тебе потребуется больше, чем пятьсот долларов, чтобы завести собственный дом. Не бойся даже обидеть Бена.
Шелби видела, что мать ее любит. Она приехала из Хантингтона, чтобы отведать лукового супа, который не очень-то и вкусен. Сью даже набралась смелости и попросила официантку поставить свечку на блюдо с эклерами, которые они заказали на десерт. Никто другой не споет Шелби «Счастливого дня рождения» в ресторане на Девятой авеню и не скажет ей, что, несмотря ни на что, только любовь имеет значение в этой жизни.
Однажды солнечным днем, когда листья платанов на Юнион-сквер зазеленели, Шелби отправилась на работу. Внезапно впереди нее образовалась толпа. Когда люди расступились, Шелби увидела, что на переходе через улицу лежит человек с разбитой головой. Увидев кровь, многие поспешно отходили в сторону. Шелби следовало бы, подобно им, продолжить свой путь, но вместо этого она подбежала к упавшему.