Харпер рассказал ей, что женат, но они несчастливы и скоро разведутся. На самом деле это даже не настоящий брак. Харпер успел уверить Шелби, что она не имеет никакого отношения к их разрыву с женой: он был несчастлив с ней восемь лет, а знакомы они целых десять. Харпер объяснил Шелби, что они с женой не подходили друг другу с самого начала: она всегда жила за его счет, и крах их отношений – лишь вопрос времени.
Однако время – единственное, чего ему не хватало, когда он встречался с Шелби. Поэтому она брала от него, что могла. Это было совершенно не похоже на сомнительные похождения ее отца. В отличие от родителей Шелби, которые прожили в браке почти тридцать лет, Харпер не любит свою жену. Он был без ума от Шелби. Когда он признался ей в этом, Шелби пообещала себе, что избавит его от жизни без любви.
Шелби нравилось встречаться с ним по понедельникам в ветеринарной клинике. Она все больше убеждалась, что работа с животными – это ее карьера и призвание. Шелби уже помогала однажды на приеме Харперу. Возясь с больными зверями-пациентами, они в перерывах находили время, чтобы целоваться. Позднее Харпер позволил ей присутствовать на хирургических операциях: она никогда не чувствовала себя раньше настолько живой и вовлеченной в процесс.
– Ты меня удивляешь, – сказал ей Харпер после того, как она в первый раз присутствовала в операционной, наблюдая за его работой. То была простая процедура – удаление опухоли у старого бассета. Шелби это событие показалось прекрасным: собака, избавленная от боли, яркая кровь, тишина в операционной. – Некоторые в первый раз падают в обморок, большинство испытывают головокружение, все вздрагивают от испуга, но только не ты!
– А мне все это понравилось, – сказала Шелби.
– Понравилось?!
Шелби пожала плечами:
– Как может не нравиться чудо?
Время, проведенное с Харпером, летело быстро, как всегда бывает в лучшие часы жизни человека. Шелби знала, что становится другой в последние месяцы. Ее волосы отросли уже до подбородка и слегка завивались, выглядела она шикарно, несмотря на поношенную одежду. Она уже не такая тощая, как в ту пору, когда состояла из одних углов и боли. Шелби начала изредка пользоваться блеском для губ и подводить глаза черным карандашом. Теперь, когда Харпер говорил ей, что она красива, Шелби начинала верить ему.
Самый лучший день для нее – это когда Харпер отвез ее на взятой в аренду машине на Джонс-Бич, где они плавали в соленых волнах и загорали на солнце с тысячами других пляжников. Она чувствовала, что живет, и часто думала, любит ли Харпера. Шелби знала, что ее сердце бьется учащенно, когда она с ним. Иногда, когда она бывала в постели с возлюбленным, в ее сознании возникал образ Бена, и Шелби непроизвольно говорила Харперу: «Извини». Тот смеялся и шутил, что она самая вежливая девушка в его жизни. Иногда она видела Бена во сне: тот сидел рядом с ней на краешке кровати и спрашивал: «Ну что, глупышка? Все еще скучаешь по мне?»
Мать Шелби то и дело интересовалась, когда дочь познакомит своих родителей с Харпером, и она всякий раз отвечала: «Скоро». Но Харпер всегда был занят. Кажется, у него оставалось все меньше и меньше времени для Шелби.
– Он совсем как твой отец, – сказала Сью дочери, когда та приехала навестить родителей. – Всегда работает. – Сью угостила Шелби шоколадом и вручила ей почтовую открытку. – Получена на прошлой неделе.
На этот раз была чернилами нарисована коробка, в которой что-то лежало, и пристально глядящие глаза. Шелби перевернула открытку. «Спаси что-то». Она не могла оторвать взгляда от коробки. Что это смотрит на нее?
– Ты видела, как он оставлял открытку?
– Он приходит ночью, – сказала Сью. – Думаю, не хочет беспокоить меня.
Шелби рассмеялась.
– Зато ему нравится докучать мне.
– Не думаю, что именно это ему нужно.
– Тогда что?
Шелби пробежала пальцами по рисунку. Внутри коробки – маленькие зверьки. Грустные глаза. Лисьи мордочки.
– Думаю, он желает тебе всего самого лучшего, – сказала Шелби мать.
Лето прошло так же быстро, как наступило. Дни стали прохладные, наполненные ярким, оранжевым светом. При восходе солнца над асфальтом мерцали цветовые блики. Шелби обычно выгуливала собак вдоль реки, проходя с ними до пяти миль в выходные дни. Но сегодня она отправилась на такси в сторону Центрального парка. Не так-то легко найти водителя, готового назначить плату за проезд с собаками, особенно такой, как большая пиренейская, но одна машина наконец остановилась. Шофер проявил интерес к Пабло.
– Никогда не видел такого пса, – сказал он Шелби, когда она загоняла собак на заднее сиденье такси. – Думал, это полярный медведь.
– Эту породу используют для поиска людей во Французских Альпах, – объяснила Шелби. – Это собаки-спасатели.
Шелби посмотрела в окно. «Спаси что-то». Она думала об этом каждый раз, когда бывала по понедельникам в ветеринарной клинике. После того как все уходят и они с Харпером остаются одни, она пытается убедить его начать новую жизнь. Предлагая уехать в Калифорнию и сменить имена. Ему никогда не придется больше возвращаться к себе домой.
Сегодня она хотела встретиться с ним в выходной день. Обычно они не виделись в уик-энды. Шелби была одета небрежно: на ней были джинсы, старый свитер и туристские ботинки. Она рассчитывала, что, когда столкнется с Харпером, это будет выглядеть как совпадение, а не как унизительный, отчаянный поступок женщины, планирующей случайную встречу с возлюбленным на тропинке, по которой он, как ей известно, обычно гуляет в воскресенье утром.
Если это на самом деле любовь, она заставляет ее творить глупости. В начале их отношений Харпер сказал, что ждет удобного момента, чтобы расстаться с женой, но вот уже год прошел, а этот день так и не настал. Ей нужно больше, чем понедельники и те уик-энды, когда его жена отправляется навестить своих родителей в Буффало. Шелби ни разу не была в квартире Харпера, не ходила с ним в ресторан, не знала, как выглядят его собаки. Маравелль видела его толком всего один раз, а потом лишь мельком, когда Харпер мчался к себе домой, чтобы попасть туда раньше, чем жена вернется от своих родителей. Маравелль и Жасмин тогда приехали, чтобы взять с собой Шелби в Рокфеллер-центр, посмотреть на рождественскую елку. Харпер обнял их обеих. Он так много о них слышал, что вроде бы давно знал. Харпер и рад был бы остаться, но уже собрался уходить.
– Обманщик, – сказала Маравелль, когда он удалился. – Тебе следовало бы держаться от него подальше.
Шелби хоть и доверяла интуиции подруги, но совету ее не последовала. Она словно была околдована и не желала выходить из этого состояния. Шелби и Харпер запирались нередко на ключ в комнате для отдыха ветеринарной клиники и занимались любовью на кушетке из искусственной кожи. Иногда Шелби казалось, что ее вернули в больничное прошлое, где ее опять принуждают заниматься сексом против желания. Но это ведь другое. Сейчас у нее любовь. И все же она иногда гадала, что скажет Маравелль, если все узнает:
«Думаешь, ты совсем никчемная? Неужели мужчине так легко залезть тебе в трусики? Ночь любви и до свидания?»
Маравелль никогда не стала бы делать что-то тайком, вести себя так, словно она околдована черной магией. На что еще решится Шелби, чтобы завоевать Харпера? Будет лазать к нему через окно? Умолять его о любви? Преследовать, словно она его личное привидение?
Харпер живет на 89-й улице, поэтому Шелби просила таксиста подбросить ее до угла Пятой авеню и 78-й улицы, чтобы она могла пройти мимо музея «Метрополитен». Если они когда-нибудь станут мужем и женой, она хотела бы, чтобы церемония проходила в Центральном парке, – тогда и собаки смогут на ней присутствовать. Хорошо, если это случится осенью или весной. Да и зимой свадьба будет красивой: снег кругом, холодная синева неба.
Парк подействовал на собак возбуждающе – это необычная для них прогулка. Шелби расстегнула ошейник Генерала, который любил бежать впереди остальных. Она уважала его за это. Шелби искала мужчину, который обладал бы некоторыми качествами Генерала, и думала, что нашла их в Харпере Леви. Но что, если мужчина не хочет уходить от жены? Это означает, что он верный или неверный? Заслуживает он доверия или лжец, манипулирующий женщиной?
Генерал постоянно оглядывался, желая убедиться, что они идут за ним. Блинки тащился настолько медленно, что Шелби взяла его на руки. Пахло листьями и дымом. Свет струился сквозь кроны деревьев.
Ей надо было рассчитать время так, чтобы столкнуться с Харпером, когда он будет выгуливать своих собак. Шелби тайно ненавидела женщин, которые устраивали подобные фокусы. Она презирала их, когда видела в кино, но теперь превратилась в одну из них.
Шелби направилась ко входу в парк на 90-й улице. Она увидела белую окружность музея Гуггенхайма. Ее пульс участился. Со своими собаками она неодолимо шествовала сквозь листву. Шелби как будто специально была создана для Харпера. Что еще ему нужно? Несмотря на то что он сказал ей, будто гуляет здесь с собаками каждое воскресенье, его нет ни в восемь, ни в восемь пятнадцать, ни даже в половине девятого. Собаки Шелби носились неподалеку, Генерал настороженно разглядывал ступеньки, ведущие в сторону Пятой авеню. Если бы он был человеком, а не бульдогом, Шелби могла бы выйти за него замуж и не думать о Харпере.
Народу в парке становилось все больше. День чудесный. Шелби знала, что она чужая в Верхнем Ист-Сайде. Люди здесь были хорошо одеты, а она нет. Волосы у Шелби теперь достаточно длинные и скреплены заколкой. Она выглядела моложе своих лет и вполне сошла бы за девушку, выгуливающую чужих собак, или помощницу одной из тех элегантных ист-сайдских леди, что проходили мимо. Особняки из темно-коричневого песчаника похожи на замки, словно она попала в волшебную страну, но не знает ни одного из секретных паролей.
Шелби надоело ждать. Она перешла Пятую авеню и направилась в сторону 89-й улицы. Шелби знала адрес Харпера – он почти ничего не скрывал от нее. Если не считать жены: он говорил, что это слишком тяжелая тема. Единственное, что сообщил Харпер: они познакомились в колледже, страстно влюбились друг в друга и стали мужем и женой.