– Я ненавижу свою мать, – выпалила Жасмин.
Хорошенькое начало. Собаки в восторге, что у них появилась компания, особенно Блинки, которого Жасмин всегда воспринимала как уродливого, вызывающего страх пса.
– О, Блинки! – сказала Жасмин, словно это единственное существо на свете, способное понять ее. Девушка спрятала лицо в его мех и горько зарыдала.
– Ты, наверно, проголодалась. У меня есть китайское печенье, – сказала Шелби.
Оно у нее всегда наготове. Она хранит печенье с непрочитанными предсказаниями судьбы в пластиковом контейнере на кухонной стойке, за тостером.
– Почему ты их не ешь? – спросила Жасмин.
– Никто не должен знать своего будущего. А вдруг оно ужасно?
– А если наоборот – замечательно?
– Как жизнь на Лонг-Айленде? – пошутила Шелби.
Жасмин со стоном бросилась на диван. Шелби тем временем разогрела брокколи с черным бобовым соусом и курятину «Генерал Цо».
– Не знаю, смогу ли я сейчас есть, – сказала Жасмин, когда Шелби принесла тарелки.
Шелби принялась есть из своей. Как она докатилась до того, что взяла на себя ответственность за чужого ребенка?
– Таксист был такой противный, – рассказала Жасмин. – Сказал, что, если мне негде ночевать, я могу остаться с ним. Меня чуть не вырвало.
Все же она приступила к еде, сначала соблюдая этикет, а потом жадно, словно всерьез проголодалась.
– У вас есть соевый соус?
Шелби достала ей соус и осторожно начала дискуссию.
– Позволь мне угадать. Ты ненавидишь Лонг-Айленд.
– Вы ведь пытались там жить.
– Да, до девятнадцати лет. Но в конце концов поступила по-своему.
Они обе рассмеялись, но Жасмин никак не могла остановиться. Ее смех становился истерическим. Шелби почувствовала, что он вот-вот перейдет в рыдания. Так и произошло.
– У меня своя жизнь, – всхлипнула Жасмин. – Друзья.
– Этот твой противный ухажер?
– Не надо так про Маркуса. Он любит меня.
– Любовь для тех, кто старше, – сказала Шелби.
– Когда столько лет, как вам?
– Я не эксперт в вопросах любви, – призналась Шелби. – Учись на моих ошибках.
– Моя мама считает себя таким экспертом. Она думает, что правит миром.
– Мне неприятно говорить это, но она действительно правит твоим миром. Ты найдешь новых друзей на Лонг-Айленде.
– О да, конечно. Вы теперь говорите в точности как она.
Ошибка. Шелби пробует новую тактику. Лучше всего у нее получается роль умудренной опытом сестры плохой девчонки.
– Как ты не понимаешь? Ты станешь новой горячей штучкой – девушкой, с которой все захотят встречаться. Людям надоедают привычные друзья, и ты будешь королевой Жасмин из Куинса. Встретишь других парней, намного лучше нынешнего.
– Ха-ха, – сказала Жасмин, но Шелби видит по выражению лица, что ее настроение меняется.
– Спорим на сотню баксов, что тебя пригласят на свидание в первый же день в новой школе?
Жасмин принялась за еду всерьез. Шелби принесла с кухни две бутылки диетической кока-колы. Квартира так мала, что сидящий на диване видит каждый дюйм пространства, включая кухню и спальный альков, полностью занятый кроватью Шелби.
– Мы можем сходить в Pier 1 и купить потрясающие вещи для твоей новой комнаты. Красные шелковые шторы, например.
– Я больше люблю голубые, – сказала Жасмин. – Цвета морской волны.
Шелби старалась не улыбаться. Она, кажется, поймала Жасмин на крючок шопотерапии.
– Около вашего дома огромный торговый центр «Зеленые просторы».
Сама Шелби ненавидела хождение по магазинам. Большинство вещей в ее квартире – выброшенное кем-то старье: диван принадлежал бывшим соседям, не платившим за квартиру, стол и стулья – двоюродной бабушке Бена Минка. Правда, она приобрела коврик в Pier 1, но только потому, что там была восьмидесятипроцентная скидка, а белый ворсистый коврик идеально подходил для собачьей шерсти.
– А вы пойдете со мной по магазинам? – поинтересовалась Жасмин. – Моя мама любит все сравнивать.
Шелби принесла еще одно стеганое одеяло и несколько простыней, чтобы постелить на диване. Нужно будет привязать поводок Пабло к столу в другой комнате, чтобы он не пытался улечься рядом с Жасмин посреди ночи.
– Благодарю за понимание. – Жасмин крепко обняла Шелби.
Дочка Маравелль была по-прежнему несмышленой девчонкой, хоть и выглядела как взрослая женщина. Рост Жасмин пять футов семь дюймов, у нее идеальная кожа светло-коричневого цвета, высокие скулы. Возможно, она будет только рада избавиться от своего окружения и ревнивого ухажера.
Шелби отправилась в ванную и включила воду до отказа, чтобы можно было поговорить с Маравелль, а Жасмин ничего не услышала бы.
– Почему, черт возьми, ты так долго не звонила? – Маравелль успела выпить целый кофейник, и нервы у нее были на пределе. – Передай-ка ей трубку. – Теперь, когда Маравелль знала, что дочь в безопасности, она могла дать волю своему гневу. – Собираюсь всыпать ей хорошенько.
– Я привезу ее утром, – прошептала Шелби.
– Не слышу тебя!
– Стараюсь, чтобы Жасмин не услышала мой разговор с тобой. Иначе она почувствует себя преданной.
– Скажи, какие нежности! Выходит, она любит тебя больше, чем меня?
– Но я ведь ей не мать. К тому же долго ходила лысой, поэтому для нее я не совсем взрослая.
Шелби посмотрела на себя в зеркало и вспомнила, как давным-давно Бен сказал, что волосы Хелен до сих пор длинные и цвет их как у роз.
Маравелль рассмеялась:
– Ладно, я все равно тебя люблю, неважно, лысая ты или нет. Главное, не потеряй мою дочь.
Самое смешное – Шелби никак не могла уснуть. Она то и дело вскакивала и проверяла, на месте ли Жасмин. Девочка свернулась на диване калачиком рядом с Блинки, но беспокойство не оставляло Шелби. Кто-нибудь мог забраться по пожарной лестнице и утащить Жасмин. Шелби так и не смогла заснуть до самого утра. В семь часов Шелби поднялась и отправилась готовить кофе и кормить собак.
Жасмин подняла голову.
– Привет! – сказала она сонным голосом. – Мне снилось, что я живу в замке.
– В Вэлли-Стрим?
Жасмин ухмыльнулась и бросила подушкой в Шелби.
– Во сне я видела белую лошадь. Подумайте, нельзя ли найти мне такую. Тогда я буду счастлива.
Они доехали поездом до Лонг-Айленда, потом взяли такси и попросили водителя подождать их у торгового центра, пока они не купят все необходимое. В новом доме они появились с двумя огромными сумками, полными свечей, бархатных подушек, картинок в рамочках, чтобы вешать на стены.
Маравелль, наверно, обладала сверхчувственным восприятием: она уже ждала их приезда на лужайке без пальто, без свитера, в легкой одежде, хотя на улице было прохладно. У обочины были сложены пустые коробки, оставшиеся после переезда, чтобы утром их забрали мусорщики.
– Вы наконец-то добрались, – сказала Маравелль, обнимая подругу за талию.
– Надо было сделать покупки, – объяснила Шелби.
– Почему вы не заносите все это внутрь? – сказала Маравелль дочери, и Жасмин, благодарная матери, что та ее не ругает, стремглав помчалась в дом.
– Ты наградила ее за то, что она убежала из дома?
– Да. Теперь ты мне должна двести двадцать четыре доллара.
– Будем надеяться, ты их получишь. – Маравелль обняла Шелби. – Хвала Всевышнему, что ты у меня есть, сумасшедшая девчонка.
– Как ты все это выдерживаешь, Мими? Я так переволновалась, что не могла заснуть всю ночь. Нелегко быть чьей-то матерью.
– Иногда мне кажется, я все только порчу. – Шок, пережитый Маравелль этим вечером, явно не прошел бесследно.
– Совсем нет, – твердо возразила ей Шелби. – Чего Жасмин по-настоящему хотела, так это лошадь. Ты должна быть мне благодарна, что я ограничилась подушками и свечами с ванилью. Иначе ты могла бы найти паломино у себя на заднем дворе.
– А что бы я делала, если бы с ней что-то случилось? – спросила Маравелль.
– Давай лучше закажем китайскую еду. – Это любимый ответ Шелби на все вопросы. Она не желала раздумывать над всевозможными «а что, если». Все, что ей было надо, – это подкрепиться горячим кислым супом, а потом сесть на поезд и убраться поскорее из этого Лонг-Айленда. – Полакомишься на славу.
Переживания по поводу бегства Жасмин постепенно сходили на нет.
Шелби была поглощена собственными противоречивыми эмоциями. Значит, такое влияние оказывает на человека любовь? Он начинает ощущать ответственность за то, что не поддается контролю? Всю неделю она просыпалась посреди ночи, обеспокоенная своим будущим. Шелби открыла дверцу чулана и посмотрела на кувшин с печеньем из китайского ресторана, в которых предсказана судьба. Она взяла одно, но тут же бросила обратно в кувшин.
Однажды днем, когда шел холодный дождь, Шелби направилась в закусочную на Юнион-сквер. Уйдя из зоомагазина, она скучала по этому месту. Шелби, пока шла, замерзла, поэтому заказала контейнер куриного супа с лапшой.
– Налейте две порции, – решила она в последнюю минуту. Может быть, девушка с татуировками сейчас на площади, не исключено, что она голодна и страдает от холода.
В это время года деревья обычно еще голые. На Шелби были ботинки и толстая спортивная куртка. Коричневый бумажный пакет из закусочной едва не разорвался под тяжестью двух контейнеров с супом.
Татуированная девушка действительно была здесь, она свернулась калачиком под навесом вблизи метро. На ней полосатые лосины и армейская куртка. Приблизившись, Шелби увидела, что на плече девушки невозмутимо, словно не замечая дождя, восседает белая кошка. У Шелби аллергия на этих животных, она их не любит, будучи страстной собачницей, но ее словно ударило током изнутри.
– Эй, я кое-что тебе принесла, – сказала Шелби девушке.
Шелби вытащила один из обжигающе горячих контейнеров с супом, наклонилась, поставила его на цемент и попыталась выудить из сумки пластиковую ложку.
Воздух серый и туманный. Маленькая киска промокла насквозь. Она, скорее всего, была одурманена лекарствами, поэтому не обращала внимания на дождь.