Ее номер скрыт, поэтому Бен не знает, что это именно Шелби ему звонила. И все же он догадывался. Последний раз, когда она набрала ему, Бен спросил:
– Шелби?
После этого она ему больше не звонила.
– Бен мне нравился, – сказала Сью.
– Но он же торговал наркотиками, – напомнила ей Шелби.
– И все-таки он был хорошим. А с годами стал очень ответственным. Он всегда был мне симпатичен.
– Мне тоже, – созналась Шелби.
– Но по твоему поведению этого не скажешь.
– Если бы Бен понимал меня, не сомневался бы, насколько он мне дорог.
– Люди не обладают экстрасенсорным восприятием, – заметила Сью.
– А следовало бы. Все должны знать точно, что о них думают, тогда бы близкие не обижали друг друга так часто.
Сью взяла дочь за руку.
– Как такое могло случиться со мной, Шелби?
Это серьезный вопрос. Шелби задавала его психотерапевту, к которому обратилась сразу же после автокатастрофы. Разговор произошел в палате интенсивной терапии еще до того, как Шелби перестала говорить, когда еще не осознала, что никогда не будет прежней. Врач тогда не нашел никакого объяснения, и Шелби теперь не сумела ответить матери.
Ее мать даже не курила: в их семье это не принято. Шелби плюхнулась на постель. Она часто приходила в родительскую спальню, когда была маленькой и не могла уснуть.
– Наверно, я принесла тебе несчастье.
– Не говори так, – попросила Сью. – Твой отец хочет, чтобы я купила себе парик. Думает, что я впала в депрессию, но на самом деле его угнетает, что я так выгляжу.
– Ты действительно выглядишь подавленной, но, знаешь, в твоем положении это совершенно естественно.
– Я не подавлена, я раздавлена.
И они снова начали смеяться. Но смех этот был истерический.
– Может быть, мне стоит купить блондинистый парик, – размышляла Сью. – А вдруг, если я буду выглядеть более привлекательно, мы с твоим отцом снова будем вместе?
– А вы и так вместе, – сказала Шелби.
– Я хочу сказать – в любви.
В ее взгляде показалась тоска, и что-то перевернулось внутри Шелби. Она ненавидит ходить по магазинам, но матери сказала:
– Конечно. Пойдем. Пусть папа посмотрит за собаками.
Шелби сидела с отцом на кухне и пила кофе, пока ее мама готовилась к выходу.
– Ты не мог бы относиться к ней получше? – спросила Шелби.
– Я с ней и так хорошо себя веду. Но все меняется, когда люди живут тридцать лет вместе.
– Притворись, что этих лет не было, – холодно сказала Шелби. – Вообрази, что ты ее рыцарь в сияющих доспехах.
Сью вышла из спальни, на ней были широкие брюки и свитер, на голове намотан шарф.
– Выглядишь великолепно, – сказал Дэн жене.
Он оглянулся на Шелби, ожидая увидеть в ее глазах одобрение. На мгновение она почувствовала жалость к отцу, хоть он и вел себя как гадкий, эгоистичный тип. Шелби взяла Блинки и шмякнула его отцу на колени.
– О господи, слепая собачка! Что я должен с ней делать, Шелби?
– Позаботься о ней. – Она пристально посмотрела на отца. – Попытайся сделать что-то хорошее.
Они пошли к автомобилю, но когда Шелби направилась к пассажирскому месту, мать остановила ее.
– Мне нельзя водить машину, – сказала Сью. – После хирургической операции подвижность рук теперь ограничена.
– Но я не могу. – Сью знала, что дочь не садилась за руль после того, как попала в автокатастрофу.
– Черт побери, Шелби! Ты можешь отвезти меня туда, куда я хочу, в первый раз за долгие сраные месяцы!
Шелби настолько оказалась шокирована речью своей матери, что немедленно заняла водительское место. Она должна была это сделать. Машину способен водить даже последний идиот. Шелби завела двигатель.
– Поезжай налево, – сказала ей Сью, – затем поверни на Сикамор и дальше на Льюистон.
– Но так мы не выедем на Главную улицу. Я думала, мы ищем тебе парик.
– Я хочу повидать Хелен, – заявила Сью. – И не собираюсь обсуждать это с тобой.
Когда-то сотни пилигримов толклись вокруг дома Бойдов, терпеливо дожидаясь на шоссе, когда настанет их очередь. Каждый надеялся, что именно ему встреча с Хелен принесет исцеление. Телеканалы слали репортеров, когда на лужайке перед домом проходили молитвенные бдения. Но появились другие целители и новые чудеса, и люди забыли о Хелен. После автокатастрофы прошло восемь лет, теперь здесь бывали лишь самые верные и вконец отчаявшиеся.
Одна старушка каждый день приезжает из Куинса и читает молитвы на лужайке даже посреди зимы и в проливной дождь с сильным ветром. Она начала совершать паломничества к дому Бойдов через неделю после трагедии. Старушка говорит, что хочет дождаться, когда Хелен встанет с кровати, чтобы принести надежду в этот мир.
Престарелая поклонница Хелен носит все свое земное имущество в бумажном пакете. Бойды перестали пускать ее в дом. Иногда эта женщина громким голосом обращается непосредственно к Хелен и просит избавить ее от демонов. Тогда приходится вызывать полицию, и ее эскортируют в маленькую квартирку, где она живет с дочерью-инвалидом, которая не может ни ходить, ни разговаривать.
Когда Шелби припарковывала машину напротив дома Бойдов, ее всю трясло от стресса, вызванного ездой. Она не садилась за руль с семнадцати лет и не видела Хелен с тех пор.
– Не пойду туда с тобой, – сказала она матери.
– Я на это и не рассчитывала.
Сью опустила солнцезащитный козырек и посмотрела в зеркальце, не нужно ли поправить шарф.
– Послушай, мама, Хелен не обладает способностью исцелять людей. Если бы она могла это делать, наверно, давно бы себя вылечила.
– Никуда не уходи, – сказала ей Сью. – Жди меня здесь.
Шелби смотрела, как мама пересекает улицу и идет по дорожке. На лужайке было оборудовано нечто вроде святилища с брошюрами. В них описаны чудеса, которые, как там утверждается, совершила Хелен. Ее мать стояла рядом со стендом на коленях, подложив одеяло, чтобы не испачкать юбку травой.
Она поддерживает порядок на этой лужайке: ведь по городу ходят легенды о наркоманах, которые после одного визита к Хелен больше никогда не притрагивались к зелью; о женщинах, которые много лет не могли забеременеть, а посетив Хелен, рожали детей через девять месяцев; о неверных мужьях, вернувшихся в лоно супружества; о слепой женщине, которая прозрела прямо у Хелен в спальне и подробно описала ее, в том числе розовое покрывало, такое же, какое было у нее самой в детстве.
Шелби уселась поудобнее на водительском месте и закурила косячок, хотя Сью не позволяла курить в своей машине. После пары затяжек Шелби заметила, что ее руки стали дрожать еще больше, и погасила сигарету. Шелби понимала, что мать больна неизлечимо. Сквозь окна она не видела, что происходит в комнате Хелен. Шелби вспомнила, как они сидели на земле с Беном у этого дома. В ту ночь она поняла, что он любит ее. Шелби готова была расплакаться, но сдержалась. Она разрушала все, чего касалась. Ветровое стекло запотело, и через какое-то время весь внешний мир затянулся туманной пеленой. Шелби улыбнулась, вспомнив, что мать велела ей никуда не ходить. Куда, черт возьми, ей идти? Через час Сью вышла из дома Хелен и села в машину.
– Тебя долго не было. Как там у них? – спросила Шелби.
Сью поспешно протирала запотевшее ветровое стекло шарфом, поэтому Шелби не сразу поняла, что мать плачет.
– Я же тебе говорила, что она не может помочь, – сказала Шелби. – Вера в такие чудеса лишь дает людям ложную надежду. Хелен просто используют, разве ты не видишь?
– Ты не права. Она по-настоящему помогла мне. Заставила понять, какой же счастливой я была. – Сью вытерла глаза рукавом. – Я пришла в этот дом, чтобы разобраться, чего стоила моя жизнь, и теперь я знаю, что все это время у меня была ты, Шелби. И теперь больше, чем когда-либо понимаю, какой это драгоценный дар судьбы.
– Жаль, что не я оказалась на месте Хелен, – сказала Шелби. – Это я должна была умереть.
Сью повернулась к дочери и ударила ее с такой силой, что Шелби стукнулась головой о стекло.
– Мама! – воскликнула она ошеломленно.
– Не смей так говорить! – закричала Сью. – Даже думать об этом не смей! Ты меня слышишь? Ты самое лучшее, Шелби, что случилось в моей жизни, не отнимай это у меня! Ты моя награда.
– Хорошо, – сказала Шелби, немного успокоившись.
Теперь мама рыдала. Шелби больше не ощущала себя обкуренной. Она слышала, что химиотерапия иногда имеет последствия для мозговой деятельности. Может быть, это случилось с ее матерью.
– Не смотри на меня так, словно я сошла с ума, – сказала ей Сью.
– Хорошо.
– И не говори все время «хорошо». Это не твой стиль, Шелби. Говори лучше: «Мать твою» или «Поцелуй меня в задницу».
– Ладно. Поцелуй меня в задницу. – Они обе засмеялись. – Так ты хочешь ехать в магазин, где продаются парики?
– Поцелуй меня в задницу, – повторила Сью. На этот раз они засмеялись еще громче, пока мать вдруг не сказала Шелби: – Знаешь, у твоего отца новая подружка. На этот раз у них все серьезно.
– Ты сошла с ума, – сказала Шелби. – Вечно воображаешь себе самое худшее. Возможно, и с той женщиной в «Мейсиз» он не встречался.
– Тогда это длилось недолго. Теперь все по-другому. Она медсестра. Отец сказал, что ему нужен шанс влюбиться снова. Он не понимает, что состояние влюбленности – это чушь собачья. Знать человека до самого донышка его души – вот что по-настоящему важно. Это и есть любовь: то, что трудно, то, что реально, и то, что неизменно. – Сью принюхалась. – Ты что, курила здесь травку?
– Немного, – призналась матери Шелби.
Сью открыла окно.
– Его новая пассия работает в больнице, где я проходила лечение. Мы подружились. Она пригласила нас на обед в честь Дня благодарения.
– Пошел он в жопу, – сказала Шелби. – И она вместе с ним. Я его ненавижу.
Мать взяла Шелби за руку.
– На самом деле я рада, что твоему отцу светит немного счастья.
Шелби посмотрела на мать широко распахнутыми от удивления глазами.