Больше всего времени я уделила тому, как у нас относятся к тем, кто утверждает, будто другие миры существуют. Кто рассказывает, будто магия окружает нас, и мы сами того не ведаем. Давать повод родителям запереть меня в комнате с мягкими стенами вовсе не хочется. Остального коснулась поверхностно и попросила Ранделла об одном – молчать. Это будет самая большая помощь, которую он сможет мне оказать.
Я ещё давала ему указания громким голосом, стоя под ледяными струями душа, пытаясь таким нехитрым образом привести свои мысли в порядок. А стоило оказаться у зеркала, я не сдержалась от громкого стона разочарования. Ошейник! Как скрыть это от родных, летом, когда любая одежда с высоким воротом вызовет ещё больше вопросов!
– Что-то случилось? – пока я вспоминала могучий русский язык со всеми его ругательствами, советник успел подойти к двери ванной.
Моя глупость случилось, вот что.
Запахнув длинный халат, вышла к мужчине.
– Если мои родные увидят ошейник, это будет катастрофой вселенского масштаба.
Договорить я не успела, сначала квартиру огласила громкая трель звонка, а после в дверь заколотили руками, или ногами. Не исключаю возможность, что и тем, и другим!
– Ташка! Открывай! – голос брата прозвучал как смертельный приговор.
Немая сцена… Ужас, зародившийся где-то в груди, разнёсся по венам с бешеной скоростью.
– Это конец. – прошептала, пытаясь справиться с паникой, которая настойчиво кричала о том, что стоит забаррикадировать входную дверь, а ещё лучше воспользоваться пожарной лестницей и сбежать… Куда глаза глядят!
Ошейник, присутствие незнакомого мужчины, и я в халате, только после душа. Более патовую ситуацию для меня придумать просто невозможно.
Времени, чтобы переодеться, естественно, не осталось, да что там, непрекращающийся стук в дверь даже думать не давал.
– Открывай, пока я её не выломал к чёртовой бабушке! – буквально прорычал злой Сенька, на что советник резонно отметил:
– Я не знаю, кто такая «чёртова бабушка», – совершенно спокойно прокомментировал он, – но открыть придётся.
А то я сама не знаю.
Гулко сглотнув, сделала маленький шаг к двери, хотя интуиция прямо-таки кричала: «Беги отсюда!» Я бы предпочла встречу с родителями, чем вот так, с разъяренным братом, да ещё и в таком пикантном виде.
– Открывай, сказал! – громыхнул Сенька и послышался жалобный треск.
Мне ничего не осталось, совсем ничего, как только на негнущихся от страха ногах, пройти несколько шагов и положить руку на связку ключей.
«Чему быть, того не миновать» – промелькнула предсмертная мысль, когда я открыла дверь и тут же попала в удушающие крепкие объятья брата.
– Живая! – вмиг севшим голосом прошептал мой дорогой и жутко любимый Сенька, облачённый в рабочую форму, пропахшую машинным маслом, бензином и потом.
Как бы ни было страшно объясняться с родственником, я счастливо улыбнулась и крепко обняла его в ответ. Вот теперь я дома!
Уткнувшись мне в макушку и пытаясь восстановить сбившееся дыхание, брат всё же прошептал:
– Теперь я сам тебя убью, а потом воскрешу и убью ещё раз.
Слова, произнесенные безразличным голосом, напугали куда больше озлобленных криков и ударов в дверь, а потому я сдавленно пропищала:
– Я всё объясню!
Объятья стали крепче, а голос откровенно зловещим:
– Объяснишь, куда ты денешься. Но сначала убью.
Сенька, наконец-то, отстранился, но рук с плеч убирать не стал, осматривая меня всё больше мрачнеющим взглядом. Он почему-то не обратил никакого внимания на ошейник, а вот господин советник незамеченным не остался.
– Это ещё кто?!
Мне не было так страшно, даже когда я поняла, что попала в тело гончей.
Злой старший брат напоминал разъяренного бога, разве только молнии не метали его сияющие гневом глаза. Мои плечи он сжал с такой силой, что от болезненного шипения удержалась с трудом.
– Мы тебя по всему городу ищем, все пустыри и подлески с собаками обшарили, а ты тут с новым хахалем развлекаешься?! Из-за него со свадьбы сбежала?! Ты в своем уме, Ташка? Мать лекарствами накачивают, чтобы сердце не остановилось, отец поседел, а ты!
Глаза заволокло пеленой слёз, и я с трудом выдавила:
– Всё не так!
Нет, всё не правда! Я бы ни за что так не поступила с родными. После позорного бегства я не собиралась прятаться и отсиживаться где бы то ни было.
– А как? – взревел Арсений, его мой жалкий протест вряд ли убедил. – Расскажи мне сестрёнка, как всё было, иначе я за себя не ручаюсь!
– Сын, успокойся! – я не заметила, как входная дверь вновь открылась, и на пороге остановились родители вместе с Лизкой.
Сердце болезненно сжалось, замедлив свой бег, стоило мне встретиться с покрасневшими глазами мамы, осмотреть её осунувшееся лицо и подрагивающие губы. Она будто бы на десять лет постарела. Первым порывом было кинуться к ней и упасть на колени, вымаливая прощение, но виски прострелила боль, ошейник будто стал теплее. Я почувствовала, как мне перестало хватать воздуха, и опора уходит из-под ног.
Мне казалось, что я нахожусь в каком-то бункере, а кто-то со смутно знакомым женским голосом пытается достучаться до меня, то и дело повторяя что-то про ошейник. Что его нельзя снимать, или что к нему нельзя прикасаться. Разобрать отдаленный лепет мне так и не удалось, сознание нехотя возвращалось, унося с собой услышанные слова.
Сначала я почувствовала, как боль медленно отступила на второй план, позволив мне вернуться в реальный мир.
– Отойди от неё! Кто ты вообще такой? – рассерженный голос Сеньки раздавался будто бы сквозь вату.
Чьи-то холодные пальцы коснулись моего лба, легко пробежались по щекам, спустились к шее.
– Разве так важно кто я? – способным заморозить тоном произнес Ранделл. – Главное, что могу ей помочь. Вы так не считаете?
Спокойный, уверенный и расчётливый – именно такой советник способен навевать необъяснимый страх и безотчетное желание оказаться как можно дальше от него.
Я бы и испугалась, и сбежала, если бы не чувствовала себя настолько разбитой.
– И чем же ты ей поможешь, шарлатан недоделанный?! – возмутился брат, после чего тут же раздался хлопок и его же: – Ау! За что?
– Прекрати истерить! – весомо бросил отец, так что в комнате воцарилась зловещая тишина.
Как бы мне ни хотелось пробыть без сознания ещё несколько часов, пока мою непутёвую голову не посетят здравые мысли на тему: «Что рассказать им о моём исчезновении», пришлось открыть глаза, встречаясь с потемневшим взглядом советника.
– Тебе легче? – совершенно другим тоном спросил он, так что мне даже показалось, что мужчина за меня искренне переживает.
Хотя. конечно, переживает. Вряд ли ему хочется остаться один на один с моими недружелюбно настроенными родственниками, да ещё и в мире, где он не знает совсем ничего!
– Да, – ответила уверенно, стараясь не показать, что боль так и не утихла, лишь стала немного слабее.
Кажется, я догадываюсь, в чём причина моего плачевного состояния, но говорить об этом сейчас не время.
– Таша? – шёпот мамы раздался в наступившей тишине, будто пушечный выстрел.
Ранделл отстранился, и я, тяжело вздохнув, села, прислонившись к спинке дивана.
– Мам, – в горле запершило и, прокашлявшись, я продолжила, пряча взгляд: – Со мной всё хорошо, правда. – и тише добавила, – простите.
– Ох, девочка моя. – всегда излишне эмоциональная мама, спрятала лицо в ладонях и беззвучно расплакалась.
Не знаю, окажись кто на моём месте, что бы он чувствовал, я же мечтала только об одном – провалиться сквозь землю! А ещё лучше ползать на коленях перед родителями вымаливая прощение, но противная боль, простреливающая виски и дурнота мешали сделать и то, и другое.
– Давай, расскажи нам недостойным, с какого перепуга ты решила сбежать с собственной свадьбы, а потом сгинуть хрен знает куда?! Просвети!!! – Сенька полыхнул горящим взглядом, сжав губы в тонкую линию.
Темперамент ему достался от деда, тот тоже никогда не умел сдерживать эмоции и готов был разнести в пух и прах всех, кто хоть немного раздражал его своей медлительностью, непонятливостью или дурными поступками. То, что я натворила, вряд ли можно назвать дурным поступком, скорее уж уголовным преступлением и никак иначе. И если бы дед был жив, вряд ли бы он ограничился злобными взглядами и хлёсткими словами – он меня просто прихлопнул бы и делов-то.
– Арсений! – строго бросил всегда спокойный отец, положив руку на подрагивающие плечи матери, в то время как сам не сводил взгляда с господина советника, застывшего рядом со мной.
– Что, Арсений?! – взъярился брат. – Пусть расскажет, а я потом подумаю, убить её сразу или обождать! – тёмная челка колыхнулась в такт его словам, и он сделал шаг в мою сторону, явно намереваясь вытрясти всю правду.
– Я. – начала неуверенно, пытаясь подобрать слова, чтобы хоть часть из них выглядела правдоподобно, но неожиданно путь брату преградил Ранделл и в неуютной напряженной тишине комнаты раздался его уверенный голос:
– Наташа ни в чём не виновата, – спокойно начал он, а я, вместо того, чтобы обрадоваться его заступничеству, чуть ли не поседела от страха.
«Только бы он молчал! Только бы молчал!» – бились испуганные мысли, стоило представить, ЧТО именно наговорит мужчина.
– Да что ты говоришь! – брат картинно всплеснул руками и закатил глаза к потолку, а потом резко подался вперед и остановился рядом с советником: – А кто тогда виноват в том, что мы целых девять дней считала её чуть ли ни мёртвой?!
Лизка, сидя в кресле, едва слышно всхлипнула и обхватила себя руками, пряча заплаканное лицо за водопадом каштановых волос, точно таких же, как у меня, только чуть светлее.
– Твоя сестра спасла мне жизнь и в том, что она несколько дней не могла дать знать о себе родственникам лишь моя вина!
Я ожидала от Ранделла чего угодно, но только не этих слов.