— Что будем делать с убитыми? — спросил вождь миштеков.
— Отдадим их крокодилам!
Хищные животные заметили приближение людей. Они поднялись со дна озера и подплыли к берегу, наполовину высунувшись из воды и ожидая возможной поживы. Оба вождя взяли себе оружие и скальпы убитых, а мертвые тела бросили крокодилам, которые в ту же секунду жадно набросились на долгожданную добычу. Не прошло и минуты, как трупы были разорваны на куски и проглочены. От них не осталось ничего, кроме куска ладони с двумя пальцами, выброшенного на берег волнами, которые подняли крокодилы, сражаясь за добычу. Оба вождя позаботились о том, чтобы ни капли крови не пролилось на траву, и сами тщательно замаскировали собственные следы.
Потом оба возвратились в укрытие.
Прошло еще некоторое время, и снова послышался топот лошадиных копыт. К озеру из леса вышел отряд примерно из тридцати команчей с Черным Оленем во главе. И снова все повторилось почти в той же последовательности, что и за несколько минут до этого. Увидев висящие над водой пустые ремни, Черный Олень поначалу заподозрил побег.
— Вождь апачей сбежал! — воскликнул он.
Он подъехал на коне к самой воде и заметил лежащий на берегу огрызок человеческой руки. Мгновенно соскочив с коня, он поднял кусок ладони с земли и стал разглядывать его.
— Уфф! Крокодилы сожрали его. От него остался только этот кусок руки. Осмотрите ремни!
Команчи выполнили приказ своего вождя и пришли к выводу, что вождя апачей стянули в воду крокодилы, оборвав при этом лассо.
— Он отправился в царство тьмы. Ему не будет служить ни один из убитых им врагов! — сказал Черный Олень и швырнул остаток руки в воду, где его мгновенно проглотил один из крокодилов.
После этого по его знаку все слезли с коней и расположились на берегу озера.
Постепенно к озеру стекались и другие команчи, и скоро их было здесь уже почти пятьдесят человек. Они даже не потрудились обследовать ближайшие окрестности, и это свидетельствовало о том, что Черный Олень не собирался долго оставаться здесь. Все это время он хранил исполненное гордости и достоинства молчание, но теперь команчи услышали его голос:
— Кто из вас видел бледнолицего?
— Того, который называет себя графом?
— Да.
Выяснилось, что никому из индейцев граф Альфонсо в последние часы не встречался.
— Ищите его след! — приказал вождь.
Все собравшиеся поднялись с земли и принялись за поиски.
— Это становится опасным! — прошептал вождь апачей.
Бизоний Лоб согласно кивнул и так же тихо ответил:
— Здесь мы уничтожили наши следы. Но если команчи пойдут дальше, они найдут их. Пора начинать. Я даю сигнал.
И он громко кашлянул. Но это вовсе не было оплошностью с его стороны, а имело по меньшей мере два объяснения. Во-первых, вакерос таким образом получали сигнал к действию; а во-вторых, этот звук должен был заставить команчей принять такое положение, в котором они представляли собой удобную мишень для стрелков.
Все произошло так, как и было задумано. По условному сигналу стволы двух десятков ружей были направлены сквозь заросли в сторону врага, а команчи повскакали с земли и повернулись в сторону неожиданного звука.
— Огонь!
По команде вождя миштеков грянули двадцать два выстрела. И столько же смертельно раненных команчей упали на землю. Остальные рванулись с места и бросились к лошадям. Возникло всеобщее замешательство, которым и воспользовались стрелки, чтобы перезарядить оружие.
Увидев, что почти половина их воинов убита, команчи решили, что подверглись нападению большого числа белых. Поэтому они даже не пытались организовать оборону, а вскочили в седла и бросились наутек. В суматохе многие из них пытались воспользоваться первой попавшейся лошадью, чему, естественно, воспротивились настоящие хозяева животных. В результате возникла задержка, дорого обошедшаяся им. Из кустов прогремел второй залп, имевший почти столь же губительные последствия для команчей, как и первый.
Медвежье Сердце хотел оставить вождя команчей для себя, поэтому нападавшие были заранее предупреждены и не стреляли в Черного Оленя, который теперь вместе с другими оставшимися в живых пытался спастись бегством. Но тут из-за кустов появился вождь апачей и поднял ружье. Черный Олень нужен был ему живым, поэтому он целился в лошадь вождя команчей. Раздался выстрел, и конь рухнул на землю, сбросив с себя седока. Вождь апачей широкими прыжками бросился вперед и оказался перед Черным Оленем раньше, чем тот успел подняться с земли.
Никто из команчей так и не сделал ни единого выстрела, поэтому и ружье их вождя тоже оставалось заряженным. Он вскочил на ноги, сорвал с плеча ружье и прицелился в вождя апачей.
— Ты еще жив, собака? — крикнул он. — Так умри же!
В то же мгновение вождь апачей отклонил в сторону ствол его ружья, и пуля пролетела мимо.
— Вождь апачей не умрет от руки трусливого вождя команчей! — сказал Медвежье Сердце. — А я заберу себе твою душу, чтобы она служила мне в Стране Вечной Охоты!
С этими словами он подскочил к вождю команчей и оглушил его ударом приклада. Затем он отнес Черного Оленя на то место, где еще недавно сидели команчи, и стал ждать, пока тот придет в себя.
Пастухи не стали преследовать тех немногих команчей, что остались в живых, считая их уже неопасными, а принялись собирать оружие и боеприпасы убитых. Оба вождя сидели возле Черного Оленя и не проявляли совершенно никакого интереса к трофеям.
Вождя команчей связали, и вскоре к нему вернулось сознание.
— Не хочет ли Черный Олень затянуть песню смерти? — спросил Медвежье Сердце. — Ему будет позволена эта милость, прежде чем он умрет.
Пленник промолчал.
— Команчи поют, как вороны и лягушки, — насмешливо продолжал вождь апачей, — поэтому они и не любят, когда их слушают!
Только теперь Черный Олень заговорил:
— Вы хотите подвесить меня к дереву?
— Нет, — ответил Медвежье Сердце. — Я не стану тебя мучить. Но крокодилы все равно сожрут тебя, потому что ты недавно сам подвесил меня им на съедение. Но сначала я сниму с тебя скальп, чтобы показать храбрым сыновьям апачей, что за трус был этот Черный Олень. Отдай мне нож и томагавк, которые ты отнял у меня!
С этими словами он вытащил из-за пояса вождя команчей свое оружие.
— Ты и правда хочешь взять мой скальп? — испуганно спросил тот.
— Да. Твоя кожа теперь принадлежит мне.
— Заживо?
— А как же иначе! Не могу же я забрать твой скальп из брюха крокодила, когда он тебя проглотит!
— Убей меня сначала! — взмолился Черный Олень.
— Ах, вождь команчей трусит! Ну тогда он тем более не заслуживает пощады!
Он левой рукой ухватил Черного Оленя за волосы, сделал правой три быстрых надреза на коже головы и резким рывком сорвал с него скальп.
Черный Олень громко завопил от боли.
— Уфф! Вождь команчей кричит! Он трус!
— Столкни его в воду, — сказал Бизоний Лоб. — Но сделай это ногой — он не достоин того, чтобы к нему прикасалась твоя рука!
— Мой брат прав! Я отправлю его в пасть крокодилам, как сгнившую падаль. Храбрый воин команчей голосил, как старая баба. У него не будет могилы ни на вершине горы, ни в глубине ущелья. Его соплеменники не придут к нему, чтобы восславить его дела. Он будет похоронен в брюхе крокодила, а я поставлю здесь камень, на котором будет высечено: «Здесь был съеден крокодилами Токви-Тей, трусливый вождь команчей, пойманный рукой Медвежьего Сердца, вождя апачей».
Одним из главных достоинств мужчины и воина индейцы считают умение не показывать своего страха и боли. Поведение же вождя команчей было, по их понятиям, достойно наивысшего презрения. Медвежье Сердце пинком ноги столкнул его в озеро, где на него тотчас же набросились крокодилы.
Затем с помощью пастухов была сооружена куча из камней, на самом большом из которых вождь апачей высек ту самую надпись, о которой говорил раньше. После этого все вернулись к лошадям, которым предстояло отвезти своих хозяев на асиенду. Под седлом у Медвежьего Сердца был трофейный конь, добытый им у разбитых в недавнем бою команчей…
После того, как граф Альфонсо покинул берег крокодильего озера, он спустился с горы в долину, чтобы пробраться к пещере царских сокровищ. Однако придя на место, он обнаружил там лишь груды каменных обломков. Проблуждав среди них в горячечном волнении несколько часов, он понял безнадежность своих намерений. Было абсолютно невозможно отыскать хоть какие-нибудь следы сокровищ, и граф решил, что все они были увезены миштеками отсюда.
С дикими проклятиями граф покинул каменные руины и, чтобы не заставлять команчей долго ждать себя, стал подниматься по северному склону горы. Неожиданно услыхав стук лошадиных копыт, граф поспешил укрыться за ближайшей скалой, однако тут же покинул свое укрытие, увидев скачущих ему навстречу восьмерых команчей.
— Куда вы? — окликнул он индейцев.
— А, это ты, бледнолицый! — ответил один из них. — Мы скачем в долину.
— Зачем? Ведь ваши все наверху!
— Они мертвы! — скрипнул зубами индеец
— Мертвы? — изумился граф. — Как это могло случиться?
— Бледнолицые напали на нас из засады.
— О Боже!
— Они убили четыре раза по десять наших воинов.
— Проклятье!
— А нашего вождя сожрали крокодилы, после того как вождь апачей снял с него скальп.
— Вождь апачей?!
— Да, Медвежье Сердце.
— Но он же висел на дереве!
— Он сбежал.
— Дьявол! Но как ему удалось?
— Наверно, его освободили бледнолицые, которые называют себя вакерос. Если бы ты остался с ним, этого бы не случилось!
— Вы видели это своими глазами?
— Да, видели. Нам пришлось бежать, но они нас не преследовали, двое из нас тайком возвратились обратно и все видели.
— Черт меня дери! Теперь все кончено!
— Все! Но только не месть!
— Да, месть! — задумчиво произнес граф. — Но что вы теперь собираетесь делать?
— Мы возвратимся в охотничьи угодья команчей.