Из прихожей пару минут не доносилось ни звука, затем, выдохнув от облегчения, я наконец-то услышала цокот каблуков и звук закрывающейся двери.
– Долбанная семейка, – шёпотом выругался Глеб, и сейчас я была в чём-то с ним согласна.
Неужели она действительно пришла лишь для того, чтобы попросить меня…
– Да чтоб вас всех, – рыкнул Глеб, когда я вздрогнула от показавшейся слишком громкой мелодии входящего звонка. – Да, Никит?
Обернувшись, я увидела, что Глеб уже внимательно слушает собеседника. Ну, теперь я была уверена, что Никита точно подъехал. Звонил он уточнить номер квартиры.
Глеб вышел в прихожую, ожидая друга. Затем открыл дверь, забирая пакет с одеждой и прося Никиту подождать его в машине.
– Я быстро, – зачем-то проинформировал меня Глеб, скрываясь в ванной, чтоб переодеться.
Кажется, начни он одеваться при мне, я бы и бровью не повела. Чувство какого-то опустошения давило на грудь. Хотелось одного – остаться одной и принять душ, стараясь смыть с себя весь сегодняшний день. Затем забрать Матвея и просто забыться, проводя с ним время. Он ведь не виноват, что его мама запуталась. Я не должна расклеиваться. Просто не имею на это права.
– Насть, – Глеб вышел из ванной, застёгивая ремень на джинсах и поправляя низ чёрной футболки. – Мне нужно ехать.
– Хорошо, – я первой подошла к двери и остановилась, наблюдая за тем, как Глеб ищет свои ботинки.
– Я позвоню тебе сегодня, как только восстановлю симку, – я следила за его движениями, нервно сцепив пальцы в замок за спиной, чтобы скрыть охватившую меня дрожь. – Как ты смотришь на то, чтобы завтра провести день вместе? Сходим с Матвеем в какое-нибудь кафе? Или просто погуляем? – он замолчал, внимательно вглядываясь в моё лицо. – Что-то не так?
В отличие от него, я никогда не умела скрывать эмоции. Всегда старалась, но… с Глебом это никогда не работало. Он всегда меня чувствовал. Иногда даже лучше, чем я сама.
– Мы не сможем быть вместе, – произнесла я, заставив Глеба замереть. – Я просто не смогу, – он медленно убрал руки в карманы, затем достал обратно, словно не знал, куда их деть. – Я не против твоего общения с Матвеем. Если всё хорошо пойдёт, то и не против того, чтобы он узнал правду и называл тебя папой, если захочет, конечно. Когда он будет старше, я даже готова отпускать его к тебе на каникулы, если вы оба не будете против.
– Настя…
– Дай мне договорить, – я мотнула головой и сделала шаг назад, не давая потянувшейся в мою сторону руке Глеба прикоснуться к себе. – Я не буду отнимать у тебя сына. Я не буду отказываться от помощи, если ты будешь её предлагать. Не буду против усыновления, или как там правильно? Признания отцовства? Но на этом… Я очень прошу тебя, Глеб. Пожалуйста, давай на этом всё и закончим. Точнее, – я глухо рассмеялась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. – Закончили мы уже давно. Я не хочу начинать всё сначала. Просто не смогу.
Глеб молчал, стараясь что-то прочитать по моему лицу, но не находил ответа. Я видела, как подрагивают его пальцы, как несколько раз дёрнулся кадык… Наверное, впервые в жизни я видела его таким растерянным. Даже в тот момент, когда я застала его с другой женщиной, он был идеалом холодного равнодушия.
– Почему? – наконец-то хрипло произнёс он. – Если ты всё ещё не веришь, что я пальцем не тронул этого…
– Я тебе верю, – слёзы всё же начали скатываться по моим щекам. – Это не имеет значения, Глеб.
– Тогда что имеет? – он приблизился ко мне, осторожно стерев пальцами слезинки с моего лица. – Что изменилось с приходом Оксаны? Я же не слепой, Насть. Я же видел…
– Тогда ты должен понять, – прошептала я, убрав его руку от своего лица и немного сжав пальцы, перед тем как отпустить. – Я не смогу. Не мучай меня, пожалуйста. Матвей – это всё, что я готова… всё, что нас будет связывать, – голос начал меня подводить, скатываясь в хриплые всхлипывания.
– Я не понимаю, – Глеб посмотрел на свою руку, которую я только что отпустила, медленно отступая назад и отворачиваясь к двери. – Я люблю тебя. Всегда любил и, за последние семь лет я понял – ты единственная, кого я никогда не смогу выкинуть из своих мыслей, – он замолчал, открывая дверь и добавляя почти шёпотом, выходя из квартиры: – Но, кажется, сейчас этого недостаточно.
Глеб ушёл, едва слышно захлопнув за собой дверь, пока я стояла и словно в тумане смотрела на неё, глотая солёные слёзы.
Он всё правильно сказал. Этого недостаточно.
Глава 36
Глеб
***
– Что скажешь? – я внимательно следил за осматривающей комнаты Катей.
– Ну что сказать, ну что сказать, – пропела она, возвращаясь в гостиную и опускаясь на диван, закидывая ногу на ногу. – Квартира хорошая, просторная, светлая. Меня немного смущает этаж, но не мне же здесь жить.
– Значит, Насте понравится, – сделал я вывод, окидывая взглядом помещение.
Кое-что из мебели придётся заменить, но в целом ремонт и планировка меня устраивали. Катя права, квартира очень светлая. Для этого я и пригласил её приехать – хотел услышать женское мнение. Лично меня покорили панорамные окна, которыми был застеклён балкон. Насте должен был понравиться вид из окна. Воображение тут же нарисовало её стоящей там утром с чашкой кофе в руках.
– Знаешь, что действительно бы понравилось Насте? – усмехнулась Катя на мои слова.
– Что?
Я перечислял в уме достоинства квартиры. Четыре комнаты, огромная кухня…
– Правда, – коротко ответила Катя, перебивая мои рассуждения о почти приобретённых квадратных метрах. – Вместо ресторана и квартиры, ты мог бы просто рассказать ей, что случилось…
– Нет, – холодно перебил я, встряхнув головой. – Вернёмся к квартире. Про высоту я понял и, скажи мне, Матвей ещё в том возрасте, когда на окна нужно ставить защиту от детей? Такая вообще есть?
– Расскажи Насте об аварии, Глеб, – словно не слышала меня Катя.
– Я рассказал, – пожал я плечами, отворачиваясь к окну и смотря на открывающийся взгляду вид. – Завтра оформлю сделку и отвезу Насте ключи.
Отсюда до ресторана было всего три остановки. Так же и школа, что она присмотрела для Матвея, была в шаговой доступности. Мне оставалось надеяться, что Настя не откажется принять такой подарок. В крайнем случае, буду давить, что это только ради Матвея. Она ведь держит слово. Помощь для сына принимает без возражений.
– Ты рассказал ей не всё, – Катя тяжело вздохнула. – Я не понимаю тебя. Тогда не понимала, а сейчас и вовсе.
Я услышал, как она поднимается и идёт в мою сторону.
– Серьёзно, – она прикоснулась к моему плечу, вынуждая повернуться к ней лицом. – Что тебя останавливает?
В памяти тут же возникло заплаканное лицо Насти. Сказать правду… боюсь, этого будет тоже недостаточно. С момента того нашего разговора прошло почти две недели. Настя оставалась верна своим словам. Она спокойно реагировала на мои звонки, не выгоняла, когда приезжал. Давала общаться с Матвеем. Чёрт, да она даже одного его со мной отпустила погулять! И прикрывалась им, как щитом, не давая к себе прикоснуться. Про попытки остаться с ней наедине и говорить нечего – она просто не допускала их.
Зато приняла мою помощь с рестораном. Ремонт там близится к своему завершению, штат набран. Повар, что я ей нашёл, в восторге от Насти, впрочем, как и она от него. И последнее меня с каждым днём всё больше раздражало.
– Знаешь, – не дождавшись от меня ответа, Катя перевела взгляд в сторону окна, чуть понизив голос: – Я ведь помню, как ты мучился. Как не мог с ней даже по телефону поговорить, потому что не знал, как сказать правду. А обманывать – тебе просто не позволяла совесть. Как документы на развод подготовил, но никак не решался дать им ход, – Катя грустно рассмеялась. – Я так обрадовалась, когда следом за Никитой она приехала на ту квартиру. Подумала, наконец-то! Сейчас она прочистит тебе мозги… А она решила, что Никита прикрывает твои измены.
– Вероятно, – я прочистил горло, словно заново переживая те дни. – Она думала об этом. И трактовала увиденное в ход своих предположений.
– А ты не стал отрицать, – Катя вздохнула. – Тогда ты мне сказал, что если однажды встанешь на ноги, то найдёшь её и признаешься во всём. Но не стал ничего делать. Почему?
– Ты и сама знаешь, почему, – сухо ответил я. – И давай закроем эту тему.
Какая разница, что я тогда хотел и о чём думал? Знал бы я, что Настя была беременна – всё было бы иначе. А так…
Если бы не Матвей – я до сих пор бы считал, что поступил правильно. Прикованный к кровати муж – кому это надо? Ломать её жизнь и привязывать к себе? Каждый день думать, что я не более чем обуза для молодой и красивой девушки? Читать в её глазах сочувствие и сожаление? Нет. Это было слишком для меня.
В тот момент я думал лишь о том, как будет лучше для Насти. Но никак не мог решиться и сказать ей, что мы расстаёмся. Катя права, когда мне сообщили, что вариантов снова встать на ноги для меня практически нет, я сразу попросил Никиту через знакомых оформить бумаги на развод. И продолжал тянуть время, не зная, что сказать Насте и как это сделать. Единственное, что стучало тогда в моей голове – она не должна узнать правду. Она бы просто не ушла. Осталась бы со мной… и какая-то часть меня жаждала этого. Эгоистичная, жалкая и растерянная часть меня. Но это было бы неправильно.
Вот только ничего кроме сжигающей душу пустоты я после ухода Насти не ощутил. Ни облегчения, ни подобия удовлетворения от того, что поступил правильно. После нашей последней встречи словно свет кто-то выключил, погружая меня во мрак, которому не было видно конца.
Да, я старался встать на ноги. Соглашался на операции, горстями глотал таблетки, давал добро на любые инъекции, на рискованные системы массажа и прочее…
Да, я хотел встать на ноги и вернуть Настю.
Да, я хотел…
Вот только последствия моего лечения внесли свои коррективы. Какое я право имел искать её и вмешиваться в жизнь, если не мог больше ей предложить того, о чём мы вместе мечтали?