— Кристи, можно тебя на минутку? – попросила я.
Мы отошли за один из неподвижных станков—принтеров.
— Прости, что не рассказала тебе о том, что происходит между мной и Иваном. Не потому, что хотела скрыть. Просто мы еще сами не разобрались в этом. Обещаю поделиться с тобой, когда что-то прояснится.
Я тепло обняла Кристи. Кажется, она больше не сердилась, и, когда мы с Иваном уходили, стояла в дверях и задумчиво глядела нам вслед.
Глава шестнадцатая. Окончание. Аня
— Как это: когда тебя бросает в червоточину? – спросила я Ивана, пока мы шли подземными коридорами канализационной системы.
— Закладывает уши и трещит голова, будто при резком взлете на истребителе. А после, когда выбрасывает в прошлое, кажется, будто все тело пропустили через мясорубку и собрали заново. Хотя все происходит слишком быстро, и даже не успеваешь проанализировать свои ощущения. Пара мгновений – и я очутился на другой Конечной. В пустой и темной комнате, посреди которой стояла Машина.
— Получается, Машину просто выбросило из ниоткуда?
— Да, словно разорвался невидимый пузырь, — кивнул Иван.
— Какая она, другая Конечная? – спросила я.
— Холодная, без людей, без поездов. С забитыми железом окнами. Мне пришлось оторвать один из щитов, чтобы выбраться наружу. А потом я два часа добирался до Хоупфул-Сити, пока не поймал попутку. Семь лет назад машин в Трущобах было еще меньше. Никто не желал ехать в этот район.
— А тот Хоупфул-Сити, какой он?
Иван улыбнулся. Его лицо, освещенное налобным фонариком, казалось отлитым из воска.
— Лучше, чем наш. Там еще нет патрульных, только полиция. Зато на улицах и площадях все пестрит рекламой партии Новаторов. Было интересно увидеть город той поры. Ведь семь лет назад я был далеко отсюда – посреди Тихого океана. Уволился в запас и вернулся гораздо позже, когда в городе уже вовсю орудовали нейрохакеры.
Я никогда не спрашивала Ивана о его военном прошлом. Война оставила трагический отпечаток на каждой семье. Но больше всех пострадали военные. Они вернулись с искалеченными телами и душами. Иван же продолжал и после окончания войны служить в морской пехоте. Что же подвигло его изменить свою жизнь и разорвать крепкие путы военной присяги?
— Почему ты решил оставить военную службу? – мною двигало не одно любопытство. Я хотела сблизиться с ним, узнать, о чем он думает, что чувствует, что творится в душе бывшего морпеха, а ныне заговорщика Ивана Быкова?
Иван посмотрел на меня. Его лицо исказилось, будто мои слова вернули ему те давние воспоминания о войне, о погибших товарищах. Когда он заговорил, его голос звучал глухо, словно издалека:
— Я ушел, потому что понял: война не решила наши проблемы. Я стал солдатом, чтобы спасти мир от террористической угрозы. Думал, чем больше врагов я убью – тем чище станет воздух, которым мы дышим. И я гордился, когда мы побеждали очередного врага, и получал награды и звания. Как же иначе? Ведь я воевал за мир, за демократию, за справедливость. Мы сражались и сражались, нас бросали с одного континента на другой. Мелькали страны, народы, смертей становилось все больше. И настал момент, когда я перестал понимать, с кем мы сражаемся. Мы вторгались в чужие страны, превращали их в руины, в кладбище. Несли горе и боль. Я видел ненависть в глазах маленьких детей. Сухих, без слез. И понимал, что дальше будет еще хуже. И, когда лишился руки, воспользовался случаем и подал в отставку.
Он говорил, а я думала: сколько нас, сломленных, раненых, утративших надежду на счастье? Что принесла в наши жизни Межконтинентальная война, развязанная политиками Штатов ради высоких идеалов и лучшей жизни? Мой дядя погиб в первый же год войны. Захваченный общим патриотическим всплеском, ушел добровольцем и подорвался на мине спустя месяц, как попал на фронт. Отец так и не простил своего младшего брата. В семье хотели, чтобы Роберт стал адвокатом. Он учился в Гарварде, его ждали успех и благосостояние. Война изменила все.
— Когда я приехал в Хоупфул-Сити пять лет назад, — продолжил Иван, — мне сразу пришел вызов в нейроцентр.
— Но ты, конечно, туда не пошел, — улыбнулась я.
— Еще чего! – усмехнулся Иван. – Собрал свои немногие пожитки и уехал в Трущобы. А здесь встретил Сэма, и все закрутилось.
— Знаешь, — его лицо вдруг просветлело. — Там, где я сейчас, хорошие, правильные люди. Они тоже многое пережили. Знают, что такое настоящая боль и даже смерть. Но сами никогда не причиняли зла. Мы целыми сутками живем и работаем вместе, бок о бок. Я их очень люблю. Не раздумывая, отдам за них жизнь. Впрочем, я не слишком ценил свою жизнь. Пока не встретил тебя, Аня.
Мы остановились, и наши лица, освещенные фонариками, устремились друг к другу.
— Я чувствую то же самое, — тихо сказала я. – До того, как встретила тебя, я хотела лишь одного – соединиться с Димкой. А теперь появилось еще одно желание: быть с тобой.
Мы помолчали. Иван заговорил первым:
— Расскажи мне, как найти тебя в прошлом. Когда прыгну в следующий раз, постараюсь быстрее закончить с Буллсмитом и разыщу тебя. Расскажу про Димку, чтобы ты могла его уберечь.
Я рассказала, а он запомнил. Мы обнялись и некоторое время шли молча. Я думала о том, что нас ждет. Если все изменится, я не вспомню Ивана, а он не будет знать обо мне. В другом мире наши жизни были слишком далеки друг от друга. Как параллельные миры, которые никогда не пересекаются друг с другом.
— Давай, пока мы здесь, не будем расставаться ни на минуту, — хрипло сказал Иван.
Я кивнула и сильнее прижалась к его плечу.
Когда мы пришли в школу, я первым делом спросила о Жасмин.
— Она не вышла на работу. Вот уже два дня, как ее никто не видел.
В глазах Эльзы Тейт читалась тревога. Она хорошо относилась к Жасмин и сейчас переживала: не случилось ли чего.
— Вдруг она простыла и осталась дома? – неуверенно предположила я. Жасмин, несмотря на свое трудное прошлое, обладала хорошим здоровьем. Я никогда не видела ее простуженной.
Я пообещала Эльзе, что как только закончу дела в библиотеке, сразу отправлюсь к Жасмин, и она ушла немного успокоенная.
В библиотеке я достала из шкафа толстенную кипу старых газет, разделила ее на две части. Одну протянула Ивану, другую взяла себе. Пять часов мы усиленно корпели над пожелтевшими страницами, выискивали подробности биографии Буллсмита в попытках отыскать тонкую ниточку, ведущую к его прошлой жизни.
— Нашел! – вскрикнул Иван и протянул мне газету семилетней давности с крупным фото в полстраницы. Я прочитала: «Известный политик, ветеран и почетный гражданин Хоупфул-Сити Гордон Буллсмит сегодня выдает замуж единственную дочь Патрицию Буллсмит за миллиардера Джона Войковича. Торжество состоится 17 сентября сего года в отеле «Маджестик» в час пополудни. Вход строго по приглашениям».
— Разве не жестоко убить его на свадьбе собственной дочери? – я снова усомнилась в гуманности наших намерений.
— Какая разница, в какой момент его не станет? – ответил Иван. – Буллсмит – негодяй, погубивший миллионы сограждан. Если я должен убить его на свадьбе дочери – так тому и быть. И я не стану колебаться, увидев его в смокинге среди разряженных гостей.
Я вздохнула и, скрепя сердце, согласилась с его решением. Газетную страницу с важными данными о дате и месте события убрала во внутренний карман куртки.
Когда мы вышли из школы и повернули на одну из боковых улиц, уже стемнело. Идти предстояло недолго, и я отлично знала дорогу, поэтому мы не стали зажигать фонарики. Снег, выпавший в день нашей предыдущей прогулки, уже обледенел и покрылся серой грязью и мусором. Улица, по которой мы шли, была густо застроена кирпичными домами, большая часть которых благополучно пережила войну. Здесь повсюду жили люди, и нам по пути часто попадались припозднившиеся изгои. Их темные фигуры выныривали из подъездов, проносились мимо, не удостоив нас взглядом. Все спешили и в темное время суток старались не задерживаться на улицах, опасались попасться на глаза и под пули членов местных банд, которые с заходом солнца выходили наружу, чтобы творить свои страшные дела.
Девятиэтажный блок, где мы жили, стоял на пустыре среди груды развалин. Когда мы с Иваном подошли ближе, в темном небе из-за облаков выплыл холодный диск луны и осветил все вокруг бледным приглушенным светом.
— Прячься, — рявкнул вдруг Иван и толкнул меня за торчащий из руин кусок плиты. Мы бросились в укрытие и сразу услышали голос. Громкий, отчетливый, будто кто-то использовал громкоговоритель.
— Выходите с поднятыми руками! – я округлила глаза, ибо голос был женский. И, кажется, я уже слышала его раньше.
— Сара? – нахмурился Иван и быстро выглянул из-за плиты.
— Иван, мне нужно с тобой поговорить. Бросай пистолет и выходи.
— Разве так встречаются после долгой разлуки? –крикнул в ответ Иван.
— Я искала встречи с тобой. Спрашивала о тебе Джо. Но ты не пожелал увидеться со мной. Выйдешь сам – мои люди тебя не тронут.
Иван повернулся ко мне и тихо сказал:
— Аня, я пойду к ним, а ты уходи. Тебя они не тронут. Переночуй у Жасмин, а завтра утром возвращайся на Конечную. Только убедись, что за тобой нет слежки.
— Что будет с тобой? – я силилась удержаться от слез.
— Сара меня не тронет. У нас общее прошлое, мы вместе воевали. Я поговорю с ней и вернусь на Конечную.
— А если не вернешься? Они опасны. Эл и так точит на тебя зуб. Он тебя не отпустит.
Он стиснул мои плечи, поцеловал так крепко, что у меня сердце провалилось в пятки, а потом улыбнулся, достал пистолет и швырнул его в сторону Сары.
— Я всегда возвращаюсь.
И, едва я успела ответить, он уже встал, поднял руки и направился к ним.
— Я сдаюсь при условии, что вы отпустите Аню.
— Она нам без надобности, — фыркнула Сара в громкоговоритель. – Слышишь, книжная мышь, убирайся!
От страха за Ивана я не могла сдвинуться с места. Он шел к ним, а я сидела, словно мертвая, и каждую секунду ждала, что раздастся выстрел.