Торопливый шорох шин… к остановке подкатил автобус, сияя изнутри ярким белым светом. Гидравлика зашипела, и лязгнули, отворяясь, двери; Лили слышала все это, но так и не обернулась… не двигалась с места, глядела на Северуса — а он на нее…
— Вы двое — вы идете, или как? — громко спросил водитель. — Всю ночь ждать не буду.
— Тут… — Северус вытянул руку, схватился за боковую стенку остановки. В ослепительном свете фар он казался белым как мел. — Надо идти…
Залез в автобус — его движения стали дергаными и неловкими, и Лили последовала за ним на подгибающихся ногах; бросил горсть маггловских монет в ящичек для денег — просыпал часть, и даже не остановился, чтобы их подобрать. Возможно, водитель счел это странным — она не знала, потому что не могла перестать смотреть на Сева. Да, ей не удалось договорить до конца — но то, что все-таки было сказано… Хватит ли этого, чтобы он наконец ее выслушал? Даже если потом и поднимет на смех?
Должно быть, оставленной им мелочи хватило на двоих — водитель не сказал ни слова, когда она проскользнула мимо него в салон. Сзади закрылись двери; впереди маячила спина Северуса — узкие плечи, и, когда он сутулился, сквозь рубашку можно было пересчитать позвонки… Лили настолько ничего вокруг не замечала, что от неожиданности вцепилась в поручень, когда автобус тронулся с места.
И уже не смогла разжать пальцы — иначе просто не устояла бы на ногах. Голова кружилась как безумная, а тело все слабело и слабело; яркий салон, и чужие лица, и уходящий вперед Северус — все это темнело по краям, и та боль внутри… та, от которой дергалось сердце…
Нет, нет… нет…
— Се… — дотянулась до его локтя, но пальцы бессильно соскользнули; пол под ногами, стенки автобуса, крыша над головой — все это опрокидывалось набок, точно в кренящейся лодке; и, будто при замедленной съемке, Лили увидела, как Северус обернулся — его глаза едва заметно расширились — и через мгновение он уже ее подхватил. Но все тело становилось ватным, точно по нему растекался какой-то странный Петрификус; звуки искажались, то появляясь, то исчезая, и мир все сужался и сужался — краски в середине размывались, а по краям и вовсе пропадали… Как если бы она оказалась под водой и постепенно тонула… наверху — лицо Северуса, его окклюменция сгинула, как не бывало… такой вихрь эмоций — она никогда еще не видела подобного…
Тьма взметнулась волной, и Лили полетела вниз, беспомощная и бессильная.
Лили начала терять равновесие — он успел ее поймать, но тело ее было как мешок, и оставалось либо разжать руки, либо упасть на колени — устоять на ногах он бы просто не смог. Пол ударил по коленным чашечкам; голова Лили дернулась — до тошноты безвольно — и легла на сгиб его локтя. В эти первые ужасные мгновения ее глаза еще были открыты и смотрели прямо на него, а потом их взор затуманился и остекленел, веки сомкнулись, и все ее тело обмякло — лишь безжизненная тяжесть, и ничего больше.
Внутри поднималась паника — как наводнение, а в ушах нарастал какой-то звук. Северус попытался нащупать пульс, дотронулся до ее шеи — ничего не почувствовал, руки слишком дрожали — как трясучку подхватили, с-суки… Потом нахлынуло облегчение, мощное до одурения: сердце все-таки билось, слабо, но без перебоев. Она не умерла. Не умерла. Говно. Пиздец…
Но что это тогда за чертовщина? Провел над ее лицом ладонью, прикоснулся к губам — еле заметное дыхание тронуло пальцы… Холодная кожа, с щек сбежала краска, и вся эта неподвижность, вызванная не сном, а обмороком — а возможно, и чем-то более серьезным. Она словно впала в кому, причем прямо у него на глазах.
Вокруг встревоженно галдели магглы — подними ее с пола, положи на сиденье, сделай то, сделай се — водитель прикрикнул на них, чтобы все замолчали. Слишком много людей, они слишком шумят…
— Да заткнитесь вы на хер! — заорал Северус.
Водитель вывернул руль, и автобус вильнул в сторону; снаружи громко забибикали.
— Осторожней! — воскликнул кто-то из пассажиров.
— Ей нужен врач, — сказал другой.
— Да и ему, по-моему, не помешал бы, — добавил третий.
— Тут есть доктор? — спросил второй голос.
— И нормальный шофер взамен этого? — подхватил четвертый.
— Тихо вы! — бросил водитель. — Что с ней, сынок?
Толку от них — хуй да ни хуя, даже ебальник свой заткнуть не могут, мудозвоны… Нет, они тут не помогут — как и магглы вообще; не факт, что и волшебники справятся… Снова какое-то проклятие? Что-то, что не дает двигаться, но не причиняет вреда?
Или же та неведомая сила, что переместила их сюда, решила снова ее забрать.
Нет!
Тишина — ему нужна тишина, хорош мудить — давай пиздуй из автобуса, соберись с мыслями, не стой столбом — прекрати все это…
— Дайте сойти! — рявкнул Северус; выпрямляясь, подхватил Лили на руки.
Автобус резко затормозил, и всех снова тряхнуло. Толпа стала расступаться перед стоящим в самом центре Северусом — медленно, словно на редкость нерасторопное Красное море, но на улицу за ним никто не последовал.
Мокрая листва рядом… он вышел на углу скверика — около отеля был точно такой же, и на какое-то кошмарное мгновение Северусу почудилось, что они снова туда вернулись — вот же черт, — но нет, это было другое место. Он нарочно выбрал автобус, который следовал в противоположном направлении — по крайней мере, так ему казалось. От паники в голове все перемешалось.
Да соберись ты уже, хватит хуйней страдать!
Его руки — слишком слабые руки подростка — начинали ныть от напряжения. Нужна скамейка — возможно, где-то в сквере…
Вот, прямо неподалеку. Он опустил свою ношу на сиденье, приподнял ей голову — не рискнул применять сушащие чары, опасаясь, что их могут засечь. Но если магией пользоваться нельзя, то как понять, что с ней? Силы правопорядка — в окрестностях их полно — это чревато — угроза их с Лили безопасности…
Но она лежала перед ним, холодная, как труп, и пульс едва прощупывался…
Окклюменция — ну же! Ты слишком поддался эмоциям. Хватит! Да ебаный в рот, хватит!
Она его поцеловала. Ты так важен для меня — мне без тебя плохо — прости меня…
Проклятье! Да думай же, думай!
Такси. Надо поймать такси. И все время двигаться — это безопасней, чем оставаться на месте.
Он снова сгреб ее в охапку — руки были совершенно ватные — и зашагал прочь от темного сквера и капающей с листьев воды в ту сторону, где горели огни. Тяжелая и неподвижная, рука Лили прижималась к его груди — казалось, его сердце колотится прямо об нее. А потом по глазам ударил свет автомобильных фар, и он остановился — проулок уперся в оживленную трассу. Впереди плотным потоком шли машины, рядом курил какой-то маггл, используя вместо пепельницы одноразовый стаканчик.
— Боже мой. Что с ней? — спросил маггл, стряхивая с сигареты серый столбик.
— Нарколепсия, — процедил Северус. — Нужна машина. Не стопанешь?
— Ясное дело, — пожал плечами маггл. — Ты-то и так загружен.
Он взмахнул рукой — от сигареты разлетелся пепел и рыжие угольки, — и какой-то темный и невзрачный автомобиль отделился от общего потока и затормозил перед ними. От салона воняло поношенной обувью.
Шофер обернулся и спросил через прозрачную перегородку:
— В больницу?
— Нет, — отрезал Северус, захлопывая за собой дверцу. Лили даже не пошевелилась — так и лежала неподвижно; с тех пор, как она закрыла глаза, прошло уже восемь минут, и каждая гвоздем впивалась ему в висок. — В аэропорт. Это нарколепсия.
Похоже, водитель не знал, что это такое, но проникся либо уверенным тоном Северуса, либо мыслью, что с ним лучше не связываться, — повернул руль, и машина тронулась с места, вписавшись в уличное движение. Северус опустился на колени рядом с сиденьем, расстегнул на Лили пальто — свое пальто, — чтобы ей легче дышалось. Пульс не изменился — по-прежнему устойчивый, но замедленный и слишком слабый; дыхание едва чувствовалось — только если прижать к ее губам пальцы, а кожа все так же напоминала мрамор — такая же белая и неживая. Перед глазами полыхнуло воспоминание: Цепь-заклятье, Лили откинулась на спинку больничной кровати… и второе, более раннее: она лежит вот так же, только мертвая…
Если водитель глядит на них в зеркало заднего вида, то наверняка что-то заподозрит… куда он их везет? Может, в больницу или в полицию? Но Северус не мог себя заставить об этом думать — гладил Лили волосы, убирал с лица мелкие прядки, снова и снова зачесывал их назад, а потом перестал сопротивляться — мышцы уже сводило от усилия — и припал к ней, прижался лбом ко лбу. Глотнул воздух — один раз, второй, третий.
Потянул из рукава палочку — как можно незаметнее; загораживая ее своим телом и стараясь держать низко, подвинулся так, чтобы маггл не увидел вспышку заклинания, и невербально наложил на Лили простейшие диагностические чары. В воздухе загорелись шкалы, отображающие ее жизненные показатели; все процессы были замедлены, как будто она и впрямь впала в глубокую кому.
Кроме мозговой активности — эти кривые словно взбесились; точно она разом видела сны, и что-то колдовала, и испытывала все эмоции одновременно.
Он уставился на эту свистопляску, а потом спохватился и отменил свои чары, не дожидаясь, пока маггл что-то заметит… пока что точно не успел: не было ни внезапного вскрика, ни резкого удара по тормозам.
Северус отодвинулся от нее, сел на корточки — и только через несколько мгновений осознал, что его рука сама по себе скользнула вниз и нашла ее ладонь. Как если бы Лили и впрямь была в коме, и целители мягко повторяли, что с ней надо разговаривать — это, мол, помогает.
Он стиснул ее руку — так яростно, что, будь она в сознании, наверняка бы вздрогнула. Но ничего не изменилось — все такая же холодная и оцепеневшая…
Как покойница.
Нет. Нет. Он не даст ей умереть. Он уже однажды поставил все на кон — и жизнь, и рассудок, и все проебал. Больше такого не повторится.
Все можно исправить, и даже смерть еще не означает конец — не они ли сами это доказали? У него все получится — она снова будет здорова, и на ее щеки вернется румянец, а глаза распахнутся и уставятся на него с этой отчаянной надежд