Лили понятия не имела, к чему он клонит — но, очевидно, у Северуса был какой-то план, потому что он сказал:
— Медоуз воображает себя великой предсказательницей. Я слышал в конце семестра, что она устроила особо убедительное выступление — якобы когда-нибудь от руки темного волшебника погибнет ребенок по имени Гарри Поттер.
Фелисити могла бы брать у него уроки по лицедейству. Однако мать смотрела то на него, то на Лили, так что она призвала на помощь всю свою смекалку (угу, просто капля в море по сравнению с Северусом) и сказала:
— Убедительное не то слово, Сев! Это казалось настолько… — она содрогнулась, на мгновение разрешив себе вспомнить, как цепенела от ужасной мысли, что вот сейчас Волдеморт убьет ее и примется за Гарри… — настолько… настоящим…
О Господи, кажется, она перестаралась — Лили почувствовала, как кровь отливает от лица. Мама никогда не поверит, что это было лишь какое-то идиотское предсказание — идиотское, да, вот нужное слово!
— Я такая идиотка, — выдавила она. — Этой паршивке Фелисити уже давно нравится Джеймс…
— Тем хуже для нее, — Северус усмехнулся с таким неприкрытым омерзением, что мама даже слегка оторопела, — никто не в силах разлучить нашу блестящую гриффиндорскую парочку!
— Ой, Сев, ну что ты такое несешь! — фыркнула Лили, хотя под ложечкой у нее тревожно засосало. — Я и этот придурок? Да пусть Фелисити им хоть подавится! Это было жестоко — из-за него так со мной поступать!
— Я не вполне понимаю, — вмешалась мама; слова противоречили тону — нетерпеливому и резкому. — Что вы хотите этим сказать — то, что я думаю?..
Лили глубоко вздохнула, убрала прядь волос за ухо и с головой ринулась в омут.
— Фелисити предсказала, что от руки темного волшебника погибнет мальчик по имени Гарри Джеймс Поттер. Его назовут в честь отца, а цвет глаз он унаследует, — на этих словах голос Лили дрогнул, — от матери. От меня.
Она бы гордилась тем, как складно все это сочинила, если бы не надеялась так отчаянно, что история все-таки сработает. Она понятия не имела, что мама сделает с Северусом, если решит, что ее шестнадцатилетняя дочь от него забеременела, и отнюдь не горела желанием это выяснять.
— Без сомнения, она сочла, что это заставит Поттера отречься от его намерений, — произнес Северус скучающим тоном. — Что ж, удачи ей в этом начинании. Лично я полагаю, что она только дискредитировала собственную компетентность как гадалки: ухаживания Поттера неминуемы и неотвратимы, их не остановит даже столкновение с другой планетой.
Лили похлопала глазами. Никогда в жизни она не слышала, чтобы Северус говорил о чем-нибудь с такой брезгливостью, с какой повторял имя Джеймса. "О нет", — подумала она, и сердце ее ушло в пятки.
— Лили, — устало сказала мама, — неужели ты на это купилась?
Лили невольно залилась краской.
— Все выглядело очень достоверно!
Память у Северуса была феноменальная: Фелисити Медоуз и впрямь могла так поступить. Она обожала завернуться в яркую шаль, густо подведя глаза, и дефилировать в таком виде по замку, предсказывая судьбу встречным. Особенно хорошо ей удавалось закатывать глаза и изображать конвульсии.
— Ей поверили и другие — не только Лили.
— Лили, ты же знаешь, что все эти так называемые гадания — полная ерунда, — вздохнула мама.
Ответом ей была неловкая пауза. Северус отчего-то заинтересовался дыркой на собственных брюках.
— Мам… вообще-то это не так, — мама моргнула. — То есть настоящие ясновидящие, конечно, встречаются редко, но в магическом мире они существуют. И они и впрямь способны на… — Лили сглотнула, — пророчества.
Северус побелел — она не представляла, почему; он смотрел на эту прореху в палец шириной так, словно у него на колене был вытравлен худший из возможных кошмаров…
Мать казалась… не изумленно-недоверчивой, нет — скорее было похоже, что у нее в голове наконец что-то щелкнуло.
— О, — произнесла она медленно, почти завороженно. — Неужели?
— Угу. Но о ком будет пророчество — выбрать никак нельзя, оно просто… случается. Будто чихаешь, — Лили снова взглянула на Сева: тот прикрыл рот ладонью, словно боялся, что его сейчас стошнит.
— Северус? — спросила она, всерьез начиная беспокоиться.
— Кажется, я съел что-то не то за ужином, — ответил он.
Какой же ты лжец, Сев.
— Не может быть, на детской площадке ты сказал, что ужин… Сев! — он вздрогнул и вскинул глаза — видимо, среагировал на совершеннейший ужас в ее голосе. — Ты же ужин из-за меня пропустил! Что твоя мама скажет? — она нервно стиснула руки, невольно представляя голос этой кошмарной миссис Снейп: "Глупый мальчишка, убирайся с моего крыльца! Ступай назад к своей шлюхе!"
— Весьма сомневаюсь, что ее это как-то озаботит, — произнес Северус, глядя на Лили так, словно она тронулась рассудком и начала предсказывать судьбу Петунье.
— Северус, я перестану тебя задерживать, как только ты прояснишь для меня еще некоторые моменты, — мама говорила уже не так жестко, как в начале разговора, но и дружелюбным ее голос тоже не казался. — Я хочу знать, как ты оказался наверху в комнате Лили. Обычно у гостей принято сначала стучаться в дверь — не припоминаю сегодня ничего подобного.
— Я аппарировал, — бесстрастно солгал Северус.
Мамины глаза сузились:
— Но магия за пределами школы запрещена.
— Только пока волшебнику не исполнится семнадцать. Потом мы считаемся совершеннолетними и можем колдовать где угодно.
Лили была впечатлена — Северус умудрился солгать, не сказав при этом ни слова неправды. Хорошо, что мама не знала, когда у него день рождения…
— Волшебник ты или нет, — мамины глаза сердито блеснули, — все равно ты не должен был… возникать в комнате Лили из ниоткуда, не поставив сначала в известность меня — ее мать и хозяйку этого дома. Это было крайне невежливо с твоей стороны.
— Я не хотел, чтобы вы обо мне узнали, — Северус умудрился выговорить эти слова так, словно объяснял самую очевидную мысль на свете. Мама не нашлась, что на это ответить.
— Мам, — тихо вмешалась Лили, — Северус и я… в общем, мы поссорились. Он думал, что ты его не впустишь.
— А это его… появление? Ты смогла бы ему помешать, пожелай ты этого?
— Если бы Лили не захотела меня видеть, — произнес Северус тем убийственным ледяным тоном, от которого у Лили мурашки ползли по коже, — я бы не стал приходить.
Один взгляд на лицо матери — и Лили расстроилась. Та явно думала о том, как закрыть дом для волшебника, который хочет туда аппарировать, и так же явно не собиралась впредь пускать Северуса и на порог, пока он не отшвырнет ее с дороги каким-нибудь заклинанием.
— Знаю, что не стал бы, — сказала Лили и взяла Северуса за руку, тихонько ее пожав — и ох, как же он на эту ладонь уставился! Совсем не так, как миссис Снейп на протянутую ей руку — нет, то была полная противоположность, еще одна из Северусовых крайностей. Лили могла описать это выражение только как недоверчиво-восхищенное, почти благоговейное; сердце ее заныло, она знала, каково ему сейчас — потому что сама думала, что никогда его больше не увидит, однако вот оно, невозможное — он сидит рядышком в столовой ее матери, и снова молодой… ну, хотя бы до некоторой степени…
— Спасибо, Северус, — сказала мама — словно вынесла окончательный приговор. — Я не стану тебя больше задерживать. Можешь идти домой.
Северус кивнул. Глаза его были полуприкрыты; он поднялся со стула одним невероятно плавным движением — Лили никогда за ним подобного не замечала и невольно задумалась, чем же он занимался последние двадцать два года — людей учился запугивать, что ли? Батюшки, ну у него и навыки… не то чтобы их стоило сейчас демонстрировать: мама вцепилась в ручки кресла, стараясь скрыть, как ей хочется от него отшатнуться.
"Пиздец, — подумала Лили — хорошо, что мама не владела легилименцией, как Сев, и не могла подслушать эту крамольную мысль, — пиздец, пиздец, пиздец…"
Она встала со стула вслед за Северусом.
— Лили, — мама явно хотела ее остановить, но она выпалила:
— Я мигом! — и, пулей вылетев из столовой, догнала Северуса в прихожей уже у самого порога.
— Что? — спросил он с такой интонацией, будто на самом деле хотел сказать "ты рехнулась".
— Она бы мне сказала тебя не провожать, а я этого не хотела, — Лили сграбастала его за рукав и потащила за собой — на крыльцо и дальше по подъездной дорожке до самых ворот.
— Ты… все в порядке? — почему она разговаривала шепотом? Ах да: Петунья. Дражайшая сестрица наверняка торчала где-то у окна и шпионила за ними… и наверняка это именно она наябедничала матери, что у Лили почему-то открыто окно, что весьма подозрительно.
— В полнейшем, — ответил Северус, глядя на нее сверху вниз. Она попыталась представить его в тридцать восемь, но ничего не получалось: перед ней все равно был шестнадцатилетний подросток с парой белых прыщиков под носом.
— Просто моя мама… вот я и… — Лили почувствовала себя несчастной.
— Если рассматривать в совокупности прошлое, настоящее и будущее, то тебя можно считать номером первым из тех двоих людей, которые испытывали ко мне нечто, хотя бы отдаленно напоминающее симпатию. Большинство меня откровенно ненавидит. По сравнению с ними неприязнь твоей матери выглядит настолько… благовоспитанно, что ее можно даже не принимать во внимание.
Лили моргнула.
— Ну нет! Нас же явно больше! — запротестовала она возмущенно.
— Извини, но я вынужден процитировать своих студентов: ах если бы.
— Своих студентов? — эта реплика сбила ее с мысли. — В смысле, ты преподаешь? Ты?..
— Больше нет, — сказал он, неприязненно скривив рот.
— Но ты же не выносишь людей!
— И после семнадцати лет, в течение которых я пытался чему-то научить бесчисленные орды юных недоумков, которые органически неспособны распознать интеллект, даже если он огреет их кирпичом по голове, смею тебя заверить, что мне удалось возвести мизантропию в ранг искусства и достичь в нем прямо-таки небывалых высот.