Лили затаила дыхание. Шорох шагов стих — тот, кто расхаживал по комнате, остановился, а затем по ту сторону книжного шкафа раздался негромкий голос Джеймса:
— Лунатик? Все будет хорошо. Если ты вдруг что-то выяснил, то можешь нам рассказать.
— Я знаю, — в тишине слышалось дыхание Ремуса. — Знаю. — Вдох. Выдох. Еще; и еще… — Снейп… он донес властям… о трех незарегистрированных анимагах.
Питер тоненько ахнул. У Лили глаза на лоб полезли.
— Этот ебаный говнюк… — начал было Сириус.
— О Мерлин, — промолвил Джеймс. — Лунатик, но откуда ты… Это он тебе сказал, да?
— Да, — хрипло признался Ремус.
— Заебись… И ты молчал?! — практически взревел Сириус. — Ты все знал и ничего, блядь, не сказал?!
— А если б я рассказал, то что дальше? О, я прекрасно знаю — как-никак, шесть лет это наблюдал, точнее, пять с половиной, но это неважно — вы бы стали за ним охотиться, а потом совершили что-нибудь ужасное, точь-в-точь как в прошлый раз, когда он хотел, чтобы нас отчислили! Потому что, разумеется, это же жуткое преступление, за которое нужно сразу убивать!
Слова хлынули из него потоком, лились в ошеломленную тишину; голос Ремуса дрожал и срывался — от ярости, от беспомощности, но он явно не боялся, а просто вываливал все, что давно наболело. У Лили закружилась голова… отчисление? Убийство? О чем это он?
— Я ведь уже извинился, — прорычал Сириус.
— Лунатик, — попытался вмешаться Джеймс, но Ремус не дал себя перебить. А судя по звенящему от напряжения голосу, возможно, и вообще ничего не услышал.
— Ты извинился передо мной, не перед Снейпом, и ты так и не понял, так до сих пор и не понимаешь, за что тебе следовало просить прощения! Ты отправил Снейпа в пасть к оборотню…
Чтобы не вскрикнуть, Лили зажала себе рот — той рукой, в которой не было палочки.
— …ко мне в пасть, и ты так и не понимаешь, что это значит!
— Сдохший на хуй Пожиратель — вот что это значит! Не спаси Сохатый его поганую шкуру, их тут стало бы на одного меньше! — голос Сириуса был пугающе мрачным. Сердце у Лили колотилось как безумное.
— Но это же убийство, Бродяга, — Джеймс говорил встревоженно, но тихо, и Лили подумала: "Слава Богу, ты хоть это понимаешь…" — Мы ведь уже обсуждали…
— Ага, только вы так ни хера и не поняли. Ты живешь в таком радужном мире, Сохатый, — мы друзья, дай пять, все стало хорошо опять… Вот только хуя с два это так! Пожиратели пиздец как реальны, и они хотят убивать людей, людей, которые ни в чем не виноваты. Убей Пожирателя — спасешь невинного, вот как устроен мир! Вот что такое война — а она приближается, я точно знаю, даже если вы все в нее и не верите.
— Но не убивать же нам их теперь, — возразил Джеймс, и как же Лили была ему благодарна за то, что хоть он это видит. — Только когда нам совсем не оставят выбора…
— А когда нам его не оставят? Кого должны убить Снейп и эти его дерьмовые извращенцы? Может быть, Эванс? Кажется, ее судьба тебя заботит…
— Если ты хочешь стать убийцей и чудовищем, — у Ремуса дрожал голос, — это твой выбор, если я — или Джеймс, или Питер — если кто-то из нас захочет это сделать, то это его решение и его выбор, но мне-то ты его не дал! Ты использовал меня, едва не превратил в чудовище, сделал меня своим орудием, но орудие ли или чудовище — я все равно не человек! Ты понимаешь, что это значит? У меня нет выбора, когда я такой! Я бы все за него отдал, все, что только можно! Ты должен был меня остановить — я был не в себе, не мог себя контролировать — а вместо этого ты натравил меня на другого человека! Я думал, что могу на вас положиться, что вы не дадите мне ни на кого напасть, что если я не могу доверять себе — а я знаю, что не могу, — то уж вам-то троим доверять точно можно!
На комнату свалилась тишина, гнетущая до осязаемости. Лили чувствовала, как слезы ползут по щекам, оставляя влажные дорожки. Вот откуда Ремус знал, как это горько — когда тебя предает человек, которому ты верил как себе.
Все молчали, только слышалось тяжелое дыхание Ремуса. Лили по-прежнему зажимала рот рукой, чтобы не издать ни звука.
Как она могла все это пропустить? Ничего, совершенно ничего не заметить?
Запросто, если даже не пытаться вглядываться.
…Есть в этом Люпине что-то странное. Куда это он то и дело пропадает?
Он болеет. Говорят, он болеет.
Что, каждое полнолуние?
Слышала я ту твою теорию… Какой же ты неблагодарный. Я знаю, что случилось той ночью. Ты полез в туннель под Гремучей ивой, и Джеймс Поттер спас тебя от того, что сидит там внизу…
Какой же ты неблагодарный…
Ей стало дурно. Хотелось заорать: "Но я же не знала!" — но Лили прикусила язык, и не только потому, что не хотела себя выдавать. Она просто не могла встретиться с ними лицом к лицу — только не сейчас, когда случилось такое… словно волна откатилась назад, и на мокром песке появились отпечатки ног.
А если бы Сириусу удалось задуманное? Если бы Сева и впрямь убили?
Все вокруг поплыло — и пол, и стены… как будто она стояла в раскачивающейся лодке. Если бы Северус тогда погиб… если бы…
Щелкнула, открываясь, дверь кабинета, и за стеной зазвучал голос Дамблдора:
— Извините, что заставил вас ждать, — это было сказано спокойно, доброжелательно и мягко. Пауза — и он добавил: — А, похоже, я прервал какое-то бурное обсуждение. Хотите, чтобы я вас ненадолго оставил?
— Нет, сэр, — ответил Джеймс. — Мы уже все, сэр. Вы нашли Снейпа?
Сердце у Лили снова встрепенулось; глаза сами по себе распахнулись и уставились в сумрак потайного хода. То есть как — нашел ли он Северуса?
— Увы, — сказал Дамблдор. — Он предпочел избежать этой встречи. Подозреваю, что сейчас он уже далеко.
То прикосновение к локтю… и тот взгляд через плечо, когда Сев сворачивал за угол…
Ох.
— Он удрал к Волдеморту, — с непрошибаемой убежденностью заявил Джеймс.
Он вовсе не пытался ее обнадежить…
— Вы так полагаете? — спросил Дамблдор, направляясь в другой конец комнаты.
Он прощался.
— Что до меня, то я в этом не столь уверен. Но рассуждать на эту тему сейчас бессмысленно; без глины кирпичи не вылепишь. Полагаю, нам лучше сосредоточиться на более актуальной проблеме. Я позвал вас сюда, поскольку в отдел магического правопорядка недавно поступило анонимное сообщение, касающееся вас, мистер Блэк, вас, мистер Поттер, и вас, мистер Петтигрю…
Оказывается, Лили в какой-то момент успела прижать ладонь к стене — и сейчас на нее оперлась, ослепшая и оглохшая из-за стоявшей вокруг темноты и бушующих внутри эмоций. Северус исчез, сбежал из Хогвартса у нее за спиной…
Нет, этого не может быть…
Пальцы чувствовали камень, холодный и жесткий. Воздух казался слишком густым, и больно было дышать — словно на грудь навалилась тяжесть, давил вес целого замка.
Только сегодня она задавалась вопросом — о Господи, неужели это было всего несколько часов назад? — как примирить между собой Джеймса и Северуса. Но теперь — о, теперь Лили понимала, что это не в ее силах. Может быть, если бы они были другими людьми… если бы их жизнь сложилась как-то иначе… но все они были такими, какими есть, и жизнь их, как из кирпичиков, строилась из сделанных ими выборов.
Лили не замечала ничего вокруг. Мысли спутались, вздымались диким хаосом; она попыталась выровнять дыхание, чтобы в голове всплыла хоть какая-то идея, хоть какая-то подсказка, что же ей делать дальше.
Северуса с ней больше не было. Тут он ей не поможет.
Дыши… дыши… расслабься… просто дыши…
И когда смятение в мыслях наконец-то улеглось, и лихорадочные образы снова растворились в породивших их дебрях подсознания, от общего клубка отделился один вопрос и поднялся над остальными:
Как мне найти Сева?
На несколько мгновений эта мысль захватила ее целиком. Лили вдыхала и выдыхала, и ничего больше.
В жизни всегда приходится выбирать. И меняться.
Обернувшись, она нашла взглядом светлое пятно на стене — окошечко в директорский кабинет. Оттуда все еще доносились голоса, но теперь они звучали глухо и неразборчиво. Впрочем, слова сейчас ничего не значили; там, за стеной, остались пятеро самых близких ей людей — те, кем она дорожила больше всего на свете, и в прошлом, и в настоящем, хотя сейчас к ее чувствам и примешивались боль и смятение. Ибо, как и говорил Ремус и как она сама доказала на примере Северуса, те привязанности, что родились в твоем сердце, останутся в нем навсегда, даже если головой ты сейчас этого не понимаешь. Память сердца мудрее разума.
В горле стоял ком — такой огромный, что заговорить не получилось бы даже шепотом. Впрочем, она так и так не знала, что сказать; слова не шли на язык, пусть услышать их и могли только тени вокруг.
Лили развернулась и ушла в темноту, освещая себе путь звездным сиянием Люмоса.
Не желая, чтобы о ее уходе узнали, она не стала ничего забирать; спустилась по потайному ходу сначала на первый этаж, а потом и под землю, в тоннель, по которому выбралась на окраину Запретного леса. Незаметная тропинка вела отсюда к тщательно охраняемой бреши в системе защитных чар — к одинокой калитке, которая отпиралась только особым набором заклинаний. По крайней мере, именно так это когда-то работало.
Она все еще оставалась на территории Хогвартса; аппарировать отсюда было нельзя, и маловероятно, что чары на калитке за пять лет ни разу не поменялись. По крайней мере, хотелось надеяться, что Дамблдор не настолько беспечен. Но проверить все равно было нужно, потому что иначе ей придется идти через лес. Без дороги и ночью.
Лили уже и не знала, можно ли в этой школе на кого-нибудь положиться. Ее собственным суждениям, как оказалось, доверять точно не стоило.
Так много ошибок… Сколько же их всего? И что еще она проморгала?
Чтобы найти калитку, нужно было точно знать, где искать. Лили наткнулась на нее через пять минут; как и ожидалось, отпирающие заклинания не сработали — только зашипели и растаяли в темноте, на мгновение озарив ее разноцветными вспышками.