— Н-нет, этого летчика я никогда не видела.
— Как же ты пойдешь с такой головой? Неудобно… Сняла бы эти бумажки, — забеспокоилась Инна.
Лиля потрогала накрученные на бумажки волосы, попробовала надеть шлем, но он не лез. Тогда она с трудом натянула на голову ярко-синий подшлемник, посмотрела в зеркало, состроила недовольную гримасу и хотела было снять, но раздумала, махнув рукой: сойдет, не раскручивать же теперь… Наблюдая за ней, Инна покачала головой: ох уж эта Лиля!
С независимым видом Лиля вышла на крыльцо и остановилась, ожидая, что будет дальше. Комиссар, показывая на капитана и как бы приглашая Лилю подойти поближе, сказал:
— Вот, познакомьтесь.
Лиля медленно спустилась с крыльца, все еще не догадываясь, кто это может быть. Она вопросительно посмотрела на Галкина, и тот, словно не замечая, что творится у нее на голове, произнес с улыбкой и как-то особенно значительно:
— Тут вот, Литвяк, товарищ приехал к нам, корреспондент из армейской газеты. Хочет с вами побеседовать.
Полноватый, уверенный в себе капитан с нескрываемым любопытством оглядел Лилю с головы до ног, словно она представляла собой музейную редкость, улыбнулся снисходительно и несколько удивленно, отбросил в сторону папиросу и протянул ей руку.
— Потапов.
Лиля нехотя поздоровалась с ним. Ей не понравилось, как он разглядывал ее, не понравились его быстрые маленькие глазки, которыми он сверлил ее насквозь.
«Вот оно что… Корреспондент. А вырядился как летчик… — подумала она, сразу почувствовав к нему неприязнь. — И зачем ему говорить именно со мной? Других, что ли, нет!»
— Это и есть Лиля, наша гордость! Отличный летчик! — представляя ее, сказал комиссар, как показалось Лиле, чересчур уж радостным голосом.
«Ну к чему он это!» — Лиля подумала, что комиссар заискивает перед корреспондентом и, опустив глаза, покраснела.
— Все это очень интересно! — воскликнул капитан и, уже не обращая внимания на комиссара, повернулся к нему спиной. — Очень забавно! Значит, вы — летчик? Истребитель?
Лиля промолчала, недовольно повела плечом.
— Так вы тут беседуйте, а у меня дела, — поспешно сказал Галкин, тронув Лилю за руку, как бы прося ее быть посговорчивей с нетактичным корреспондентом.
Он медленно пошел к калитке, ссутулившись, чуть прихрамывая на левую ногу. Когда-то до войны Галкин летал на истребителе И-16 и был лихим летчиком, но попал в аварию и сильно покалечился. Врачи запретили ему летать, но совсем расстаться с авиацией он так и не смог.
— Товарищ подполковник! — крикнула вслед ему Лиля, сама не понимая зачем.
Ей не хотелось оставаться с капитаном. Но когда комиссар обернулся и выжидательно посмотрел на нее, она, не зная, что сказать, смутилась и произнесла:
— Я… я потом зайду к вам, можно?
— Конечно, конечно. Буду рад.
Он приветственно поднял руку, словно подбадривая Лилю, и зашагал по мокрой дорожке вдоль улицы. Нахмурившись, Лиля сорвала с дерева одинокий желтый лист и стала молча вертеть его, искоса недружелюбно поглядывая на капитана, чувствуя, что разговор у них не получится. Ей неловко было подводить комиссара, да и корреспондент, каким бы неприятным он ни казался, приехал ведь для дела… Нужно заставить себя подавить это чувство антипатии к нему. В конце концов, не все ли равно, какой он?
Капитан деловито огляделся, взял в руки летный планшет, который висел у него на боку, вынул карандаш, блокнот, сдвинул шлем на затылок и повернулся к Лиле, видимо ожидая, что она пригласит его в дом. Но Лиля, все еще раздумывая, молчала, продолжая вертеть листик. Тогда он широко ухмыльнулся и, обняв ее рукой за талию, произнес с таким видом, будто они старые знакомые:
— Ну, поговорим теперь?
Передернув плечами, Лиля высвободилась и сердито выбросила листик. «Что за противный тип! — подумала она. — Нет, не стану с ним разговаривать».
— Мы с вами присядем где-нибудь… Да вот хоть там, на скамейке. И вы подробно расскажете мне о себе, о своих боевых подвигах, — бойко, по-хозяйски распорядился капитал.
— Там мокро, — не глядя на него, возразила Лиля.
— Это ничего, у меня плащ.
Нахмурившись, она отчужденно смотрела в сторону. Капитан забеспокоился: для беседы нужен был какой-то контакт, а контакта не получалось. Наоборот, Лиля совершенно открыто выказывала ему свое недружелюбие. Это раздражало его, но он старался скрыть раздражение, боясь, как бы она не ушла совсем.
— Ну, может быть, мы все-таки присядем? — игривым тоном произнес он, не зная, как лучше подойти к Лиле. — Такая красивая девушка, да к тому же еще истребитель! Это поразительно…
— Знаете… Я сейчас! — не выдержав, сказала вдруг Лиля и, сорвавшись с места, быстро юркнула в дверь дома.
Спустя минуту она появилась вместе с Инной, ведя ее за руку, потому что та, видимо, сопротивлялась.
— Вот, поговорите с Профессором! Она все знает не хуже меня. Даже лучше. До свидания… Мне некогда!
— Постойте, куда же вы… Постойте!
Но Лиля уже исчезла, захлопнув за собой дверь.
— Почему это она убежала? — воскликнул капитан возмущенно и недовольно одернул гимнастерку. — Очень странная девушка. В высшей степени… Ну, а вы кто, простите? Почему она вас привела?
— Я механик. На Лилином самолете.
— A-aa… — протянул разочарованно капитан. — Скажите, что это она, всегда так?
— Всегда, — сухо ответила Инна. — Не любит о себе рассказывать. Вот летать она любит. И воюет хорошо.
— Гм! Кажется, я ничем ее не обидел… Не понимаю. Так что же вы мне расскажете?
— Спрашивайте. Все, что знаю, расскажу.
В это время, громко насвистывая что-то веселое, к ним подошла Катя.
— Здорово, ребята! А туман-то рассеивается. После обеда обещают улучшение погоды. Скоро полетим!
— Катя, это товарищ капитан, из газеты, корреспондент, — объяснила Инна.
— Ого! Статейки, значит, пописываете?
Капитан с удивлением уставился на Катю, которую можно было свободно принять за парня: мальчишеское лицо, короткая стрижка, брюки, фуражка…
— Вы — Катя? Вот не подумал бы…
— Ха-ха-ха! — залилась смехом Катя.
Она лихо надвинула на лоб фуражку, которую, надевала всякий раз, когда была такая возможность, и скрестила руки на груди, приняв бравый вид.
— Знаете, как иногда бывает интересно: придешь на танцы, а девки так и вьются вокруг, так и вьются… Завлекают! Я эдак подмигну какой-нибудь…
— Катя! — укоризненно произнесла Инна. — Ну зачем… Товарищ корреспондент напишет…
— Так значит вы — Буданова. Угадал?
— Именно, товарищ капитан! — ответила Катя. — Ну, а вы, значит, из газеты, корреспондент. А я сначала подумала, что вы к нам летать. Пополнение, так сказать… Летчиков в полку, знаете, не хватает. Вижу — шлем на вас, планшет. И вообще… Вид такой подходящий.
— Мне и с вами нужно поговорить, лейтенант Буданова. Вот Литвяк, понимаете, не захотела.
— Лилька? Не захотела? Да вы не обижайтесь! К ней особый подход нужен, она девка норовистая. Если не захочет, никакие силы не заставят ее говорить — хоть убей! Железный характер! Вот я — совсем другое дело: страх как люблю поговорить! Я вам все расскажу, ну все как есть! Я же в курсе… Вы бы сразу ко мне и обратились.
— Вот и расскажите, как вы воюете.
— Как я воюю? Это запросто! Значит, рассказать о воздушных боях, так?
— О воздушных боях.
— Значит, так. Слушайте. Сначала про нее, про Лильку.
— Я слушаю.
Катя немного отступила, словно собираясь взять разгон для прыжка, сощурила озорные глаза и, как заговорщик, начала низким тихим голосом, сопровождая свой рассказ выразительными жестами, наглядно изображая ход воздушного боя.
— Было это недавно, дня три назад. Летит она… В небе, конечно, солнце. Серебрит, значит, крылья. Облака плывут белыми лебедями. А она летит. Ну, естественно, как всегда, поет. Эту, знаете: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» Вдруг видит: навстречу ей — туча «юнкерсов»! В небо от них темно стало, и все, как один, с бомбами! На Сталинград летят, сволочи! Ну, думаю, сейчас я вам, гады! То есть это она думает, Лилька… И сразу быстро набирает высоту боевым разворотом. Потом сверху на самого главного ка-ак пикнёт! Рраз! «Юнкерс» падает. Она опять заходит — рраз! Он опять падает…
— Кто? Второй?
— Ну да, второй! И третий тоже… Да вы записывайте, записывайте! Дошла очередь до последнего…
— Ну, Катя… Ты серьезно — товарищ капитан так и запишет. Брось свои штучки!
Катя расхохоталась, запрокинув голову, привычным жестом сняла и снова надела фуражку, поправив золотой чуб. Капитан тоже рассмеялся, глядя на нее.
— Вы забавная девушка. Только…
Она моментально приняла серьезный вид:
— Понимаю. Все понимаю. Давайте договоримся: вы будете задавать вопросы, а я буду отвечать. Идет? Ну вот и порядок! А что касается Литвяк, то она действительно не любит рассказывать о себе. Даже нам бывает трудно вытянуть из нее что-нибудь. Если вылет был удачным, то поет и устраивает цирк над аэродромом — без этого никак не может. А если нет — ходит взад-вперед, как тигрица, и молчит…
— Так-так. Ну, а вот скажите, Буданова, как это ей удалось сбить пять самолетов? Ведь она девушка, а дерется с мужчинами.
Катя вытаращила на него глаза:
— Да разве в этом дело? Ничего-то вы не понимаете! Характер — вот что главное! А вообще-то что же нам остается делать? Они там все мужчины… Вот и приходится с ними драться.
— А вы? Сколько вы лично сбили?
— Я? Три… Пока три. Вернее, даже три с половиной: пришлось как-то раз хвост отбить у «юнкерса»… Понимаете, все дело здесь в том, кто кого первый возьмет на прицел… А вообще-то я специализируюсь на другом.
— На чем же?
— «Свободный охотник» — слыхали? Я залетаю туда, к немцам в тыл, высматриваю себе подходящую цель — ну какую-нибудь автоколонну, например, — спускаюсь пониже и нажимаю на гашетки… Все очень просто.
— Это интересно.
— Еще как! Вы бы попробовали… Не хотите? А что это у вас, фотоаппарат?