Когда мы останавливаемся у дома, Коннор слегка касается моего лица.
– Мы приехали.
– Я не спала.
– Нет?
Возможно, я задремала на… пару секунд?
Я делаю глубокий вдох и открываю дверь машины. Стараюсь двигаться медленно, чтобы особо не беспокоить свой больной бок. Кроме того, после поездки туда-обратно, слушания и двух бессонных ночей я едва стою на ногах.
Стоит мне сделать несколько шаркающих шагов, как я начинаю оседать на землю. Меня тут же подхватывают сильные мужские руки.
– Элли? – изумительные зеленые глаза Коннора смотрят на меня с тревогой.
– Устала. Я так сильно устала. Но я в порядке. Я могу идти.
Но больше он меня не отпускает, и мы вместе доходим до дома.
– Тебе больно, и ты принимаешь лекарства. Тебе нужно отдохнуть.
Мне нужно вернуться домой и наладить свою жизнь.
– Отдохну, когда вернусь к себе.
– Вздремни, а потом можем поговорить об этом. Я буду здесь, когда Хэдли вернется из школы.
Я хочу открыть рот и расспросить Коннора обо всем, что мучает меня с момента его возвращения сюда, но проваливаюсь в сон.
– Никто так не играет в Го Фиш![16] – голосок Хэдли эхом разносится по фермерскому дому, и я улыбаюсь.
– Именно так и играют! У тебя должны быть две карты одного цвета.
– Не-е-ет, – стонет малышка. – У тебя должны быть две карты одного достоинства.
– Мне кажется, ты все выдумываешь, – говорит Коннор со смехом. – Я знаю эту игру, и у нее именно такие правила.
– Ты жульничаешь!
– Я? Жульничаю? – удивляется он, но я понимаю, что в шутку.
– Да! Потому что я выиграла у тебя три раза подряд.
Я лежу с закрытыми глазами в соседней комнате и слушаю их забавную перепалку.
– Думаю, что жульничаешь здесь ты, Хэдли.
Она тихонько вздыхает:
– Просто ты плохой рыбак[17]. Но ты мой любимый герой.
Коннор смеется, и я машинально улыбаюсь.
– Я рад, что я твой любимчик. А ты моя любимая семилетка, которая жульничает в «Го Фиш».
– Я буду по тебе скучать, – говорит Хэдли с тоской в голосе.
– Скучать по мне? Почему? Ты куда-то собираешься?
Я медленно сажусь на кровати и еще внимательнее прислушиваюсь к их разговору.
– Мы с мамой хотели бежать той ночью, и я не знаю, увижу ли тебя снова, когда мы уйдем, – под конец фразы ее голос надламывается, вдребезги разбивая мое сердце.
Шугарлоуф – это ее дом, единственное место, которое она знает. Хоть безопасность дочки для меня первостепенна, я должна попытаться остаться. Нужно вернуться домой и сделать все возможное, чтобы исправить ситуацию. Хочу, чтобы Хэдли увидела, что мы в порядке, что я сильная.
Конечно, мне все еще страшно возвращаться туда, даже несмотря на то, что Кевин в тюрьме: дом хранит воспоминания, которые я хочу забыть. И все же я должна это сделать для моей девочки.
– Ну, если это произойдет, мы найдем способ поддерживать связь.
– Но у меня нет телефона.
– Верно, но ты знаешь, где я живу.
Хэдли молчит, и я осторожно подхожу к двери, чтобы понаблюдать за ними.
Они с Коннором сидят на полу по разные стороны кофейного столика, на котором разложены карты. Мой мир становится чуть ярче от одного лишь взгляда на этих двоих. Не помню, чтобы Кевин хоть когда-нибудь делал что-то настолько же простое. Пока я спала, Хэдли и Коннор проводили время вместе и сблизились так, что у меня слезы наворачиваются на глаза.
– А что, если ты переедешь?
– Ну я здесь всего на полгода, но я прослежу, чтобы твоя мама знала, как со мной можно связаться.
– Обещаешь?
Коннор поднимает руку, отдавая честь:
– Так точно!
Хэдли бросается вперед с объятиями, едва не опрокидывая его.
– Ты мой лучший друг, Коннор.
Он улыбается ей в макушку, обнимая ее в ответ.
– Тогда я счастливец.
Коннор мог бы стать для Хэдли чем-то большим. Гораздо большим. Я обязана все им рассказать.
С этой мыслью я захожу в комнату.
– Ты проснулась! – говорит Коннор.
– Да. Как долго я спала?
– Мама! – Хэдли бежит ко мне.
Я быстро выставляю вперед руки, чтобы она не врезалась в меня.
– Прости, – извиняется малышка.
– Нет-нет, я хочу обнимашек, просто не таких быстрых.
Я хочу миллион обнимашек с ней, хочу, чтобы они длились вечно.
– Ты помогала Коннору?
Хэдли кивает:
– Мы сходили к амбару, чтобы я посмотрела на коров. У него так много коров, но… – Внезапно она понижает голос до шепота: – Он совсем не знает, что с ними делать.
Я тихо смеюсь:
– Ты его предупредила, что их нужно доить?
– Я пыталась, но он не слушает. Потом мы пошли к моему любимому дереву.
Коннор подходит и ерошит ей волосы.
– Я смекнул, что тебе нужен отдых, так что мы решили заняться делами вне дома и вернулись, когда уже совсем замерзли. Мы разбудили тебя?
– Нет, – я улыбаюсь ему, чувствуя, что меня переполняет благодарность. – Вовсе нет. Спасибо, что присмотрел за ней.
– Пустяки. Мы с Хэдли друзья. Было весело немного потусоваться с ней.
Малышка смотрит на него с широкой улыбкой.
– Ну, думаю, нам с Хэдли пора возвращаться домой.
– Нет! – кричит она. – Нет! Я не хочу! Пожалуйста… Пожалуйста, мам. Пожалуйста, не заставляй меня туда возвращаться!
Я падаю на колени и беру ее ладошки.
– Хэдли, все хорошо.
– Я не хочу домой! – она яростно мотает головой. – Я хочу остаться здесь, с Коннором.
– Милая, мы не можем. Нам нужно вернуться. Никто нас там не тронет.
Слезы градом льются из ее глаз, и она шмыгает носом, а меня от всего этого снова разрывает на части. Я вижу ее страх и сама чувствую то же самое при мысли о возвращении в тот дом, но сказать ей об этом не могу.
– Мне страшно, мам.
Коннор становится на колени рядом с нами.
– Тебе нечего бояться. Я могу сходить туда и убедиться, что там никого нет и вы будете в безопасности.
Но Хэдли не сдается:
– Я не хочу идти туда! Вы не заставите меня!
Она вырывает свои ладошки из моих рук, вскакивает на ноги и выбегает за дверь.
– Хэдли! – кричу я ей вслед. Пытаюсь подняться, но морщусь от боли, потому что бок протестующе ноет.
– Спокойно, я схожу за ней, – говорит Коннор, помогая мне встать.
– Это моя дочь, я пойду. Дай мне секунду.
– Почему бы нам тоже не дать Хэдли немного времени? Ей, скорее всего, нужно остыть. К тому же я знаю, куда она пошла.
Как он это делает? Как он с такой легкостью понимает, что необходимо Хэдли? Складывается впечатление, что он без каких-либо усилий успел изучить нас обеих. Это должно что-то значить, правда?
– Ты прав. Мне так жаль. Я думала, она захочет домой, да нам и правда пора возвращаться.
– Почему?
Я вздыхаю, злясь на себя за то, что вообще открыла рот.
– Потому что мы не можем оставаться здесь, когда у нас есть свое жилье. Уверена, мы сводим тебя с ума.
– Вы не сводите меня с ума, и вам совсем не обязательно возвращаться туда, если вы не хотите.
– Мы не можем здесь оставаться.
– Почему?
– Почему?.. – повторяю я. – Потому что… ты холостяк, у тебя своя жизнь. Кроме того, тебе нужно приводить в порядок ферму, и, думаю, здесь хватает сломанных вещей для ремонта помимо меня.
А еще, находясь тут, трудно игнорировать сходство между ним и Хэдли. Неправильно держать в секрете то, что, возможно, Коннор является ее биологическим отцом. Он заслуживает знать. Но меня сдерживают собственные чувства. Я хочу быть ближе к нему, но боюсь привязаться к мужчине, который вскоре должен уехать.
Но что, если Хэдли все-таки его?
Что, если все знаки, указывающие на это, не врут?
Я должна сказать ему.
– Я более чем в силах привести в порядок это место с вами обеими рядом. И, думаю, ваш комфорт и безопасность куда важнее, чем моя холостяцкая жизнь. Ты чувствуешь себя в безопасности со мной?
В этом-то и проблема. Я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем рядом с ним. Коннор сильный и надежный, он появился, когда я сильнее всего в нем нуждалась, вступился за меня. Я доверяю ему, хотя едва его знаю.
Сейчас или никогда.
– Рядом с тобой я и вправду чувствую себя в безопасности, – я делаю вдох и готовлюсь признаться в том, что может навсегда изменить наши жизни. – Коннор, я должна тебе кое-что сказать… Точнее, есть кое-что, что снедает меня изнутри.
Хэдли – это целый мир, и Коннор заслуживает стать его частью, если выяснится, что он ее отец.
– Ты можешь рассказать мне все, – говорит он.
Очень на это надеюсь, потому что кто знает, к чему приведет этот разговор.
– Я узнала, что беременна Хэдли, примерно через месяц после свадьбы. И я всегда задавалась вопросом… может ли… она быть… – я затихаю, боясь произнести это вслух. – Есть вероятность, что Хэдли не дочь Кевина.
Коннор бросает взгляд на дверь, через которую выбежала Хэдли, а затем смотрит на меня.
– Ты думаешь, она может оказаться моей?
– Я не знаю, но у нее твои глаза, – признание срывается с моих губ, и слеза скатывается по щеке.
14. Коннор
Я могу быть отцом Хэдли?
Это не… это невозможно. Правда ведь?
В ту ночь мы с Элли занимались любовью столько раз, что трудно припомнить, были ли мы всегда осторожны… Нет, конечно, мы были. Я знаю, что были.
– Это была лишь одна ночь, – говорю я. – И на мне был презерватив.
– Одна ночь. Но временны́е совпадения оставляют такую возможность. Хотя, может, я всего лишь принимаю желаемое за действительное, потому что Хэдли такая замечательная, а та ночь была…
Не знаю, что сказать и что думать, но я должен все выяснить.
– Как давно ты сомневалась?
– С того дня, как узнала, что беременна.
Господи Иисусе. Я могу быть папой.
Все это время я был рядом с Хэдли и не подозревал, что могу быть ей отцом.