– Коннор?
– Я нашел ее, – говорю я прежде, чем успеваю передумать.
– Нашел кого?
– Ее.
Шон на секунду замолкает, а потом выдает:
– Да ну на хрен?
– Она здесь… в гребаном Шугарлоуфе, и это еще не все…
И я рассказываю ему. Я говорю и говорю, хотя, кажется, уже за один раз наговорил больше, чем за последние лет десять. Шон молчит, пока я облегчаю душу, делясь с ним событиями прошедших нескольких недель и всеми открытиями. Вдаюсь даже в те детали, которые не хочу помнить, потому что просто не в силах их забыть.
Закончив рассказ, чувствую себя как после тренировки: у меня болит сердце, раскалывается голова, и я едва могу дышать.
– Похоже, ты был очень занят, братишка.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Нет, но… Сейчас у меня нет слов.
Много же от него помощи.
– Спасибо, Шон.
– Слушай, ты только что рассказал мне, что девушка, которая снилась тебе последние восемь лет и которая, по-видимому, является каким-то неземным существом, живет с тобой, потому что ушла от жестокого мужа. И вдобавок у тебя еще может быть ребенок от нее? Дай мне секунду, чтобы переварить все это, черт возьми!
Я тяжело вздыхаю и устремляю взгляд в потолок.
Какой это все мрак, чтоб его.
– Я не понимаю, что мне делать.
– Делать?
– Да, с Элли. Я никак не могу прийти в себя. Стоит мне посмотреть на нее – и сердце выпрыгивает из груди. Стоит мне подумать о ней – и приходится бороться с порывом немедленно найти ее. Это смешно, но я хочу большего.
Я пытался отрицать свои чувства, но они становились только сильнее. Элли не готова пока даже думать о том, чтобы связать свою жизнь со мной. Я ждал ее так долго, что теперь последнее, чего я хочу, это разрушить все своим излишним давлением на нее. Хочу, чтобы она сама меня захотела. И не хочу, чтобы это было из-за ее бывшего.
– Скажи, что ты не…
– Что?
Шон запинается, что вообще-то ему несвойственно.
– Ты ничего не сделал… с ней… типа после нападения на нее?
Если бы он стоял передо мной, я бы уложил его на лопатки.
– Если тебя интересует, спал ли я с Элли снова, то ответ – нет. Нет, я не эгоистичный мудак, готовый воспользоваться женщиной в такой ситуации.
– Я не это имел в виду. Остынь, чтоб тебя. Просто сама ситуация довольно безумная, и я сам знаю, каково это: испытывать чувства, даже понимая, что это неправильно.
Шон влюблен в свою лучшую подругу последние лет двенадцать. Вся проблема в том, что она собралась замуж за другого. Брата спасает только то, что предмет его мечтаний тоже живет здесь, а значит, они особо не пересекаются.
– Я не говорил, что чувств нет.
– Я понял. А еще есть ребенок.
Ага, а еще есть Хэдли.
– Если она моя…
– Тебе нужно это выяснить.
Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь на ноги.
– Есть вероятность, что это не так.
– Конечно, но есть и вероятность, что это так. Ты сказал, у нее глаза Эрроудов, да?
– Даже Сид это заметила, – говорю я ему.
Шон разражается смехом:
– Сид… это Сидни Деклана?
– Она самая.
– Как ты вообще справляешься со всем этим в одиночку, черт тебя побери, Коннор? Ты вернулся в Шугарлоуф, что само по себе плохо, а теперь у тебя там та девушка, возможно, дочь и Сидни. Черт, сейчас ты мне еще, наверное, скажешь, что Девни и ее парень собираются заглянуть к вам на ужин.
Я ухмыляюсь:
– Это твоя забота, братец.
– Ага, что ж, думаю, у каждого из нас хватает проблем, да?
– У кого-то их побольше, чем у других.
Мне не терпится узнать, моя ли Хэдли, но многое может измениться, как только вскроется правда. Прямо сейчас я не ее отец. Я не обязан заботиться о ней и могу спокойно наслаждаться временем, проведенным вместе.
А еще у меня есть чувства к Элли.
Я люблю ее.
Я знаю.
Но также я знаю, что это признание – последнее, что ей сейчас нужно от меня. Элли не нужно слышать, что она единственная, кого я хочу, что я готов ждать целую вечность, если в итоге смогу заслужить ее любовь. Она должна оставить позади весь тот ад, через который прошла. Это будет непросто, так что моя главная обязанность – дать ей на это время.
Но если я узнаю, что Хэдли моя, не уверен, что смогу сдержаться.
Я захочу, чтобы они обе были моими.
– Такое ощущение, что этот ублюдок обо всем знал… – говорю я.
Это еще один момент, о котором я давно уже думаю.
– Папа? – уточняет Шон.
Этим можно объяснить те дурацкие условия, которые он включил в завещание. Какая ему была разница – останемся мы здесь на два года или нет? Он явно хотел заставить нас вернуться сюда, и дело не только в какой-то ностальгической херне.
– А зачем еще он хотел, чтобы мы жили здесь?
Шон замолкает на секунду, а затем фыркает:
– Знаешь, я бы не сомневался в этом.
– У Деклана есть нерешенные вопросы с Сид. Ты любишь Девни, но так и не отрастил яйца, чтобы признаться ей. У меня, возможно, есть дочь, и, ну, кто знает, какую чертовщину мы обнаружим у Джейкоба.
– Я не люблю Девни, – возражает Шон. Он пытается звучать убедительно.
– Конечно же, нет!
– Она выходит замуж!
– Она бы не стала выходить замуж за того идиота, если бы думала, что у нее есть хотя бы крохотный шанс быть с тобой. Мы оба это знаем.
– А еще мы дали клятву, – низкий голос Шона полон разочарования.
Да, но тогда мы были детьми. Очевидно, ситуация изменилась.
– Ну я, может быть, уже давно стал отцом, и, если это подтвердится, клятва окажется недействительной.
И это еще одна проблема. Слово, данное моим братьям, – все для меня, но я уже знаю, что в любом случае выберу Элли и Хэдли.
20. Элли
Уже поздно, но я не могу уснуть. Я ворочаюсь в огромной пустой постели, пока в моей голове роятся мысли. Это комната одного из братьев Коннора. Сам он спит за стенкой.
За последние три недели у нас троих установился странный распорядок дня. Каждый день я привожу Хэдли в наш дом. Там я выполняю какую-нибудь черную работу, стараясь каждый раз проводить в его стенах чуть больше времени.
Сегодня Хэдли почему-то было тяжелее обычного. Она была дерганой и постоянно оглядывалась по сторонам. В какой-то момент из моей сумки с грохотом выпала книга – и дочка пулей вылетела из дома. Не понимаю, как мы вернемся сюда, если ей настолько боязно.
Еще я думаю о том, что, кажется, и сама не особо спешу с переездом обратно. Коннор так мил и внимателен к нам. Он всегда что-то делает с Хэдли и следит, в порядке ли я. А еще я замечаю, какие взгляды он бросает на меня: они полны жара и желания и пускают ток по моему телу. Как в нашу первую ночь. Между нами по-прежнему есть химия.
Сейчас он спит в другой комнате. Каково было бы в конце дня заходить туда вместе с ним?
О нет, вот об этом мне точно не стоит думать.
Я раздраженно фыркаю и вылезаю из кровати. Натянув толстовку с открытым плечом, отправляюсь на кухню. Возможно, если я погуляю несколько минут, то смогу наконец успокоиться и уснуть.
Я подхожу к холодильнику, беру молоко, наливаю себе стакан и зависаю, положив руки на стойку. В голове снова мелькает вопрос: как моя жизнь превратилась в нечто подобное?
Когда я поворачиваюсь, то едва не роняю молоко: в темноте дверного проема кто-то стоит и наблюдает за мной.
Страх сковывает меня так сильно, что я не могу даже вздохнуть. Но когда я уже открываю рот, чтобы закричать, меня останавливает знакомый голос.
– Это всего лишь я, – быстро говорит Коннор, выходя ко мне с поднятыми руками. – Ты в безопасности.
– Господи Иисусе, меня чуть инфаркт не хватил!
На секунду я подумала, что это Кевин вернулся, чтобы затащить меня обратно домой и закончить начатое.
Может, не только Хэдли еще не оправилась от случившегося.
– Прости, я что-то услышал и пришел проверить, – оправдывается Коннор.
Мое сердце колотится так быстро, что я хватаюсь за молочник, пытаясь отдышаться.
– Я хотела пить… Думала, что веду себя тихо.
Коннор продолжает медленно приближаться ко мне. Наконец он оказывается напротив меня и мягко вытягивает сосуд из моих клешней.
– Я слышу каждый шорох в доме. Полагаю, всему виной годы службы в армии и умение спать с открытыми глазами. Не хотел тебя пугать.
Хотелось бы мне сказать, что он не пугает меня, но во многих отношениях это именно так. Он – тот мужчина, о котором я думаю в течение дня; тот, с кем рядом хочет быть моя дочь; и, если уж быть до конца честной, тот, с кем рядом хочу быть и я.
Я не чувствовала такой крепкой связи ни с кем, кроме него. Словно разлука сделала наши чувства только крепче. Звучит безумно.
Могут ли два человека принадлежать друг другу, если в действительности никогда не были вместе? Можно ли любить того, кого толком не знаешь? Я всегда верила в родственные души и сейчас, стоя перед Коннором, не могу отрицать, что мы являемся чем-то… большим.
– Не могу уснуть, – признаюсь я.
– Почему?
Потому что я лежала в постели и думала о тебе и о том, почему не могу уйти.
– Просто слишком много мыслей.
В основном о нем, да, но и о Кевине достаточно.
Через несколько часов меня снова ждут в суде, и я очень переживаю. Не готова снова говорить о том, что произошло. Мне кажется, что я наконец-то дошла до той точки, когда не проживаю этот кошмар изо дня в день, поэтому вытаскивать обратно все эти эмоции мне не хочется. Я хочу, чтобы Кевина посадили в тюрьму, но не хочу снова чувствовать себя так, как в первые дни после его задержания.
– Это потому, что у нас назначена встреча?
Встреча? У нас назначена встреча?
Сердце сжимается, пока я ломаю голову над тем, когда успела на это согласиться.
– Разве?
– В суде.
Я мысленно бью себя ладонью по лбу.
Конечно же, он имел в виду чертов суд, а не нас. Мы не встречаемся, мы… отрицаем, что у нас есть чувства друг к другу.
Прямо сейчас я просто образец психического здоровья.