– Этого я и боюсь, – признаюсь я. – Боюсь, что могу разрушить чью-то жизнь из-за того, что устроила.
21. Элли
Я иду по мокрой от росы траве, медленно приближаясь к своей цели.
Когда я проснулась, то обнаружила, что Коннор и Хэдли уже ушли трудиться в амбар. И тогда я подумала, что пришло время попросить совета у тех, кого я люблю больше всего.
Прошли годы с тех пор, как я последний раз была здесь. Это время было бесцельно потрачено на попытки склеить мою вдребезги разбитую жизнь. Сменялись дни, мой мир становился все сложнее, и лишь одно всегда оставалось неизменным: я люблю этих людей и знаю, что они любили меня.
Чистый утренний воздух пахнет травой и самую чуточку коровами – от этого никуда не деться. Я держу пучок белых маргариток, собранных по пути, и моя рука все сильнее дрожит с каждым шагом.
И вот я уже мысленно переношусь на восемь лет назад – в тот день, когда похоронила родителей. Я стояла здесь, одинокая и грустная, с чувством, что ничего уже не будет как прежде.
Так и получилось. В ночь их гибели моя жизнь изменилась навсегда. Тот человек отнял у меня семью и будущее.
Но сейчас я собираюсь вернуть их себе. Сердце бешено стучит. Еще несколько шагов, и я смогу увидеть таблички, на которых выбиты имена двух самых дорогих мне людей.
Останавливаюсь и смотрю вниз: трава выросла настолько, что имена родителей едва видно, но я все равно замечаю рядом букет засохших цветов.
– Привет, мам.
Я присаживаюсь на корточки и начинаю убирать траву, чтобы открыть имена тех, кто никогда не должен был быть забыт.
– Знаю, прошло много времени, и… ну… много чего случилось. Надеюсь, ты наблюдаешь сверху и знаешь, что стала бабушкой прекрасной девочки. Ее зовут Хэдли, потому что… – Я замолкаю и провожу пальцами по буквам имени моей матери: Хэдли Джоан Коди. – Думаю, ты можешь догадаться почему. Мне нужно было, чтобы ты оставалась рядом со мной. Она напоминает мне о тебе. Она смышленая, веселая, и у нее самая широкая улыбка. Папе она бы тоже понравилась: Хэдли такая же любопытная и умная, как и он. Ты бы полюбила ее. Вы оба полюбили бы. Хотя я не уверена, что вы бы гордились мной, – признаюсь я. – Видишь ли, я словно забыла все то, чему ты меня учила. О семье и уважении… Думаю, именно поэтому я так долго не приходила сюда. Я была уверена, что ты сочтешь меня глупой. Мое сердце разрывалось из-за выбора, который я сделала, и кладбище было последним местом, куда я могла пойти. Но я была полной дурой, мам. Ты бы не осудила меня. Ты бы помогла мне.
Моя мама была лучшим человеком на свете, и она так сильно меня любила. Я всегда старалась быть такой же с Хэдли: любить ее так, словно это мой последний день. Столько лет я боялась, что однажды это и правда может случиться, но надеялась, что сила моей любви поможет дочке выстоять.
Именно так меня любила моя мама, но я все равно не оправдала ее надежд.
– Прости меня, мам. Прости, что я не была такой сильной, как ты.
Я перевожу взгляд на место, где покоится мой отец.
– Прости, что не нашла такого же мужчину, как ты, папа, – по моей щеке скатывается слеза. – Простите, что я жила в постоянном страхе, напрасно надеясь кого-то изменить. Простите, что позволила человеку, забравшему ваши жизни, гулять на свободе. Не знаю, кто был за рулем той машины, но клянусь: я никогда его не прощу.
Какое-то время я искала его. Но, когда полиция заявила, что у них нет никакой информации или зацепок, дело заглохло.
Как и мое сердце.
– Мне столько всего вам нужно рассказать, – мой голос дрожит. – Пусть это будет своего рода исповедь перед людьми, которые воспитывали меня для лучшей жизни. Вы знали о моих сомнениях, но все-таки я вышла замуж за Кевина. Я думала, он будет хорошим человеком, каким вы его считали, но он оказался совсем другим. Думаю, его темную сторону я ощутила еще в колледже. А теперь я… Что ж… я вношу изменения. Такие, которыми вы бы гордились.
Знаю, будь мама жива и рядом, она бы нежно сжала мою руку, сказала бы, что я умная, знаю, что нужно делать, и просто должна довести все до конца.
– Я подала на развод с Кевином после того, как он… – на глаза снова набегают слезы. – Он ударил меня. И он убил бы меня, но ему помешал Коннор. Я рассказывала вам о нем, когда приходила в последний раз, только тогда я не знала его имени. Держу пари, вы подумали, что я влюбилась в него, ведь я просто не могла перестать говорить о нем. А теперь есть вероятность, что именно Коннор является отцом Хэдли…
После того как я сбежала от Коннора той ночью, я пришла сюда и стала изливать душу родителям, зная, что никому больше не могу доверить свои чувства. Мне было очень стыдно, но в то же время я обрела какую-то надежду, что теперь буду в порядке.
– Коннор вернулся, и я… я не могу перестать думать о нем. Я хочу быть рядом с ним. Я ловлю себя на том, что грежу о нем в течение дня и даже ночью. Но меня волнует, не слишком ли мало времени прошло для таких чувств, – я провожу рукой по холодному металлу и задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума.
Мы с Коннором знаем друг друга всего ничего, и все же мне кажется, будто никто и никогда не понимал меня лучше. Он терпеливый, заботливый и добрый. И я знаю, что он тоже хочет меня. Я вижу это по его глазам и знаю, что он борется со своим желанием.
Мы оба боремся.
– Он мне небезразличен, мам. И я знаю, что тоже небезразлична ему. Но что, если я снова ошибусь? Что, если мы станем не нужны ему, если Хэдли окажется не его дочерью? Что, если, наоборот, он узнает, что Хэдли его, и захочет семью, а я буду слишком разбита для этого? Это все слишком, и мне страшно. Боже, мне так страшно совершить те же самые ошибки, но… я не знаю, сколько еще смогу сопротивляться своим чувствам. И это пугает меня больше всего. Если бы ты только могла подсказать мне, что делать, мам.
– Ты избегаешь меня? – низкий голос Коннора заставляет меня вздрогнуть. Все это время я любовалась луной.
Я качаю головой, пытаясь унять учащенный пульс:
– Не больше, чем ты меня.
Хэдли пошла спать два часа назад. Коннор все еще хлопотал на ферме, так что я занялась проверкой работ учеников.
Весь день после поцелуя прошлой ночью мы виделись мимоходом, но взаимное притяжение все равно было трудно не почувствовать. Я хотела поговорить с ним, но либо не было времени, либо Хэдли крутилась рядом. Так что я надеялась, что он найдет меня здесь, когда закончит с делами, чтобы мы наконец выяснили, что между нами происходит.
– А вот в этом ты ошибаешься, мой ангел. Я и не думал прятаться от тебя. Просто работаю, чтобы поскорее отремонтировать гребаный амбар. Твой заведующий сказал, что нам необходимо переселить туда коров до конца недели.
Ветер дует, отбрасывая волосы мне в лицо, и я сильнее кутаюсь в одеяло, которое набросила на плечи. Скоро выпадет первый снег, так что скот и правда нужно перевести на более близкое пастбище.
– Как ты можешь не знать, как управлять фермой, если вырос на ней?
Коннор пожимает плечами в своей обычной развязной манере.
– У меня никогда не было намерения жить на этой ферме или управлять ею, так что мне было плевать.
Ответ засчитан.
– Расскажешь мне о своем детстве? – прошу я его.
– Да нечего особо рассказывать.
Я склоняю голову набок: пусть знает, что я ни за что в это не поверю.
– Ты рос здесь с тремя старшими братьями. Должно быть что-то.
Коннор подходит ближе, глядя на поля перед нами.
– Видишь вон то дерево?
– Да.
– В общем, как-то мы с братом залезли на него. Он убедил меня в том, что я потомок Супермена и умение летать у меня в крови. А еще сказал, что у него есть флакончик с криптонитом[21] и что если я не попробую полететь, то умру.
Я издаю смешок и прикрываю рот одеялом.
– И ты попробовал?
Коннор фыркает:
– Да, и сломал себе нос и два ребра. Но, – его усмешка становится шире, – взбучка, которую Шон получил за это, почти стоила того. Клянусь, он три дня сидеть не мог.
– Мальчишки, – раздраженно протягиваю я.
– Ты себе даже не представляешь. Какую только чертовщину мы не творили в городе. Мама только и успевала ходить извиняться и клясться, что не так нас воспитывала. Но четверых мальчишек с кучей времени и бурным воображением она сдержать не могла.
Обожаю слушать такие истории о нем.
– Я всегда хотела иметь братьев или сестер.
– А я нет.
– Тебе было бы очень одиноко на этой громадной ферме без кого-то, с кем можно влипнуть в неприятности.
Коннор на секунду задумывается.
– Может, ты и права, – говорит он. – Когда братья уехали, мне было тяжело. Я застрял здесь, остался совсем один. Я ненавидел это. Хотя, если бы мама была жива, может, все сложилось бы по-другому.
– Как она умерла? – спрашиваю я и тут же начинаю ругать себя за этот вопрос.
Помню боль в глазах Коннора, когда он в прошлый раз говорил о матери. Я чувствую то же самое, когда думаю о своей. Терять кого-то из родителей тяжело. Эти люди создали тебя, сделали тебя тем, кто ты есть; когда их больше нет рядом, ты ощущаешь, словно частичка тебя исчезла.
Я потеряла обоих родителей в одно мгновение. У нас не было возможности попрощаться и сказать друг другу важные слова. Я так и не смогла поставить в этом точку, но надеюсь, Коннор смог. Хотя это вряд ли способно его утешить.
– От рака. Все произошло слишком быстро. Только мы узнали об этом, и я даже моргнуть не успел, как она ушла. Мы с братьями были… в ужасном состоянии, но наш отец… – в тихом голосе Коннора слышится боль. – В каком-то смысле мы похоронили его вместе с мамой в тот день. Он больше никогда не был прежним. Наша жизнь резко и навсегда изменилась.
Я тянусь к нему, чтобы взять его за руку.
– После любой трагедии всегда сложно вернуться к привычной жизни. Ты будто постоянно находишься в подвешенном состоянии.