, то очень нервничаю. Машина забрала меня прямо от дома. Это было впечатляюще и очень чутко со стороны Коннора. Конверт с результатами теста ДНК лежит у меня в сумочке, и я беспокоюсь, в какой момент лучше завести об этом разговор.
Поправляю платье и откидываю волосы назад. Записку я нашла только в половине восьмого, так что пришлось собираться в спешке с учетом времени на дорогу. И все равно я опоздала минут на пятнадцать. Начинаю растерянно оглядываться, и меня как будто переносит в прошлое.
Здесь ничего не изменилось. Старый бар с неоновой вывеской, которая горит только частично, и вместо «БАР» можно прочитать лишь «АР». Ставни на окнах отчаянно нуждаются в ремонте.
Я толкаю дверь, делаю пару шагов и забываю, как дышать. Коннор – единственный человек в помещении. Больше здесь нет никого, даже бармена не видно.
Когда-то грязноватый бар теперь был чист, и слабый запах сосны и лимона смешивается с ароматом свечей, зажженных повсюду. Посередине танцпола стоит маленький столик. Он накрыт на двоих, и на нем лежит букет роз. Коннор сидит на стуле, закинув руку на спинку, и наблюдает за мной с улыбкой.
– Ты опоздала.
Я улыбаюсь в ответ:
– Ты не уведомил меня должным образом.
Он встает и подходит ко мне.
– Ты красавица.
– И ты. Ну… красавец. Ты красавец, – исправляюсь я.
Все мои тревоги вмиг исчезают. Коннор рядом, и этого достаточно, чтобы их прогнать.
– Я хотел устроить нам настоящее свидание.
– Я вижу. Но обычно у девушки спрашивают, хочет ли она пойти на него. Верно?
Коннор пожимает плечами:
– Не думаю, что в нашей истории есть хоть что-то обычное.
В этом он прав.
Его пальцы скользят вверх по моей руке к подбородку, вызывая мурашки.
– Не забывайся, – в голосе Коннора слышится предостережение. – Я собираюсь поцеловать тебя, и нужно, чтобы хоть один из нас контролировал ситуацию.
Я быстро дышу, пытаясь осознать, что он говорит.
Контролировать?
Поцелуи?
Но прежде, чем я успеваю хоть что-то понять, его губы накрывают мои.
Сначала Коннор целует меня нежно и сладко. Это медленные невинные поцелуйчики, от которых у меня поджимаются пальцы на ногах. Я хватаюсь за его плечи, потому что сама уже стоять, кажется, не могу.
Затем Коннор углубляет поцелуй, и я больше не уверена, на какой планете нахожусь. Я чувствую себя невесомой, уплывающей в мир желания, где существует только он.
Наши губы двигаются в едином танце: не грубо или жадно, но изучая друг друга – словно другой возможности у нас не будет. Сердце стучит у меня в ушах, когда я впускаю Коннора в свой рот. Его язык касается моего, и я издаю стон.
Боже, так целоваться должно быть незаконно. Не хочу, чтобы это прекращалось.
Мои пальцы впиваются в его плечи, когда он губами спускается к шее.
– Ты должна была держать себя в руках, – говорит Коннор и затем оставляет очередной поцелуй в моей яремной впадине.
– Ты знаешь, что твои поцелуи делают со мной?
Он выпрямляется, и на его надменном лице загорается торжествующая улыбка.
– Да, и мне нравится результат.
Я усмехаюсь и делаю шаг назад, малость пошатнувшись, что заставляет его улыбнуться шире.
– Будь аккуратна.
– Ага, и ты будь аккуратен. Ты не такой уж невозмутимый, как пытаешься показать.
Коннор посмеивается и делает это так, что я снова хочу поцеловать его.
– Я никогда и не утверждал этого. Когда дело касается тебя, Элли, я теряю все самообладание.
– И все же я думаю, ты лишь делаешь вид, что у тебя с ним проблемы.
Он приподнимает бровь:
– Это почему же?
– Ну я нахожусь в твоем доме уже два месяца, и за все это время ты не зашел дальше поцелуев.
Стоит этим словам сорваться с моих губ, как я уже хочу влепить себе пощечину.
– А ты хотела, чтобы я пошел дальше?
Да.
Нет.
Не знаю.
– Мне не следует желать ничего такого, и поэтому я рада, что ты не стал. Формально я все еще замужем, и по этой причине часть меня не хочет, чтобы мы заходили дальше.
Не то чтобы я думаю, что Господь не понял бы меня после всего того, через что я прошла. Скорее это мое желание начать все с чистого листа. Хочу, чтобы в моих отношениях с Коннором никогда не было черных пятен.
– Нет, я хотела сказать не это… – я закрываю лицо ладонями. – Слушай, я во всем этом не сильна, так что, пожалуйста, забудь, что я это сказала.
– Нет уж объясни, пожалуйста, – просит Коннор, когда мы садимся за столик.
– Я хочу, чтобы в наш следующий раз все было правильно. Никаких мужей, секретов и прочих вещей. Только мы.
Он протягивает руку через стол, и я вкладываю в нее свою ладонь.
– Я говорил тебе, что готов ждать вечность, и я не врал. Пусть эти восемь лет будут моим тренировочным заданием.
Я пытаюсь улыбнуться, но чувствую себя глупо.
– Прости.
– Простить за что?
– За то, что, в сущности, я прошу тебя ждать моего развода.
– Скажи мне лучше вот что: могу я снова тебя поцеловать?
– Да.
– Могу я тебя обнять?
Я киваю:
– Конечно.
– Можем ли мы ходить на свидания?
– Надеюсь, да.
Коннор улыбается:
– Тогда, пока ты не будешь готова, мы остановимся на этом. Я никуда не спешу.
– А когда твои полгода здесь закончатся? – спрашиваю я.
– Тогда мы во всем разберемся.
Не знаю, почему я рассчитывала на какой-то другой ответ. Несправедливо с моей стороны ожидать от Коннора обещаний большего. Пожалуй, я даже благодарна, что он их не дает. Коннор говорит мне правду – всегда. Он честен со мной, понимая, что я не вынесу игр.
– Хорошо, мы во всем разберемся, – говорю я в знак солидарности.
– Так вот, сегодня официально наше первое свидание, и я собираюсь и дальше ухаживать за тобой.
Я откидываюсь на стуле и скрещиваю руки на груди:
– Разумеется, ухаживай сколько влезет.
Ужин проходит замечательно. Мы с Коннором смеемся, рассказываем истории из юности и говорим о хороших временах. Тяжелых тем мы избегаем и просто наслаждаемся компанией друг друга.
Коннор договорился, чтобы бар подал нам на закуску палочки из моцареллы в кляре на тарелках, которые он принес из дома. В качестве основного блюда у нас чизбургеры, картофель фри Коннор попросил сделать гарниром.
Это так мило с его стороны.
– Расскажи мне о своих родителях, – просит он, пока мы сидим в ожидании десерта.
– Что ж, они были замечательными людьми. Они трагически погибли, и я до сих пор не знаю, кто виноват в их смерти.
– Полиции так и не удалось ничего выяснить?
Я киваю:
– Водителя, который устроил аварию, так и не нашли. Машина тоже словно пропала. В итоге дело заглохло.
– Мне так жаль… – голос Коннора полон печали.
А вот я впервые чувствую себя не так уж плохо, когда говорю о родителях. Занятно, как порой незаметно заживают душевные раны. Раньше разговоры о них меня угнетали, но сейчас я хочу вспоминать хорошее и не думать о плохом. Я устала постоянно причитать, во что превратилась моя жизнь после их смерти.
– Я увязла в этой истории так надолго и… не знаю… Наверное, я просто забыла, как сильно мои родители любили друг друга. Иногда на это было почти противно смотреть. Мой отец всегда целовал маму, – я издаю смешок. – Как-то раз я зашла на кухню и увидела, как он прижимает ее к стене. Мне было шестнадцать, так что я сразу поняла, чем они заняты.
Коннор улыбается:
– Слава богу, я никогда ничего подобного не видел. Для меня моя мать осталась непорочной девой, посланной свыше.
Он такой дурачок.
– Судя по твоим рассказам о вечной любви твоего отца к ней, предположу, что это не так. К тому же она родила четверых мальчишек за пять лет. Это много секса.
Он морщится:
– Нет, там по разу на каждого, и больше они не трогали друг друга.
– Этого бы ты хотел, будь мы вместе? – мои пальцы скользят по его ладони.
Коннор откашливается:
– Нет. Как только ты станешь моей, Элли, ты точно захочешь проводить больше времени со мной.
– Правда, что ли?
Не то чтобы я сомневаюсь в нем. Я хочу его прямо сейчас. Прикосновения и поцелуи с Коннором – это наркотик, который я не в силах бросить. Не представляю, что со мной будет, когда мы наконец снова займемся любовью.
– Определенно.
– Буду ждать с нетерпением, – хихикаю я.
Коннор встает и обходит вокруг стола.
– Говорят, танец – это секс в одежде.
– Правда?
– Да. Потанцуешь со мной? – просит он.
– Сейчас? Но музыки же нет.
Коннор усмехается и протягивает мне руку:
– Она нам не нужна.
Я беру его ладонь, и мы немного отходим от стола. Затем мы прижимаемся друг к другу и начинаем медленно двигаться.
Коннор был прав: нам не нужна музыка.
Я закрываю глаза и фиксирую в памяти этот момент. Вот они мы – в баре, где познакомились много лет назад, танцуем, как в ту ночь.
Спустя некоторое время Коннор слегка отстраняется, но лишь для того, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Я мог бы вечно с тобой так танцевать.
– И я.
Я так хочу этого. С ним мир полон возможностей и безопасен.
– Скажи мне, о чем ты думаешь, – шепчет Коннор.
Я хочу признаться ему во всем, потому что он должен знать о моих чувствах.
– О том, что с тобой я перестаю казаться себе сломленной женщиной; о том, что ты смотришь на меня так, как я и не мечтала; о том, как сильно хочу большего, даже если для этого еще слишком рано.
Он поглаживает меня по щеке большим пальцем:
– Я вижу настоящую тебя, Элли, и думаю, что сама ты только начинаешь узнавать себя.
Он – мужчина, который сможет убить дракона ради меня. С ним я не должна ничего бояться. Он – мой покой в сердце бушующего шторма.
Я отвожу взгляд:
– Я не заслуживаю тебя.
Коннор нежно берет меня за подбородок и поворачивает обратно к себе, чтобы наши взгляды снова встретились.
– Это я тебя не заслуживаю, ангел мой. Но будь я проклят, если когда-нибудь отпущу тебя.