– Сколько яблок нам нужно на самом деле? – спрашиваю я, когда Хэдли кладет в тележку еще два.
Да, у нас тележка, потому что этот ребенок обчистил уже половину сада.
– Я люблю яблоки. Они полезные.
Хорошо, в этом она права, но… нам не нужно пятьдесят штук.
– Справедливо, но, думаю, нам уже хватит.
Хэдли останавливается, поворачивается ко мне и упирает руки в боки.
– Если у нас будет мало яблок, мама не сможет сделать пироги.
Я решаю не спорить с ней, а переключить ее внимание на что-нибудь другое.
– Ты любишь тыквенный пирог?[25]
Хэдли морщит нос:
– Фу-у-у.
Теперь я сомневаюсь, мой ли она ребенок. Как можно не любить тыквенный пирог?
– Ты когда-нибудь пробовала его?
– Нет, потому что он противный. Тыква же овощ.
Элли вздыхает рядом со мной:
– Это будет весело.
Не думаю, что она до конца понимает, что мне плевать на эти споры. Точнее, я хочу, чтобы их было как можно больше. Я готов спорить с этой малышкой обо всем.
– С ней даже спорить интересно.
Элли качает головой:
– О, жду не дождусь, чтобы увидеть, как ты заговоришь через месяц-другой.
Я тоже. Надеюсь, это ощущение никогда не пройдет, хотя…
Мои братья, возможно, когда-то тоже считали меня милым и интересным. Но к двухлетнему возрасту я стал для них инструментом для развлечений и козлом отпущения. То, что я был самым младшим, означало, что я был также самым глупым и слушался их во всем.
– Уверен, это пройдет, но лет через пять.
– Коннор, Коннор! Смотри, тут огромная тыква! – Хэдли указывает пальцем на самую большую, что я видел за всю свою жизнь. – Мы можем взять ее?
– Я сильный, но не настолько же.
Элли фыркает рядом со мной:
– Хэдли, она не поместится в машину.
Глазами малышка быстро находит другую тыкву. Но она лишь немного меньше предыдущей.
– А вот такую?
– Ты пригнала трактор? – спрашиваю я.
– А разве он работает? – закатывает глаза Элли.
Я прищуриваюсь:
– Пока нет. Ему, по-видимому, не хватает еще одной запчасти.
Хэдли хватает меня за руку и тянет к тыкве.
– Тогда мы не можем пригнать его, потому что он до сих пор сломан.
И как семилетке удалось овладеть таким уровнем сарказма?
– Но мы не можем взять тыкву размером с машину.
Хэдли театрально вздыхает:
– Ладно. Тогда мы можем взять пони?
– Э-э-э…
Как мы от тыквы так быстро перешли к пони?
Элли стоит и смеется. Выражение ее лица словно говорит: «Посмотрим, как ты справишься с этим, Коннор».
– Я не могу ничего обещать, Постреленок. Я с коровами-то едва справляюсь.
Хэдли смотрит в сторону, видимо обдумывая мои слова.
– Хорошо.
Что ж, это было просто.
– Может, позже, – добавляет она и снова меняет тему: – Давайте посмотрим еще тыквы. Ну, знаете, поищем такие, которые Коннор сможет поднять сам.
Мы блуждаем среди тыкв, и она сосредоточенно изучает каждую.
– Сможешь поднять эту? – спрашивает Хэдли, выбрав ту, что размером с ее ладошку.
Я бросаю на нее оскорбленный взгляд:
– Ты специально это делаешь.
Она хихикает:
– Я считаю, что ты можешь поднять все тыквы.
– Ты и правда думаешь, что я такой сильный?
– У тебя большие мускулы.
Видимо, чтобы точно меня в этом убедить, Хэдли обращается за вторым мнением к Элли:
– Правда, мам, у Коннора большие мускулы?
Я смотрю на Элли с хитрой усмешкой:
– Ага, мам, у меня большие мускулы?
– У тебя большое эго, – фыркает она.
Хэдли чешет голову:
– Что такое эго?
Элли вздыхает:
– Это то, что ты сам о себе думаешь. Кажется, Коннор уверен, что он самый сильный и красивый.
– Он красивый. Ты говорила Сидни, что тоже так думаешь, – сообщает нам Хэдли.
Элли возмущенно открывает рот, и я не могу отказать себе в удовольствии подразнить ее немножко. Это слишком весело.
– Ты так думаешь, а?
– Даже не помню, когда такое было.
Хэдли отвлекается от выбора тыквы и подходит к нам, чтобы взять нас за руки.
– Я считаю тебя красивым, – говорит она мне.
– Что ж, спасибо, Постреленок, – благодарю я, сжимая ее ладошку. – Кстати, я считаю твою маму очень хорошенькой.
– А меня?
– А тебя красавицей. Самой красивой девочкой на свете.
Хэдли сияет от моей похвалы. Она отпускает руку Элли и крепко обнимает меня за ногу.
У нее лучшие обнимашки. Они исходят от сердца и обвивают, словно щупальца.
– Можешь не покупать мне пони, Коннор.
Я смеюсь, потому что мысли в ее голове возникают ни с того ни с сего.
– Хорошо.
– Лучше щенка.
Элли поднимает глаза к небу:
– Давайте решим вопрос хотя бы с тыквой.
30. Коннор
Сегодняшний день был идеальным. Все прошло даже лучше, чем я планировал. Хэдли повеселилась, мы все-таки выбрали несколько тыкв, набрали тонну яблок и какой-то странной хреновины, которую Элли назвала горлянкой[26].
В настоящее время Элли убирает яблоки, а Хэдли ждет, чтобы мы все вместе отправились к домику на дереве. Для него у нас тоже есть тыквы, ведь украшения, по словам малышки, нужны везде.
Может, превратить одно из пастбищ в тыквенную грядку, чтобы она была счастлива?
– Готов? – спрашивает Элли, выходя ко мне с двумя тыквами и скатертью.
– Это для чего?
– Для занавесок.
– Занавесок?
– Хэдли хочет сделать свой домик более домашним, а занавески добавляют уюта.
Не знал, что это так важно.
Я оглядываюсь и понимаю, что в моем доме занавесок нет вообще. Думаю, это отец в пьяном угаре вырвал все карнизы из стен.
Не то чтобы занавески делали этот дом уютнее. Единственное, что помогло, – смерть отца.
– Я думаю, его создают сами люди, – говорю я, привлекая Элли к своей груди. – Вы привнесли уют в этот дом.
Она быстро целует меня, а затем мягко улыбается:
– Наверное, нам стоит рассказать ей все сейчас.
– Сейчас? – мое сердце начинает бешено стучать.
Я не из тех, кто чувствует страх. Во время службы в армии я научился правильно дышать и прогонять его. Но теперь нервы будто сдают.
Как только мы расскажем обо всем Хэдли, ее мир изменится. Мой уже сошел с оси, но я взрослый. Она же – ребенок, и я беспокоюсь о том, как она справится с этой новостью.
– Чем дольше мы тянем, тем больше мне кажется, что мы отнимаем это у нее. Она должна знать, что ее отец так сильно любит ее, что устроил ей такой незабываемый день.
Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Чувствую, как начинают потеть ладони. Я словно вновь ощущаю себя мальчишкой, а не взрослым мужчиной, которым являюсь. Во мне одновременно бурлят волнение и предвкушение.
– Ты не готов?
– Нет, готов, – быстро отвечаю я.
Это никак не связано с моей готовностью. Я ни к чему не был так готов в своей жизни.
– Я уверен, и я хочу рассказать ей. Просто не думал, что ты готова.
– Время пришло.
Она права. Время действительно пришло.
– Пойдемте в домик на дереве, – зовет Хэдли. У нее в руках корзинка и кукла. – Я взяла яблочный сок, чашки и печенье.
– Где ты взяла печенье? – спрашивает Элли.
– На кухне.
– Не знаю, на что я рассчитывала.
Я сдерживаю смешок, потому что для семилетки у Хэдли отличное чувство времени.
Втроем мы отправляемся к дереву, которое теперь значит для меня даже больше, чем раньше. Здесь я прятался, когда было страшно, здесь же нашел то, что, казалось, давно потерял. Надо надеяться, что вскоре еще один кусочек моей жизни встанет там на законное место.
Мы идем молча, ну, точнее, мы с Элли молчим, а Хэдли болтает о щенках и тыквах, пока не замечает впереди домик. Тогда она стрелой мчится к нему и залезает по лестнице, которую я соорудил для нее. Кроме того, там теперь есть крыша, два окна и маленькая терраса, которую я пристроил на этой неделе.
Я не хочу, чтобы он был местом для пряток. Хочу, чтобы этот домик стал для Хэдли особым местом, где витает счастье и создаются приятные воспоминания. Так что в конечном итоге я, видимо, добавлю сюда еще ванную, кухню и проведу электричество и канализацию.
– Ты добавил террасу? – спрашивает Элли.
– Понятия не имею, как она там оказалась.
Она закатывает глаза:
– Знаешь, Хэдли была вполне счастлива с листом фанеры в качестве пола. Главное, чтобы ты был там с ней.
И именно поэтому я перешел все границы разумного, оборудуя это место.
– Знаю, но у нее должно быть все, что я могу ей дать. Эта малышка многое пережила, и я использую любую возможность, чтобы ее лишний раз порадовать.
Элли берет меня за руки и смотрит на меня снизу вверх. Слова, сказанные ею ранее, до сих пор звучат в моем сердце, и мне не терпится услышать их снова.
Мы оба ничего не замечаем, пока не слышим рядом голос Хэдли:
– Ты собираешься жениться на моей маме?
А эту малышку не назовешь мастером тонких формулировок.
– Может, когда-нибудь, но сейчас нам и так хорошо.
Надеюсь, я дал правильный ответ.
– Ты бы хотела, чтобы Коннор всегда был рядом? – спрашивает Элли, и мне становится ясно, в какое русло она планирует направить этот разговор.
Я сдерживаю свою нервозность. Если бы Элли думала, что Хэдли расстроится, узнав, что я ее настоящий отец, то нас бы здесь сейчас не было.
– Да! Я люблю его, и он мой лучший друг. Еще он смешной и красивый, а еще он подарит мне щенка.
– Этого я не говорил.
– Подаришь, потому что ты любишь меня и я очаровашка, – Хэдли хлопает ресницами.
Она действительно очаровашка, и кажется мне, что все так и будет. Я становлюсь размазней, когда речь идет о ней, отсюда и размах ремонта в домике на дереве.
– Что ж, – говорит Элли. – А если я скажу тебе, что мы с Коннором познакомились давным-давно, еще до твоего рождения.