В детстве мне постоянно приходилось оправдываться, почему мои друзья не могут зайти в гости или почему учителям лучше не звонить домой. Мой отец спит, его сейчас нет, он работает в поле, он не в городе… Все что угодно, только бы отвести чужие взгляды от правды и избежать неприятных вопросов.
– Даже если это так, по крайней мере, я буду знать, что ты добралась в целости и сохранности.
– А можно мне иногда залезать на ваше дерево?
Я улыбаюсь ей:
– В любое время, малышка. Мое дерево – твое дерево. Если придешь в ближайшие пару дней, могу показать тебе два других укрытия, которые мы с братьями соорудили.
– Правда? Круто! – Хэдли сразу расцветает.
– Правда.
Мы подходим к дороге, и я вижу кого-то у машины. Ее темно-каштановые волосы волнами ниспадают по спине, из багажника она достает бумажный пакет. Когда она поворачивается, наши взгляды встречаются – и мое сердце замирает. Ее губы тоже раскрываются от удивления, а позабытые продукты валятся на землю.
Вот я и встретил женщину из своих снов. Мой ангел вернулся, только больше она не моя.
3. Элли
Не может быть! Этого не может быть!
С той ночи прошло уже восемь лет. Восемь лет моих попыток притвориться, что это был лишь сон.
Больше я его никогда не видела. Днями и ночами я высматривала его в толпе, приглядывалась к каждому водителю – все было напрасно.
Отчасти я была этому рада, потому что та ночь была одной из самых душераздирающих и невероятных за всю мою жизнь. Мне не следовало отдаваться ему, но меня душили сомнения по поводу предстоящей свадьбы с Кевином, а еще я отчаянно нуждалась в любви и нежности.
Я молила Бога помочь мне, сделать так, чтобы я больше его не увидела, ведь только так я могла найти силы простить себя за совершенные грехи.
Мне стоило догадаться, что я никогда не смогу их искупить, не смогу получить прощение, и его присутствие здесь – тому доказательство.
– Мама! – Хэдли подбегает ко мне, с ужасом глядя на упавшие продукты.
Твою мать. Я их уронила.
Мне больно видеть ее беспокойство.
– Все в порядке, зайка. Я подниму.
Хэдли поворачивается к своему спутнику, когда замечает, что мой взгляд вновь направлен на него.
– Коннор, это моя мама.
Коннор.
Я давала ему столько разных имен, но Коннор подходит лучше всего. Сильное имя, под стать его обладателю.
Время никак не сказалось на его привлекательности. Изумруды его темно-зеленых глаз туманят мой разум. Волосы у него отросли и теперь зачесаны набок, что придает ему немного ребяческий вид и одновременно подчеркивает его сексуальность.
Потом мой взгляд опускается ниже – на его тело. Боже, какое же оно соблазнительное. Рубашка плотно облегает его руки, так что невозможно игнорировать проступающие под ней мускулы. Да и грудь его шире, чем я помню.
А помню я абсолютно все. Его прикосновения, запах, звук его голоса, когда он любил меня с той страстью, о существовании которой я и не подозревала.
Он никогда не поймет, как сильно я нуждалась в нем и в этих воспоминаниях. Я проживала их раз за разом, цепляясь за чувства, которых так отчаянно жаждала, и наслаждаясь тем, как мой мир оживает и обретает краски, как в ту ночь, когда я была с ним. Коннор пролетел как комета, озарив мое небо, и в моей памяти хвост этой кометы никогда не потускнеет.
Но что делать теперь, когда он здесь? Это ставит под угрозу все, в том числе жизнь маленькой девочки, рядом с которой он стоит.
Я поглядываю на них обоих, пока собираю упавшие вещи.
– И как же вы двое познакомились?
Он подходит ближе и наклоняется, чтобы помочь мне.
– Я нашел Хэдли на дереве. Кажется, у нее повреждена рука, так что я хотел убедиться, что она доберется до дома без происшествий.
Мое внимание тут же переключается на дочь. Нужно выяснить, сама она поранилась или кто-то ее ударил.
– Ты в порядке? Что случилось?
Хэдли быстро смотрит на Коннора и потом снова переводит взгляд на меня.
– Я упала.
Я прикрываю глаза, желая, чтобы это было правдой. Может, Кевин и причиняет боль мне, но на Хэдли он ни разу не поднимал руку.
– Дай мне посмотреть.
Она закатывает рукав, и я дотрагиваюсь до синяка на ее коже.
– Нам надо в больницу.
Коннор поднимает пакет с продуктами и передает мне.
– Нужна помощь?
Я быстро мотаю головой:
– Нет-нет, я справлюсь. Мой муж сейчас на ферме. Я занесу вещи в дом и потом отвезу ее. Спасибо.
Нельзя, чтобы Кевин его увидел. Это породит миллионы вопросов о том, кто он, откуда я его знаю, почему Хэдли не была дома, хотя ей велено было не уходить, и что случилось с ее рукой. Мои нервы сейчас слишком расшатаны, чтобы разбираться со всем этим.
– Ты уверена?
– Более чем.
Коннор грустно улыбается и кладет ладонь на макушку Хэдли.
– Будь осторожна, лады?
Она расцветает, глядя на него.
– И ты.
Он смеется:
– Это не я руку ушиб.
– Все равно будь осторожен, ты ведь солдат.
Так вот почему я его не видела. Он был в армии, но теперь, очевидно, вернулся. Только я не понимаю, что это значит и значит ли что-нибудь вообще. Более того, я не понимаю, почему меня это в принципе волнует. Вся моя жизнь здесь, вместе с Кевином и Хэдли.
И все же мой рот открывается сам собой и я спрашиваю:
– Ты военный?
– Да, по крайней мере, буду им еще пару недель. Потом ухожу в отставку.
Слава богу, совсем скоро он вновь уедет.
Я киваю:
– Хорошо, спасибо, что привел Хэдли домой.
Коннор делает шаг ко мне, и мой пульс учащается. Приходится приложить усилия, чтобы устоять на ногах.
– Всегда пожалуйста.
Я лихорадочно соображаю, стоит ли называть ему свое имя. Ведь это все равно что отбросить все напускные чувства и маски. Но я же обязана ему. Обязана стольким, что перестаю бороться с собой и говорю:
– Элли.
Коннор делает еще шаг и произносит мое имя так, как никто до него:
– Элли… Всегда пожалуйста, и рад был познакомиться, – его низкий голос обволакивает меня.
Я нерешительно улыбаюсь:
– Да, и я тоже, Коннор.
Я произношу его имя, и это ощущается так правильно, словно недостающий кусочек пазла наконец встал на место.
Хэдли берет меня за руку, и мы с ней идем к нашему разваливающемуся дому. Коннор стоит и смотрит нам вслед.
Интересно, заметил ли он то, что я пыталась игнорировать последние семь лет: у Хэдли его глаза.
– Она не сломана, но есть вывих, – говорит доктор Лэнгфорд, осматривая руку Хэдли. – Уже второй за последние два месяца.
– Да, она… она такая непоседа, все бегает и лазает везде. На месте не сидит совсем.
Доктор Лэнгфорд соглашается:
– У меня был такой же малыш. Вечно в синяках да царапинах. Вы еще и на ферме живете. Там всякое возможно, да?
Я киваю.
Терпеть не могу ложь. Терпеть не могу все происходящее, но мне так страшно.
В том, что Хэдли неугомонная обезьянка, есть доля правды, но я не всегда дома и не могу знать, что там происходит в мое отсутствие. Она клянется, что упала, и я никогда не видела, чтобы Кевин применял к ней физическую силу, но я ему не доверяю. Откуда мне знать, что мужчина, способный обрушить гнев на жену, не может сделать того же в отношении ребенка?
Если бы мне было куда податься, я бы сразу ушла от него. Но мои родители погибли за неделю до нашей свадьбы, и у меня не осталось ни денег, ни помощи, ни семьи, которая могла бы принять нас с дочкой.
Если я хочу уйти от него, у меня должен быть четкий план. В том числе поэтому я пошла работать учительницей.
– Вот и все, – сообщает доктор Лэнгфорд, – теперь тебе нужно быть осторожнее и не лазить никуда, пока рука не заживет.
Хэдли улыбается:
– Не буду. У меня появился новый друг.
– Друг?
– Его зовут Коннор. Он владеет фермой по соседству.
Врач вытаращивает на нее глаза:
– Коннор Эрроуд?
– Он сказал, что служил на флоте и был полицейским, – пожимает плечами Хэдли. – Он держал меня одной рукой.
– Я давно знаю Эрроудов. Они хорошие ребята, хотя после смерти матери им пришлось нелегко.
Конечно же! Он один из Эрроудов. Мне и в голову это не приходило, даже когда выяснилось, что он с соседней фермы. Я живу здесь уже восемь лет и слышала про братьев Эрроуд лишь раз: тогда мне сказали, что они уже лет десять не показывались в наших краях.
– Как давно это произошло? – спрашиваю я.
Доктор Лэнгфорд поднимает взгляд, кажется раздумывая над ответом.
– Когда Коннору было около восьми. Это было ужасно: рак так быстро забрал ее. Должно быть, теперь они вернулись из-за смерти отца.
– Да, жаль, что я пропустила похороны.
– Я тоже там не присутствовал, – признается доктор, – но я и не был большим фанатом старика. После смерти жены он сильно изменился. Видимо, ребята приехали похоронить его и продать ферму.
– Продать?
Доктор Лэнгфорд пожимает плечами, а затем начинает делать Хэдли перевязку.
– Понятное дело, что надолго они здесь не останутся, даже несмотря на то, что их отца больше нет, – он бросает на меня взгляд, намекающий на то, что под «им пришлось нелегко после смерти матери» подразумевалось не только горе от потери близкого человека, и затем обращается к Хэдли: – И все же ты нашла хорошего друга. Мне всегда нравился Коннор.
Она широко улыбается, явно согласная с его мнением.
Часть моих страхов тоже рассеивается. Если Коннора не будет рядом, тогда мне не о чем волноваться. Он продаст ферму и уедет, а я смогу избежать любых… препятствий в реализации моих планов.
– Вот так, малышка, готово. Помни, что я говорил про покой, пока все не заживет. Не шали лишний раз.
– Обещаю, – говорит Хэдли.
Врет, конечно. Этот ребенок не знает, что такое осторожность.
– Хорошо, а теперь можешь оставить нас с твоей мамой на пару минут? Думаю, у миссис Мюллер есть для тебя леденцы.