Немного поерзав, он ложится на бок, и этот угол гораздо лучше. Наши губы снова сталкиваются, пока я продолжаю ласкать его.
– Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, – шепчу я. – Сейчас, Коннор. Ты нужен мне.
Он целует меня крепче и двигается так, чтобы оказаться на мне. Мы смотрим друг на друга, и я чувствую, что должна выплеснуть все, что скопилось внутри.
Это слишком. Эмоции, удовольствие, чувства, которые я не могу сдерживать.
– Я люблю тебя. Я люблю тебя, потому что ты делаешь меня счастливой. И тебя не нужно об этом просить. Со мной такое впервые. Я люблю тебя, потому что ты полюбил нас с Хэдли еще до того, как узнал, что мы твои. И я твоя, Коннор. Думаю, в какой-то степени всегда ею была. Пожалуйста, возьми меня и люби.
Коннор ничего не отвечает, но он и не должен. Я вижу все, что у него на сердце, в его прекрасных зеленых глазах. Я слышу голос его души, когда наши губы встречаются, а потом он медленно входит в меня.
34. Коннор
Я попаду в ад.
Но кажется, меня не настолько сильно заботит спуск туда, чтобы остановиться. Весь мой план был отринут, когда она начала умолять. Отказать ей было невозможно, и я должен был дать ей этот единственный раз.
Я знаю, что я ублюдок. В мыслях нет ни тени сомнения, что она возненавидит меня за это, но, по крайней мере, я смогу сохранить эту ночь в сердце, когда она уйдет.
– Это было… – говорит Элли, пытаясь отдышаться.
Это было все, о чем я когда-либо мечтал.
Это было все, чего я не смел желать.
Это было все, на что я надеялся.
И теперь я боюсь, что это было в последний раз.
– Ага, – соглашаюсь я, лежа на спине, пялясь в потолок и моля Бога дать мне еще немного времени. – Это было.
Она сворачивается клубком у меня под боком, кладет руку мне на грудь, и я обнимаю ее. Повторяю себе, что должен наконец все ей рассказать, открыть правду, но затем договариваюсь с собой же еще на одно мгновение.
Если бы я мог, то отправился бы в прошлое и сделал бы все, чтобы его изменить. Но я не могу и ненавижу себя за это.
Я хотел сделать Элли счастливой, а теперь должен разбить ей сердце. Мое собственное после этого будет и вовсе уничтожено.
Раньше я думал, что если когда-нибудь расскажу о случившемся той страшной ночью, то избавлюсь от чувства вины. Ведь я так долго хранил этот секрет и пытался не думать о нем, чтобы просто жить.
Именно поэтому я так выкладывался на службе. Мне нужно было стать лучшей версией себя и попытаться кого-то спасти.
Как же я ошибался.
Теперь я бы сделал все, чтобы не раскрывать эту страшную тайну до конца времен.
Я понимал, что возвращение сюда может воскресить многих призраков прошлого, но даже не думал, что они столкнутся с моим будущим. Будущим, которое необходимо мне сильнее, чем воздух в легких или сердце в груди.
К черту моего отца.
К черту Деклана.
К черту всех, кто знал, что станет исключительно источником боли для человека, которого любит, но был слишком эгоистичен, чтобы уйти.
Мы с братьями готовы к любым последствиям. Они готовы принять на себя удар, потому что знают, что я не смогу быть отцом Хэдли и мужчиной Элли, пока между нами есть этот секрет.
Как я вообще собираюсь сказать это?
Я пытаюсь состряпать план, чтобы смягчить удар, но ничего не приходит в голову.
– Коннор?
Я смотрю вниз на очень довольную Элли, у которой, кажется, совсем нет тревог и забот.
– Да?
Интересно, видит ли она, что со мной происходит? Чувствует ли мое тревожное состояние? А чувство вины, которое нарастает с каждой минутой? Верит ли, что я люблю ее? Знает ли, что я готов был бороться с братьями ради нее? Будет ли это иметь значение после всего?
– Я люблю тебя, – говорит Элли.
И это моя погибель.
Она любит меня – человека, чей отец отнял у нее двух самых дорогих людей. Элли рассказывала мне, как ей было тяжело потерять родителей. Все эти годы личность виновника их гибели оставалась неразгаданной, и теперь мой отец даже не может поплатиться за то, что совершил.
Почему это должна была быть именно она?
Почему не кто-то другой?
– Я люблю тебя, Элли. Черт, я люблю тебя всем своим гребаным существом и…
Я должен сказать это. И это должно случиться сейчас. Здесь, в этой постели, обнаженный после того, как любил ее всей душой и телом, я должен сломать ее.
Она садится и смотрит на меня. Я вижу в ее глазах миллион вопросов.
– Что случилось?
– Я должен кое-что тебе рассказать.
– Ладно, – ее голос немного дрожит.
Я должен быть чертовым мужчиной и взять на себя ответственность за то, что сделал, будучи, по сути, еще ребенком.
Черт, я не готов ее потерять.
– Помнишь, восемь лет назад, в ночь нашего знакомства, я сказал тебе, что мы с отцом сцепились?
Она заметно расслабляется и кивает:
– Да, конечно.
– Мы спорили из-за кое-чего, что случилось в ночь моего выпускного из средней школы, примерно за неделю до нашей с тобой встречи. Мои братья тогда вернулись домой, чтобы присутствовать на церемонии. Они знали, что я решил пойти в армию, и хотели быть рядом во время церемонии приведения к присяге.
Элли переплетает наши пальцы, и я с трудом сглатываю.
Боже, она пытается утешить меня.
– Нам необязательно говорить об этом…
– Нет, обязательно. Та ночь, Элли, ночь моего выпускного, была гребаным кошмаром. Мой отец, как всегда, напился и потерял контроль над собой: он орал на нас с братьями и всячески обзывал. В какой-то момент он замахнулся на Шона, но тот уже не был ребенком, так что в итоге они схлестнулись в драке. Это было… Что ж, очередной веселой ночкой для братьев Эрроуд. После мы вчетвером отправились в амбар, как делали всегда, когда хотели сбежать. И именно тогда случилась ошибка номер один.
– Я не понимаю…
– Мы ушли.
Элли качает головой:
– Все еще не понимаю.
– У отца никогда не было доступа к ключам от машины, но только не в ту ночь.
Она начинает нервно теребить свои руки.
– Он сел за руль?
Теперь дороги назад нет. Я должен это сказать.
– Да, он сел за руль, но не своего грузовика. Он хотел проучить Шона, поэтому взял его машину. Деклан увидел, как он отъезжает от дома, и мы бросились за ним в погоню. У нас не было плана, только грузовик Джейкоба, в кузов которого мы забрались. То есть… мы не понимали, как можно заставить пьяного водителя остановиться.
– Коннор… я не понимаю.
Конечно, она не понимает. У Элли доброе сердце, и она никак не сложит одно с другим. Или, может, вот-вот сложит. Ее взгляд говорит мне о том, что она понимает, к чему ведет этот ужасный рассказ.
– Мы проехали за ним через три города, пытаясь найти способ заставить его остановиться. Все это время мы спорили о том, что нужно делать. Я хотел сбить его с дороги, дать ему убиться, потому что это был бы настоящий подарок для нас, но Джейкоб был против. Мы все еще спорили, когда увидели, что к нам приближается другая машина. Клянусь, Элли, в этот момент наши сердца одновременно перестали биться. Мы кричали, мигали фарами, чтобы та машина остановилась, но ее водитель не реагировал. Отец тем временем вилял по дороге так сильно, что казалось, будто он вообще не понимает, в какой полосе находится. Джейкоб все-таки попытался его остановить: он врезался в заднюю часть машины Шона, надеясь, что она улетит в кювет, но…
– Но она вылетела на встречную полосу, – Элли едва в состоянии выговорить это.
– Да, и врезалась в другую машину.
Она закрывает глаза, и по ее прекрасной щеке скатывается слеза.
– В моих родителей.
Я жду, пока Элли посмотрит на меня, и молюсь, чтобы она увидела искреннее сожаление и скорбь в моих глазах.
– Да.
35. Элли
Я сижу, снова и снова проигрывая в голове эти слова.
Его отец в ответе за это.
В моем теле словно тысячи ледяных осколков. Я трясу руками в надежде почувствовать хотя бы их. Когда я с трудом делаю вдох, то кажется, будто стены вот-вот обрушатся на меня. Я не могу оставаться здесь. Я не могу просто… сидеть.
Я вскакиваю с кровати и заворачиваюсь в простыню. Желудок тут же скручивает, и рот наполняется слюной.
Меня стошнит, если я немедленно отсюда не уйду.
Он был там.
Он видел, как были убиты мои родители. Его же собственным отцом.
Он знал. Черт возьми, он знал, что произошло, и месяцами скрывал это от меня.
– Элли, – слышу я голос Коннора позади.
– Нет! Нет! Ни слова больше!
Я не могу на него смотреть.
Коннор – человек, в которого я так влюблена, которому отдалась целиком и полностью, человек, который так утешал меня после избиения, оказывается, все это время врал мне. Он поклялся защищать меня, построил домик на дереве для Хэдли, заставил меня поверить ему, и все ради чего? Чтобы вот… так… разбить мое гребаное сердце?!
Коннор тянет ко мне руку.
– Элли, позволь мне все объяснить.
Нет. Он использовал меня прямо как Кевин.
Гнев закипает у меня внутри, и я взрываюсь:
– Ты знал! Ты знал, и ты что? Пришел и спас меня, чтобы облегчить совесть? Я была какой-то игрушкой для тебя? Ты получил удовольствие, когда спас девушку, чьих родителей перед этим убил?
Глаза Коннора расширяются:
– Нет! То, что произошло между нами, не имеет к этому никакого отношения.
– Верно, – я истерично смеюсь. – Черта с два оно не имеет! Ты был там, Коннор! Ты хранил свой большой секрет и только теперь рассказываешь мне? После всего этого?
Я указываю на постель, на которой совсем недавно позволяла ему любить меня. И ведь я чувствовала его любовь каждой косточкой, но теперь хочу сломать их все до единой.
Как он мог так поступить со мной? Как он мог так меня использовать?
– До недавнего времени я ничего не знал.
Да как же!
– Я не дура. Была ею когда-то, когда оставалась в браке с жестоким мужем, но, по крайней мере, я ни о чем не лгала. Я отдала тебе все! Я отдала тебе свое сердце, свою любовь, нашу дочь! – я выкрикиваю последнее слово сквозь всхлип. – Боже, ты дал мне рассказать ей обо всем! Ты гре