Кевин прикрывает глаза, и я снова начинаю говорить:
– Я всего лишь хотела проявить доброту. Знаю, ты мне не веришь, но это правда. Ты мой муж, и я имею право говорить тебе что-то приятное. Ты много работаешь, чтобы обеспечивать нас.
– Я недостоин тебя, Элли.
Мы оба знаем, что это так.
– Ну что ты, это я тебя недостойна, – лгу я.
Его веки приподнимаются, и я вижу несчастного, испуганного мужчину. Именно это раньше и действовало на меня. Он так извинялся и уничижался, что я не могла не простить его. Но тем самым я лишь позволяла ему продолжать ужасно ко мне относиться.
Кевин должен был быть моим защитником, моим миром – этого я хотела больше всего на свете. Наивная и полная надежд, я так жаждала любви, что готова была принять ее в любой форме.
– Не бросай меня, детка.
С большим трудом, но я проглатываю все рвущиеся из меня гневные слова и снова надеваю маску любящей жены. Не ради собственной безопасности, а ради малышки, играющей снаружи, ведь она обязательно услышит его крики через слишком тонкие стены.
Я беру лицо Кевина в ладони и смотрю ему прямо в глаза. Теперь этот мужчина вызывает у меня лишь страх и негодование.
– Никогда, – обещаю я.
– Хорошо, потому что иначе я умру, Эллс. Я умру, если ты уйдешь и заберешь с собой мою малышку. Я буду никем без тебя. Я уже никто без тебя. Я мудак, знаю, но я чертовски сильно люблю тебя. Я бы не старался так, не будь ты настолько идеальной. Боже, в тебе весь мой мир!
Он выдыхает и прижимается своим лбом к моему. Я чувствую запах водки и благодарю Бога за то, что сегодня Кевин грустит и сожалеет, а не ненавидит меня и не крушит в ярости все вокруг.
Я люблю свой школьный кабинет. Здесь я всегда счастлива.
В этом месяце я украсила комнату всем, что связано с Шекспиром: цитатами, картинами, декоративным кинжалом, пузырьком с водой и другими вещами, которые удалось отыскать в надежде заинтересовать мальчишек.
Их прошлая учительница была ужасной женщиной. Не думаю, что она любила эту работу, детей, школу или хотя бы саму себя… Так что теперь я пожинаю плоды.
Я сижу за столом, разбирая пьесу, которую мы проходим, когда раздается стук. Дверь открывается, и я вижу нашу директрису миссис Саймондс.
– Здравствуй, Элли, прекрасно выглядишь, – говорит она.
– Спасибо. Сегодня мы начинаем новый материал, я в предвкушении.
У меня есть причины улыбаться и прекрасно себя чувствовать. Предыдущая неделя прошла спокойно. Кевин работал больше обычного, довольный тем, что у него что-то получается, так что дома было тихо. Хэдли больше не падала, и ее рука уже выглядит гораздо лучше. Синяки на моем теле тоже успели сойти, и новых пока не появилось.
Кроме того, сегодня еще немного подросла сумма на моем секретном банковском счете. И это означает только одно: я еще на шаг ближе к обретению свободы.
– Что вы сегодня проходите?
– «Ромео и Джульетту», – отвечаю я с улыбкой.
Это одно из моих любимых произведений. На мой взгляд, каждый должен преодолеть некоторые преграды, чтобы быть вместе с другим человеком. Но в каком-то смысле я считаю, что всякая любовь обречена. Ведь в реальности жить долго и счастливо возможно далеко не всегда.
– О, великий Шекспир! Девочкой я всегда больше любила Бронте или Остин.
Я усмехаюсь:
– Я тоже, но «Ромео и Джульетту» точно будет интересно изучать.
– Согласна.
Миссис Саймондс – замечательный директор. Она справедливая, может посмеяться с ребятами, но при этом спуску никому не дает. Еще мне кажется, что она наполовину ведьма или волшебница, потому что у нее глаза буквально повсюду. Ничто не проходит мимо нее. Дети могут думать, что очередная шалость сойдет им с рук, но это не так.
– Теперь расскажи, как тебе здесь.
– Замечательно. Дети просто чудесные, кажется, им нравится учиться.
Она кивает:
– Приятно слышать. Знаю, уход миссис Уильямс был немного неожиданным. Она, конечно, была немного грубоватой, крайне педантичной в вопросах грамматики и много требовала от учеников, но мы все здесь работаем ради общего дела.
Миссис Уильямс, судя по всему, была занозой в заднице.
– Что ж, она определенно произвела на всех впечатление.
– А как у тебя с другими учителями? – спрашивает миссис Саймондс.
Я не совсем понимаю, к чему она клонит. Внутри начинает копошиться паранойя, и я нерешительно улыбаюсь:
– Они очень милые.
Директриса с любопытством разглядывает меня.
– Правда? Я заметила, что ты не обедаешь вместе с остальными. Что-то случилось?
Очевидно, за своим преподавательским составом она тоже присматривает.
– Нет-нет, ничего такого. Все отлично.
Не считая того, что я изолировалась ото всех, лишь бы отвадить любопытные взгляды и сплетни. Это маленький городок. Мне приходится скрывать свою жизнь от учеников, а уж взрослые куда более проницательные.
Спасает то, что Кевина здесь не очень-то и любят. Черт, да он так и не смог влиться в местное общество. Он всегда на ферме, не посещает ни собрания, ни ярмарки. Муж не ходит по магазинам, а дружбу водил лишь с одним человеком, Нейтаном, и то сейчас они уже не общаются. Кевину нравится такой стиль жизни, и он изо всех сил старается навязать его мне. За эти годы люди, видимо, решили, что я такая же замкнутая, как и он, и больше не пытаются сблизиться со мной.
Миссис Саймондс подходит ближе. Она тепло улыбается и даже на мгновение напоминает мне мою мать. Кажется, именно так директриса относится к своим учителям и ученикам: как вторая мама, желающая защитить тех, кого любит.
– Я знаю, что многие наши коллеги встречаются, чтобы вместе поработать над учебными планами, и не понимаю, почему ты не принимаешь в этом участие.
– Просто у меня такой график. Как только заканчиваю здесь, хватаю Хэдли, и мы едем обратно на ферму.
Миссис Саймондс пристально наблюдает за мной, считывая не только слова, но и язык тела.
– Могу понять, ведь у нас тоже есть ферма. Но ты работаешь здесь уже несколько месяцев, и я хочу убедиться, что у тебя все хорошо.
– У меня правда все хорошо.
Она садится на стул рядом со мной и протягивает руку, чтобы с нежностью сжать мою ладонь.
– Знаешь, я всегда готова выслушать. Понимаю, что тяжело адаптироваться к полному рабочему дню после длительного перерыва. К тому же, насколько мне известно, ты давно живешь в Шугарлоуфе, но так и не обзавелась друзьями. Если тебе нужен кто-то рядом, я буду рада помочь.
Теперь я понимаю, почему люди ей открываются. Впервые за долгое время я чувствую, что хочу излить кому-то душу. Хочу упасть в ее объятия и плакать, но я не могу позволить себе иметь друзей. У меня нет ни времени, ни возможности быть честной с ними.
Я мягко улыбаюсь:
– Я счастлива здесь работать, и меня ничего не беспокоит.
– Ладно, хорошо, – сдается миссис Саймондс.
И тут раздается звонок, предупреждая учителей о скором появлении учеников.
– Мне пора, но знай: если тебе что-то понадобится, Элли, я рядом. Мы семья, и для тебя всегда найдется место за столом.
Слезы подступают к глазам, но я сдерживаюсь.
– Спасибо, Сара.
– Не за что. Наслаждайся своей трагедией, – бросает директриса.
Мое сердце начинает биться быстрее, потому что я в очередной раз не понимаю, на что она намекает. Но тут миссис Саймондс добавляет:
– Ну ты понимаешь… пьесой.
– О, еще бы! Да. Обязательно.
Когда она уходит, я отворачиваюсь и тяжело вздыхаю. Верит ли хоть кто-то в этом городе в мою ложь?
6. Коннор
– Так ты собираешься вернуться в Шугарлоуф? – интересуется Куинн, один из моих бывших сослуживцев.
– Прямиком в ад.
Лиам фыркает от смеха и поднимает стакан пива:
– Встретимся там, дружище. Черт, да все мы там будем!
Я подписал увольнительные бумаги две недели назад, а с сегодняшнего дня официально покинул военно-морские силы и теперь должен отправиться отбывать шестимесячный срок в Пенсиль-чертовой-вании. Хотя, признаться, какая-то часть меня отчаянно хочет туда вернуться после одной неожиданной встречи.
Куинн кивает:
– Могло быть и хуже.
– Ага, и как же? – спрашиваю я.
– Ты мог влюбиться в девчонку, которая и знать тебя не хочет.
Перед глазами тут же возникает лицо Элли, потому что она совершенно точно знать меня не хочет. Получается, я не могу быть рад тому, что нашел ее или что наконец-то узнал ее имя, ведь она замужем. Так что нет, хуже быть не могло.
Он продолжает:
– Не то чтобы я знаю, каково это… потому что лично я сейчас очень счастлив.
Лиам ухмыляется, наблюдая за мной:
– О, думаю, Коннор и правда влюблен в девчонку, которая знать его не желает. Как ее зовут… Стрела? Ангел?
– Иди к черту!
Глаза Куинна загораются:
– Правда? А почему я никогда не слышал о ней?
Потому что я всегда допускал ее лишь в свои сны.
Потому что я знал, что буду мучиться, если она будет находиться в пределах досягаемости.
Потому что вы два идиота, которым нравится выдавать тупые шутки и которые не понимают, чем для меня была та ночь.
– Вы оба можете у меня отсосать.
Как бы эти двое ни сводили меня с ума, я все равно буду скучать. По тому братству и товариществу, которые были в нашей команде. Я готов умереть за этих двоих и любого другого «морского котика». Мы живем в соответствии с кодексом, который чем-то напоминает мои взаимоотношения с родными братьями.
– Подобного рода предложения меня не привлекают, – смеется Лиам. – Как насчет тебя, Куинн?
– Не-а. Я безумно счастлив со своей принцессой.
– Теперь-то да, – я закатываю глаза.
Куинн не был таким жизнерадостным год назад. Не припомню, чтобы видел хоть кого-то в таком подавленном состоянии. До сих пор не понимаю, как он вынес весь тот ад, через который ему пришлось пройти.
Также я не знаю, зачем вообще согласился выпить с ними. За этот разговор я могу винить только себя. Они и по отдельности-то невыносимы, а вдвоем превращаются в гребаное цунами, уничтожающее все на своем пути.