– А скажи-ка нам, – заговорщически шепчет Лиам, – ты собираешься ее искать?
– Можно подумать, я собираюсь вам, мудилам, что-то рассказывать.
– Он уже все сказал, – говорит Куинн Лиаму, не глядя на меня. – Смотри: на нем же лица нет. Скорее всего, он уже видел ее, когда возвращался. Может, это его девушка из средней школы?
– Сдается мне, она была его первой, – добавляет Лиам.
– Вполне возможно. Во всяком случае, он выглядит жалко. Да и что-то я не вижу, как девушки выстраиваются в очередь, чтобы переспать с ним.
Лиам пожимает плечами:
– Может, у него просто маленький дружок между ног? Такое бывает.
– Думаю, все же виноват его жалкий видок. Какой девушке нужен настолько сломленный мужчина?
– Я все еще здесь! – рычу я на Куинна.
Но они продолжают разговаривать так, будто не слышали меня.
– Может, дело в отношении, – Лиама явно забавляет моя реакция. – Он немного враждебно настроен.
– Бьюсь об заклад, она его отшила, потому что, ну посмотри на него: не так уж он и хорош собой. – пожимает плечами Куинн.
– Кто захочет связываться с ворчливым, уродливым и безработным бывшим «морским котиком»? Так себе наборчик.
Я раздраженно фыркаю:
– Кто с вами двумя захочет связываться?
– Ну нам довелось найти двух великолепных женщин, которые не устояли перед нами, – отвечает Куинн. – Но, если серьезно, ты видел ее?
– Ага, и ребенка ее тоже. Еще у нее есть муж.
Лиам присвистывает:
– Вот так подстава.
– Не то слово.
– А ребенок милый? – спрашивает Куинн.
– Ага, очень. Девочка. Она поранилась и спряталась на моей ферме. Я ее нашел и отвел домой. Знать не знал, кто ее мать, пока не подошел к их дому.
Вся эта ситуация с Хэдли все еще не дает мне покоя. Не понимаю, в чем дело: то ли это мое нежелание принять брак Элли, то ли подозрения насчет природы происхождения травмы малышки.
– Хочешь совет? Держись от нее подальше. Не будь мудаком.
– Я и не планировал разрушать ее семью, Лиам. Спасибо за доверие.
Он качает головой:
– Не думаю, что хоть кто-то намеренно стремится к этому. Также я не думаю, что ты негодяй, способный на такое, Коннор, но всякое случается. Я видел, как люди переступают черту. Если эта женщина что-то значит для тебя, желания сердца могут заглушить доводы разума.
– Или их могут заглушить желания члена, – подсказывает Куинн.
Я закатываю глаза. Они ведут себя так, будто за моими плечами нет жизни, научившей меня самообладанию. Я никогда не переступлю эту черту. Не хочу превратиться в такой же мешок говна, каким был мой отец. Будучи конченым эгоистом, он поступал так, как было выгодно только ему, не заботясь о последствиях. Я не допущу подобного поведения от себя.
– Спасибо за непрошеные советы. Я правда ценю оказанное вами доверие и веру в меня.
– Не обижайся, – быстро говорит Лиам.
Куинн кивает:
– Мы понимаем, каково это. Мы тоже любили до беспамятства.
Боже. Они ведут себя как пожилые дамы.
– Я не люблю ее. Я, на хрен, совсем ее не знаю. Знаю только, что мы провели вместе ночь миллион лет назад. Единственную ночь, которая… какого хрена я вообще вам это рассказываю?
– Потому что неважно, – усмехается Лиам, – была это одна ночь или целая жизнь. Она что-то значила для тебя, и ты двинулся на ней.
Ага, значила… Мне нужно с головой окунуться в дела фермы и стараться контактировать с Элли как можно меньше. Вот что я должен делать.
Я торчу в ветхом амбаре, потому что это единственное место, где хоть как-то ловит телефон. Стоит мне хоть немного сдвинуться – и голос Деклана пропадает.
Я уже два дня как вернулся на ферму и ненавижу ее пуще прежнего. В доме теперь, конечно, тихо, и больше никто не может наброситься на меня с кулаками, но я все равно не могу избавиться от ощущения, будто что-то нехорошее притаилось в этих стенах.
А ведь мы с братьями после похорон вычищали здесь все в течение пяти дней. Деклан согласился, ну, точнее, был вынужден накупить нового барахла. Я хотел, чтобы от отца в этом доме не осталось ни следа. Кровать, на которой он спал, диваны, даже тарелки – все долой.
Мы купили несколько бытовых приборов, потому что старую стиральную машину уже было не починить, а также кое-какую мебель.
Тратить деньги Деклана мне было совсем не совестно. Нам всем придется провести в этом клоповнике два года, так что каждый вложенный пенни имеет значение. Теперь я должен привести тут все в порядок, чтобы мы в конце концов смогли продать эту ферму.
– Дек? – снова зову я, выжидая, услышал ли он меня в этот раз.
– Слышу тебя. Сколько денег тебе нужно?
– Не меньше десяти тысяч.
Я слышу, как у брата вырывается разочарованный вздох.
– И это только на первый амбар?
– Угу.
– Не будет ли дешевле его снести?
– Дек, буду краток, потому что в любой момент сигнал может пропасть. Ты сам мне велел тут все наладить, чтобы мы могли потом побольше заработать. Новый амбар – действительно хороший, который станет подспорьем для любого фермера, – обойдется нам примерно в шестьдесят тысяч. Так что переводи необходимую сумму, чтобы я мог спокойно работать. Ты все равно получишь деньги назад после продажи.
Брат замолкает, и я понятия не имею, услышал ли он хоть что-то из моей маленькой тирады или связь просто пропала. Тем не менее звонок я завершаю, а когда оборачиваюсь, то почти подскакиваю от неожиданности.
– Привет, Коннор!
– Боже! – кричу я и хватаюсь за грудь в том месте, где теперь колотится сердце. – Хэдли, я не слышал, как ты вошла.
– Я могу быть очень тихой, когда захочу, – она широко улыбается, переминаясь с ноги на ногу.
– Я вижу, – говорю я с тихим смешком. – Ты как мой брат Шон. Он раньше тоже так подкрадывался ко мне, чтобы напугать.
– Сколько у тебя братьев? Я всегда хотела брата. Брата или сестру. Я бы даже с ними не вредничала. Но мама говорит, что меня одной ей вполне достаточно. Она тоже была единственным ребенком в семье.
Раньше я, бывало, мечтал об этом. Иметь трех старших братьев – то еще развлечение. Когда рядом была мама, жизнь была беззаботной и веселой в основном для них, потому что я был несмышленышем, который верил всему, что они говорили. В том числе потому, что хотел получить их признание. Братья казались мне очень крутыми и знающими все на свете. Так что в возрасте Хэдли я был очень приставучим.
Кто спрыгнул с дерева, чтобы узнать, больно ли приземляться? Я.
Кто съел коровью лепешку, чтобы стать сильнее морячка Попая?[10] Я.
Кто взял на себя вину за разбитую мамину статуэтку, потому что младшего никто не станет наказывать? Я.
И наказали ли меня тогда? Конечно же!
– У меня есть три старших брата: Деклан, Шон и Джейкоб.
– Ничего себе! А они сейчас здесь? Они такие же большие, как и ты? Могу я их увидеть?
Трепет в ее голосе смешит меня.
– Не-а, они все разъехались по домам, а я остался здесь работать.
Хэдли задумчиво наклоняет голову в сторону.
– Это грустно. Ты будешь здесь совсем один.
– Мне нравится быть одному. Кстати… а что ты здесь делаешь? Твои родители знают, где ты?
– Мама сказала мне пойти поиграть на улице, вот я и пришла сюда.
Это совершенно бессмысленно, но кто я такой, чтобы спорить с ребенком.
– Поиграть?
– Я хотела залезть на твое дерево, но обещала этого не делать, пока рука не заживет.
– Ты была у врача?
Хэдли оживленно кивает:
– Да. Там просто ушиб, и я должна носить эту штуку на плече, но она неудобная, поэтому я ее снимаю, когда мама не видит.
Я фыркаю:
– Я бы делал точно так же. Но тебе все же стоит слушать маму.
– Обещаешь не говорить ей?
Я поднимаю руку, двумя пальцами показывая знак мира:
– Слово скаута!
Не то чтобы я когда-то был скаутом. Черт, я почти уверен, что клятву они дают не так.
Хэдли подходит ко мне ближе, глядя на груду дерева, лежащую в стороне.
– Ты хочешь снести амбар?
– Нет, починить. Мне нужно снять все поврежденные доски, чтобы потом заменить их новыми.
– Можно мне посмотреть?
Эм-м. Не очень понимаю, что делать в такой ситуации. Она семилетка, с которой я знаком лишь по той причине, что нашел ее травмированной у себя на дереве.
– Не думаю, что твоим родителям это понравится.
Она пожимает плечами:
– Папе все равно, пока я не путаюсь у него под ногами.
– Что насчет мамы?
Хэдли поджимает губы и пинает землю.
– Может, ты спросишь у нее?
Ага, ни за что. Вряд ли это удачно стыкуется с моим намерением избегать Элли.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Но мы же друзья! – возражает малышка.
– Конечно… – я правда не понимаю, как выпутаться из этой ситуации. – Но у меня много работы и нет времени, чтобы ходить к твоей маме.
– Пожалуйста, Коннор! Ты мой единственный друг. Я не буду мешать, обещаю. К тому же что, если ты поранишься? Кто позовет на помощь?
Хэдли скрещивает руки на груди и самым очаровательным образом надувает губы.
Боже, теперь я понимаю, почему взрослые мужчины не могут отказать своим дочерям. Девчонки знают, как добиться своего. Я видел подобное у Арабелль и Лиама. Она вила из него и всех остальных «морских котиков», которых знала, веревки.
– Уверен, со мной ничего не случится.
– Но как ты можешь это знать? – не сдается Хэдли.
И как я постоянно влипаю в подобные ситуации?
– Вероятно, никак.
– Видишь! – она оживляется. – А я могу помочь. Я хорошая помощница. Так ты спросишь у мамы? Ну пожалуйста! Она скажет тебе «да». Таковы правила: когда один взрослый просит о чем-то, другой не может сказать «нет». Кстати, я один раз помогала чинить забор и делала все сама. И тебе с амбаром помогу!
Это такая плохая затея. Я понимаю это, но все же почти готов согласиться, потому что так я увижу Элли. Может, я найду в ней какой-нибудь изъян. Нечто, что сделает ее менее манящей. Нечто, что даст мне понять: та ночь – лишь плод моей разыгравшейся фантазии и в реальности все было совершенно не так. Если мне удастся изменить собственное восприятие этой истории, возможно, я перестану проигрывать воспоминания о ней снова и снова.