— Дорогая, мы не можем. Нам надо возвращаться. Никто не причинит нам вреда.
Ее слезы текут, как дождь, и ее хлюпанье разрывает меня на части.
Я вижу, что ее охватывает настоящий страх. Я не могу сказать ей, что чувствую то же самое. Идея вернуться в тот дом заставляет меня вылезти из кожи.
— Я боюсь, мам.
Коннор становится на колени вместе с нами, говоря: — Тебе не нужно бояться. Я могу пойти туда, чтобы убедиться, что внутри никого нет и что ты будешь в безопасности.
Она покачала головой.
— Я не хочу идти! Вы не можете меня заставить!
Хэдли вырывает свои руки из моих, срывается на ноги и бросается за дверь.
— Хэдли! — Я кричу ей вслед, пытаясь встать, но вздрагиваю, когда моя сторона кричит в знак протеста.
— Спокойно, я пойду за ней, — сказал Коннор, помогая мне встать.
— Она моя дочь, так что пойду я. Мне нужна секунда.
— Почему бы нам не дать ей минутку? Вероятно, ей нужно остыть, и я знаю, куда она делась.
Как он это делает? Как он может так легко знать, что нужно Хэдли?
Такое впечатление, будто он без всяких усилий проник в суть нас обоих. Так было у нас с Коннором, когда мы познакомились, но теперь он также чувствует это с Хэдли. Он понял, что ей нужно время, когда я не поняла.
Это должно что-то значить, правда?
— Ты права. Мне очень жаль. Я думала, что она захочет вернуться домой, потому что нам это нужно.
— Зачем вам это нужно?
Я вздохнула, ненавидя, что сказала что-то не то.
— Потому что это ее дом, и мы не можем остаться здесь навсегда. Я уверена, что тебе не нужно, чтобы мы сводили тебя с ума.
— Вы не сводите меня с ума, и тебе не нужно возвращаться туда, если ты этого не хочешь.
— Мы не можем оставаться здесь.
— Почему?
— Почему? — повторила я. — Поскольку… ты холостяк и тебе нужно починить эту ферму, и я не думаю, что тебе нужна еще одна сломанная штука для ремонта.
Кроме того, находясь рядом с ним, трудно не заметить сходства между ним и Хэдли. Скрывать возможность того, что он является ее биологическим отцом, неправильно. Он заслуживает того, чтобы знать. Что мешает мне сказать это, так это то, что я чувствую, когда рядом с ним. Я хочу быть рядом, полагаться на него, а это опасные мысли для меня. Это непрактично, и я волнуюсь, что привяжусь к мужчине, который, как я знаю, собирается уехать отсюда.
Если это еще не случилось с ним и Хэдли.
Но что, если она его дочь?
А если все признаки, указывающие на это, настоящие?
Я должна рассказать ему.
Он медленно покачал головой.
— Я более чем смогу починить это место, пока вы обе здесь, и думаю, что твоя с Хэдли безопасность важнее, чем моя холостяцкая жизнь. Ты чувствуешь себя в безопасности со мной?
И это самое глупое. Я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем когда рядом с ним. Он сильный, стойкий и вмешался, когда был нужен мне больше всего. Я ему доверяю, но я его почти не знаю.
Сейчас или никогда.
Я набралась смелости и приготовилась признаться в том, что может навсегда изменить их жизни.
— С тобой я чувствую себя в безопасности, и это единственная причина, почему я говорю это. Коннор, я должна тебе кое-что сказать. Точнее, сказать тебе, что есть кое-что, что съедает меня.
Она — весь мир, и этот человек тоже заслуживает того, чтобы вращаться вокруг нее — если окажется, что он ее отец.
— Ты можешь сказать мне все, что угодно.
Я очень надеюсь, что это правда, потому что все может пойти не так, как я себе представляю.
— Я узнала, что беременна Хэдли примерно через месяц после свадьбы. Мне всегда было интересно… Возможно ли это… Чтобы она была…. — Я замолчала, боясь сказать это вслух. — Есть вероятность, что Хэдли не дочь Кевина.
Его взгляд скользнул к двери, из которой она выбежала, а потом вернулся ко мне.
— Ты думаешь, что она может быть моей?
— Я не знаю, но у нее твои глаза. — Признание упало с губ, как и слеза с моих ресниц.
Глава 14
Коннор
То есть, есть шанс, что Хэдли — моя дочь?
Это не так… Этого не может быть. Или возможно. Возможно ли это?
Той ночью мы занимались любовью столько раз, что трудно вспомнить, были ли мы осторожны каждый раз. Но мы были. Я знаю.
— Это была одна ночь, — сказал я. — Я надел презерватив.
— Да. Но время беременности оставляет возможность. Возможно, это просто выдача желаемого за действительное, потому что она такая замечательная, а та ночь была….
Я не знаю, что сказать или что думать. Если она моя дочь, мне нужно знать.
— Как долго ты думала об этом?
— С того дня, как я узнала, что беременна.
Иисус и все его ангелочки. Я могу быть папой. Все это время я был рядом с Хэдли и не знал, что могу быть ее отцом. Я сел, пытаясь охватить всю информацию.
Что было бы, если бы я вернулся? Знал бы я тогда? Почему я не сложил воедино эти кусочки, когда мы встретились? Я дурак, но внутри меня начала тлеть надежда, что она моя.
— Почему ты не попыталась меня найти?
У Элли задрожали губы.
— Как я могла? Я не знала ни твоего имени, ни откуда ты. Я никогда больше не видела тебя до тех пор, пока ты не появился здесь больше месяца назад. Я вышла замуж за Кевина на следующий день после того, как мы переспали, поэтому не могла сказать наверняка.
Верно. Замуж и… Да, это была одна ночь без имен и ожиданий.
— Подожди, на следующий день?
Она кивнула, выглядя нервной и почти униженной.
Но реальность такова, что я мог иметь ребенка в течение последних семи лет, но пропустил это.
— Она имеет какое-то представление?
— Нет, нет, боже, нет. Прости, Коннор. Я должна была сказать тебе, когда ты вернулся сюда, но не могла рисковать, чтобы Кевин что-то заподозрил.
Элли вытерла слезу, и все внутри меня начинает действовать. Я заставил ее плакать той ночью, когда она не должна была чувствовать ничего другого, кроме безопасности. Я пододвинулся ближе к ней.
— Элли, не плачь.
— Это… Я не знаю. Я действительно не знаю, и она может быть не твоей, но есть часть меня, которая всегда надеялась, что она твоя.
Поскольку… ты был добр ко мне, и та ночь — это что-то….
— Та ночь — это все.
Она посмотрела на меня: ее глаза все еще полны уязвимости.
— Ты говорил мне, что я тебе снилась?
Я кивнул.
— Говорил. Все время. Я снова переживал ту ночь в своей голове, думая, кто ты такая, где ты можешь быть и счастлива ли ты.
— Я была несчастна.
— Теперь я это знаю.
Мы двое наблюдаем друг за другом, пока я переживаю по поводу только что сделанного признания. Не знаю, пугаю ли я ее или она чувствует такую же связь, как и я.
Звук грома, прокатывающийся в воздухе, вырывает меня из момента. Мы двое моргаем, осознавая, что Хэдли на улице, вероятно, прячется на дереве, но надвигается шторм.
— Я пойду ее найду, — сказал я, прежде чем Элли успела заговорить.
— Коннор…
— Мы поговорим позже, когда вернусь, но я хотел бы, чтобы ты осталась здесь по крайней мере на эту ночь, ради Хэдли. — И ради меня, но я оставлю эту часть при себе.
— Мы поговорим, когда ты вернешься.
Я кивнул, и когда гром прокатывается вдали, то почувствовал это в своей душе.
Я подошел к дереву, потому что понял, что найду ее здесь, и, конечно, на дереве послышался шорох.
На этот раз трудно не думать о том, что Хэдли прибежала сюда, как о каком-то знаке или приговоре судьбы. Но каковы шансы, что дочь Элли нашла дорогу к моей ферме и дереву, которое значит для меня все на свете?
Действительно ли у нее мои глаза?
Я пытаюсь это представить, но не могу.
Она мой ребенок? Если да, что это значит? Могу ли я проводить с ней время? Она захочет? И имеет ли это значение, потому что я забочусь о ней и уже рассматриваю их двоих как часть своей жизни, которую я не хочу отпускать?
Я наказываю себя, потому что сейчас не могу попасть в кучу дерьма — что-что если потому, что есть маленькая девочка, которая пережила в ад, и пытается найти выход из него.
Я был там.
Слишком много раз.
Я поднялся на деревянные рельсы, наклонил голову и улыбнулся ей.
— Тебе, наверное, стоит выбрать другое место, если ты не хочешь, чтобы я тебя нашел, но пойми, как трудно избежать этого дерева, когда ты знаешь, что оно имеет магическую силу, чтобы защитить тебя.
Ее губы задрожали.
— Я не хочу туда возвращаться. Я не хочу снова идти в дом. Я хочу остаться здесь, с тобой.
— Ну, побег не изменит выбор, который бы сделала твоя мама.
Хэдли нахмурилась еще глубже.
— Мне страшно.
Я не обвиняю ее.
— Ты знаешь, что твоя мать никогда бы не заставила тебя вернуться домой, если бы это не было безопасно. Наверное, она тоже немного напугана.
— Мамы и папы ничего не боятся.
— Кто тебе сказал? Взрослые всегда напуганы.
Хэдли скрестила руки на груди и пристально посмотрела на меня.
— Нет, это неправда.
Я тихо засмеялся.
— Мне уже становится страшно.
— Ни в коем случае! Ты самый сильный парень в мире. Ты просто заговариваешь мне зубы.
Мне нравится, что она так хорошо ко мне относится. Я хочу быть героем, каким она меня видит, но герои всегда падают ниже всех, когда терпят неудачу. Ей этого достаточно.
— Если ты слезешь с дерева, я тебе кое-что расскажу.
Хэдли, кажется, обдумала это, а потом вздохнула.
— Ты отведешь меня назад и заставишь вернуться домой.
Я знаю, что она чувствует. Когда Деклан или Шон приходили забирать меня отсюда, я волочил ноги. Ужасно возвращаться туда, откуда ты хочешь сбежать. Если бы я мог жить на этом дереве, то так бы и сделал. Мой отец даже не подозревал, что я там, и я наконец-то мог выдохнуть.
Однако я всегда уважал то, что мои братья никогда не лгали, когда вещи были важны. Они говорили мне, что мы должны делать, и мы защищали друг друга, как я делаю это для нее.
— Я заберу тебя обратно, но обещаю, что несмотря ни на что, ты будешь в безопасности.