ому виной? Госпожа Барк не так уж не права, обнаженная в лунном свете, она смотрелась бы восхитительно. Верховный некромант отогнал соблазнительную мысль и сосредоточился на настоящем. Он женится на леди Лазон, а Кара… Всего лишь мимолетное воспоминание.
– Спасибо, очень вкусно.
Кара не заметила, как вазочка опустела. Леди так не едят, они всегда страдают отсутствием аппетита и болезнями желудка. Только простолюдинки получают удовольствие от еды, истинная аристократка питается воздухом и вечно недовольна поваром.
Граф Экундо с улыбкой подал ей бокал и забрал вазочку – пусть постоит на полу.
– У нас с леди Лазон тоже чисто деловые отношения. – Он сам не понимал, зачем это сказал. Наверное, требовалось объяснить резкие слова о невесте, которые навели Кару на мрачные мысли. – Ни она, ни я не питаем друг к другу даже уважения, но оба находим грядущий брак необходимым. Вы говорили о долге… Я тогда поторопился с ответом, он действительно существует, но не перед семьей Лазон – перед самим собой. Я обязан жениться столь же удачно, как мои предки, обеспечить детей в меру красивой, богатой и знатной матерью. Марсела заинтересована в том же самом. Вдобавок мне льстит, что она выбрала меня среди многочисленных именитых поклонников. Жена должна вызывать зависть. Марсела тоже найдет повод сначала похвастаться обручальным кольцом, затем влиятельным супругом. Таков мир высшего света, тут нет чувств, один расчет.
– Печально! – вздохнула Кара и поправила сползший палантин. – Как же, наверное, несчастны люди!
– Не более, чем в вашем Осине. Сомневаюсь, будто там браки заключаются иначе, а даже если да, они быстро разбиваются о скалы безденежья и одиночества. Поддерживать связи с заключившими мезальянс никто не станет.
– Вы не правы, – покачала головой госпожа Барк, – не допускаете мысли о том, что супруги могут любить друг друга.
– Возможно, – не стал спорить граф. – Я просто не встречал таких браков. В лучшем случае между мужем и женой образовывалась привычка.
Пузырьки шампанского игриво щекотали горло, подталкивая сделать общение более интимным. Хотя куда еще, они и так одни, в темноте, так близко, обсуждают любовь. Накатило прежнее волнение, но Кара мужественно держалась. Это всего лишь разговор, как прежде был просто танец.
– Хотите вернуться?
– Нет, пожалуй. Тут так хорошо, тихо. Но вы можете идти, я не замерзну. Подарите хотя бы один танец невесте.
– Она получила целых два, а остальные, вплоть до восьмого, записаны на других кавалеров. Не беспокойтесь, Марсела не обделена мужским обществом.
Молодая женщина кивнула и отвернулась, чтобы не пересекаться с графом взглядом. В ярко освещенных окна справа мелькали силуэты – кто-то, как они, сбежал ненадолго от гула праздника.
– Скучаете по дому? Тяжело, наверное, в большом городе. Ваш совсем другой.
– Другой, – согласилась Кара, – но не скучаю. Меня ничего с ним не связывает.
– Даже могила?
– Всех умерших я оплакала, а собственное временное пристанище сентиментальных чувств не вызывает.
Молодая женщина вновь сделала глоток шампанского и поставила бокал на пол.
– Боюсь, упадет. – Губы тронула извиняющаяся улыбка.
– Но наклоняться неудобно.
– А я больше не хочу, алкоголь вреден.
Нужно вновь напомнить Верховному некроманту о невесте, нехорошо оставлять ее одну, а Кара медлила. Они просто стояли рядом в темноте, но, казалось, делали гораздо больше.
– Я все равно его оставлю, вдруг передумаете? И спасибо вам.
– За что? – не поняла госпожа Барк.
Она всем корпусом развернулась к собеседнику, пытаясь прочитать ответ в его глазах. Разумеется, безуспешно: слишком мало света.
– За вашу помощь с поимкой преступницы. Страшно представить, чем все могло обернуться!
– Пустяки! – смутилась Кара.
Она не заметила, как сняла бальные перчатки, и теперь комкала их в руках. Глупая вредная привычка!
Морис покачал головой.
– Я так не считаю.
Он сам толком не понимал, зачем это сделал. Движение вышло естественным и исходило не от мозга. Наоборот, последний счел бы его недопустимым, напомнил о грандиозных планах и амбициях, но в ту минуту графу хотелось сделать воспоминание по имени Кара немного ярче. Его губы коснулись ее губ. Это оказалось несложно, госпожа Барк и не думала сопротивляться. Руки безвольно повисли вдоль туловища, а сама она едва дышала, превратившись в заготовку для экспериментальных классов. Зато Морис ясно ощущал шампанское на ее губах, перемешавшейся с запахом кожи теплый аромат духов. Как же хорошо, что она поставила бокал на пол! Теперь им ничего не мешало. Пальцы обвились вокруг талии Кары, властно притянули ее к груди, не оставляя шансов на спасение. Приоткрыв податливые губы, граф нагло и бесцеремонно проник дальше. Помада стерлась, оставив яркую полосу на лице. На вкус она оказалась сладкой, совсем не такой, как у прочих женщин. Морис ненавидел помаду, а теперь с удовольствием слизал бы остатки с припухшей его стараниями нижней губы. Словно опомнившись, Кара дернулась, но вовсе не для того, чтобы сбежать. Поддавшись общему наваждению, она ответила на поцелуй. О, граф Экундо никогда не спутал бы такое с обычным актом вежливости, женщине в его руках хотелось ласки и одновременно отдать взамен частичку себя. Он мог бы удовлетворить ее желание, но сомневался, будто место выбрано удачно, поэтому неохотно оторвался от притягательных губ и отступил на шаг. Вот так, пока соблазн не слишком велик, а Морис не совершит того, о чем потом пожалеет.
– Зачем вы это сделали? – дрожащим голосом спросила Кара и медленно провела ладонью по горящим губам. Лучше бы их покусали пчелы! – Зачем вы это сделали, милорд?! – чуть громче повторила она.
– Всего лишь в знак благодарности за…
Госпожа Барк не дослушала. Подхватив юбки, она самым позорным образом сбежала, прежде всего от самой себя.
Глава 17
Утро после бала традиционно отводилось отдыху, чтобы утомленные весельем лорды и леди могли отоспаться и привести себя в порядок. Без помощи природы ни одно косметическое средство не способно справиться с последствиями вчерашней смелости или, наоборот, робости. Кто-то не сумел отказаться, кто-то, наоборот, жаждал что-то доказать, но у всех отпечатался одинаковый итог на лице. Именно поэтому Кара чрезвычайно удивилась, услышав о посетителе, по словам слуги, благородной даме. Видимо, гостье вчера нездоровилось, раз в одиннадцать часов утра она чувствовала себя свежей и бодрой, готовой предстать перед десятком оценивающих глаз. Даже Кара бы на такое до полудня не решилась, хотя на фоне остальных провела минувшую ночь в строжайшем воздержании. Она как раз завтракала, когда в дверь постучали. Еще один маленький плюсик жизни во дворце – у тебя появляются слуги. Пусть не личные, но не надо самому бегать на почтовый двор или растапливать камин. Имя гостьи поразило Кару еще больше и заставило забыть о еде. После леди Марселы Лазон кусок в горло точно не полезет. Следовало сразу одеться, но поздно, придется принимать гостью в пеньюаре. Он, несомненно, оскорбит взыскательный вкус: Кара купила не однотонный, даже не с цветами, а с птицами. Непозволительная пестрота для дамы! Но ведь госпожа Барк не планировала делать его общественным достоянием.
– Проси!
Промокнув губы салфеткой, Кара приготовилась к бою. Она догадывалась, стая придворных сорок напела Марселе об отношениях жениха и бывшей мертвой учительницы, и леди явилась, чтобы поставить выскочку на место.
Невеста Верховного некроманта задалась целью сразить противницу наповал. Ей не требовался нож, даже слово, достаточно наряда. Любая модница при виде него скончалась бы в конвульсиях зависти, но, вот беда, в Каре напрочь отсутствовал дух соревнования. Красиво и красиво, себе такое не хочу.
– Так вот вы какая! – вместо приветствия произнесла леди.
Вместе с ней в комнату вплыло облако духов, безупречных, как и сама Марсела, созданных в единичном экземпляре по особому заказу.
– Какая? – сразу уточнила Кара во избежание разногласий.
– Кара Барк, – с легким презрением отозвалась гостья и без спроса заняла стул хозяйки, – бывшая учительница и прислуга.
– Дама Кара Барк, камер-девица дворца его величества, – поправила молодая женщина и с легкой усмешкой добавила: – Бывшая не только учительницей, но и тем, что вас оскорбит и, возможно, шокирует.
Невеста графа Экундо вела себя непозволительно нагло, Кара собиралась отплатить тем же. Она больше не подавала чай, не готовила еду и тоже дворянка. Да, не голубых кровей, но формально они с Марселой принадлежали к одному сословию.
– Вы уже достаточно меня оскорбили, – парировала раздраженная леди Лазон, – когда увели моего жениха.
Неслыханно, вместо того, чтобы потупиться, нахалка смела дерзить! Воистину, невоспитанная деревенщина.
– Увела жениха? – подняла брови госпожа Барк. – Разве Верховный некромант похож на телка, который следует за всяким, кто дернет за веревку?
Марсела дернулась, но не ответила. Благородные дамы помнят о чувстве собственного достоинства и не опускаются до пререканий со стоящими ниже по социальной лестнице. Оскорблять нужно исключительно в одностороннем порядке.
– О, значит, вы осведомлены, о ком идет речь. Прекрасно! Так вот…
– Встаньте, пожалуйста, – самым невежливым образом оборвала ее Кара.
От неожиданности леди Лазон чуть не прикусила язык. Госпожа Барк в ее воображении осталась прислугой, а та знает свое место. И тут вдруг тумбочка заговорила!
– Что? – переспросила Марсела, надеясь на ошибку.
Сейчас Кара рассыплется в извинениях и предложит ей чаю. Леди, разумеется, откажется, и разговор продолжится по привычным правилам. Только госпожа Барк вновь предложила ей встать.
– Вы заняли мое место, миледи, – с наисладчайшей улыбкой пояснила молодая женщина. – Забыли, наверное, что хозяйка здесь я.
Марсела вспыхнула до корней волос и подскочила. Мерзавка и не думала раскаиваться!