НА ГОЛГОФУ
Во дворе Каиафы Утро близилось с каждой минутой, Где-то слышен был крик петуха, И в преддверье трагедии смутно Горизонт вдалеке полыхал. В полумгле образ Божий сокрытый Можно вспомнить лишь сердце крепя... Дикий крик повторялся в ритме: - Прореки, кто ударил Тебя? И с безумно-звериной усладой Поднималась рука палача... Били просто, и били с досадой, Но Он кротко терпел и молчал. И скорбя, не просил о пощаде, Но смотрел в глубину двора, Где на миг повстречался со взглядом Отрекающегося Петра. И, казалось, в услышанном стоне Было больше тоски оттого, Что Иуда в безумии тонет, Не поняв, как Бог любит его. Испытав и хулу, и насмешки, Предстоял Он презренным рабом, Так о Нем говорила внешность, Но во взоре искрилась любовь. И встающему солнцу подобно, Разгоралась она, чтоб светить, Чтоб за самых негодных и злобных Умолять: "Отче, им прости". Новости города Новость, как эпидемия, В город проникла вдруг И, не найдя заграждения, Распространялась вокруг. Самые свежие данные Передавались из уст: - Мной выполнялось задание - Взят, наконец, Иисус. Знаете сад Гефсимании, Где протекает Кедрон? Там Он устроил собрание, Наш презирая закон. Но время Его окончилось, Над Ним совершится суд, Кстати, чрез время к проконсулу Его на допрос поведут. На пути к правосудию Город, как улей встревоженный. Что это? Праздник? Какой? - По улице Сына Божьего Сопровождает конвой. Руки ремнями стянуты, Прямо глядят глаза, Словно с бедой расстанутся И в них не заглянет гроза. Ноги, как будто свинцовые, Тело несут, борясь, И в сердце одно условие; Выдержать, не упасть. Но вот и дворец правосудия, Слышится: "Стой!" - приказ... А площадь какая людная, Ей ли кричать: "Не казнь!"? Суд Почему Ты молчишь? И друзья, и враги Ждут, что скажут защитное слово уста И молчанье прервется, чтоб даже глухим Была понята в жестах Твоя правота. Разве можно представить, чтоб вместо Тебя Здесь Варавва права гражданина обрел, Чтоб ему колосились под небом хлеба, Когда он растоптал и любовь, и добро? Защищаясь, скажи о волнующих днях, О ликующем сыне Наинской вдовы, О слепых, уходивших домой не впотьмах, А под сводом пленяющей их синевы. Расскажи, как уныло, без светлых надежд, Прокаженные шли, а, Тебя повстречав, Уходили, забыв о гнетущей нужде: Где им, жалким, для помощи встретить врача? Вспомни то, как любила Тебя детвора, Как тянулась к рукам, затаенно дыша, Как, проснувшись, желала встречаться с утра, И спроси: - разве дети к злодеям спешат? А когда на защиту ответят: "Распни!", Суд проси, чтоб свидетелей верных призвал, Чтобы каждый из них все как есть разъяснил: Что свершал Ты и многих к чему призывал. И тогда помолчи... Скажет пусть Иаир, Как Ты добр и велик, возвратив к жизни дочь, Вартимей пусть расскажет, как чуден стал мир, Когда Ты пожелал ему в горе помочь. Прокаженные пусть подойдут на помост И покажут рубцы затянувшихся ран, А другие ответят на дерзкий вопрос, Охладив разгоревшийся пыл горожан. Только где они? Где? Их не видно в толпе. Неужели пронзила сомнений стрела? Неужели рассеялись все, оробев, Зная, как беспощаден народ и Пилат. ...Крик насилья потряс первозданную твердь. Правосудие пало под натиском лжи, И из адских глубин была вызвана смерть, Чтобы жизни лишить подсудимую Жизнь. Радуйся, Царь Стены претории... Он в багрянице, Воин сплетает венок из терния, Чтоб над Царем царей наглумиться, Чтоб испытать до конца терпение. Злостным ударом шипы вонзились, С целью убить в Нем истоки святости, И долго звучало, как эхо в скалах: - Радуйся, Царь Иудейский! Радуйся! А Он молчал... И небо молчало, Не угрожая разящей молнией, У злодеянья чтоб вырвать жало И сделать город пустыней безмолвною. Но если б Он намекнул на помощь, Воззвав к Отцу устами опухшими, Враги б окунулись в сплошную полночь, Став во мгновенье, как искры потухшие. А это б значило: жуткий жребий Лег бы на плечи всего человечества, И никогда б не открылось небо Гибнущим душам Святым Отечеством. И свет не разлился б от чудной Пасхи, Что отражался в улыбке Симона, Что Савла пленил на пути к Дамаску И слабых делал мужами сильными. И нас, глядящих в глаза безбожью, Часто уставших от стужи яростной, Мир бы ветрами скорбей уничтожил, Если б не светоч пасхальной радости. Совершилось Вид Его в галереях картинных Так величествен и так мил, Что едва ли поймется ныне: Умален и презрен пред людьми... Муж скорбей, испытавший горе, Переживший болезни жар, Под крестом уходил за город, Своей жизнью не дорожа. Отворялись калитки, и взглядом Проводив до угла Христа, Были те, кто шептал злорадно: Пусть спасет Себя от креста. Не питая враждебности к шедшим, Поднимавшим оружье в руках, Утешал Он рыдавших женщин, Словно смерть была далека. Изможденный, усилье удвоив, Воплощая в реальность мечту, Покорял Он бесстрашно, как воин, Очень важную высоту. А достигнув ее вершины, Кровью грех человечества смыл, Всему миру сказав: "СОВЕРШИЛОСЬ", Чтобы к небу направились мы!
НА ПОРОГЕ ПРИШЕСТВИЯ
Глядя на мир Мир, как всадник, в погоне спешит, Необдуманно мчась сквозь время. Но святое желанье души: Стать в раздумье над миром бренным. Твоя правда, Господь, высока, Чтобы стать гражданином неба, Очень ценно взглянуть на века И на брошенный людям жребий. Ощущая сиянье небес, Дай победно расправить плечи, И, сокрывшись душою в Тебе, Приготовиться к Славной Встрече. У горы Елеонской Склон Елеонский. Учеников Сердце стучит, как не рыбацкое. О Иисус, Ты на много веков Вскоре уйдешь, а как же с двенадцатью?.. Радостно видеть воскресшим Тебя, Но уходящим... И сильные духом, прощаясь, скорбят, И позабыта мужская выдержка. Руки, привыкшие к грубым сетям, Машут Наставнику нежно и искренно. Каждый в печали, словно дитя Вдруг разлучилось с близким у пристани. Ты их покидаешь не навсегда, Надежду они сохранят в терпении, Что снова вернешься к последним годам Взять возлюбивших Твое явление. Вера первоапостопьская Сердца укрепляя Духом Святым, Искупленных влек Ты на тяжкие брани. И если кто падал, то Ты с высоты, Любя, приходил, перевязывал раны. А в трудностях мощью незримой руки Поддерживал тех, кто до смерти был верен, И жалким прогнозам они вопреки Открыли для жаждущих истины двери. Когда в исступленье сенатор кричал, Пытаясь найти на безвинных улики, - Он веры боялся, словно меча, Спокойствия их и предсмертной улыбки. И пусть в колизее гул нарастал И почва от жертв становилась красной, - Страдалец шептал: "Я встречу Христа, Зверям и огню душа не подвластна". Иных убивали ударом меча В угоду людей кровожадных и праздных, Но каждый из павших день смерти считал Как встречу с Христом, а значит, как праздник. Церковь сегодня Князю лжи хотелось бы очень Видеть Церковь Христа "современной" И любви Божественный почерк Запятнать позорной изменой. Клевеща на Слова Завета, Что пленительно близки в скорби, Хочет бросить он правду на ветер О Пришествии славном и скором. И успел он: немало дремлет, Сидя кто, а кто полулежа, Но есть те, кто и в мрачное время Не пятнают совести ложью. Слово Божье считая превыше Всех уставов, постановлений, Они голос любящий слышат: Близок день Моего явленья. И с глубокой признательной верой К Славной Встрече идут непреклонно, Не ропща, что неверия север Их встречает неблагосклонно. Дорогой правды Скорби будут все позади, Как мелькнувший в пути полустанок, И от болей сжиматься в груди Сердце в небе навек перестанет. Позабудутся холод и зной, Не повторятся ночи бессонные, И в любви обласкает Весной Иисус - величавое Солнце. Чуткий, нежный. Он и сейчас Так же любит, как в дни страданья, И желал бы весь мир встречать, Обновленный святым покаяньем. В беспокойстве за судьбы душ Еще краткое время медлит, Но не долго, и словом: "Гряду!" Оборвет наши скорбные метры. И тогда, оглянувшись назад, Мы поймем и печаль, и утраты, Что несла пилигримам гроза На пути к достижению Правды.
ОБЩНИК Я
Общник я всем боящимся Тебя и хранящим повеления Твои.
Пс.118:63
I Быть вместе с Божиим народом - Потребность Божиих детей Всегда: под светлым небосводом, Как и в годину мрачных дней. При благосклонном фараоне Как хорошо в земле Гесем, Пришельцев где никто не тронет, Где пища и свобода - всем! Но все великодушье это - Непродолжительный мираж. И вот уже невинных деток Бросает в реку царский страж. Отдай ребенка крокодилам, Или указ царя нарушь... День скорби сделался горнилом, Чтобы проверить общность душ. Гнев фараона, словно хищник, Но видел Бог: на фоне бед Вопль в небо восходил от хижин: У общников рождалось "нет!" II В храм Соломона в дни покоя Шли прихожанин и левит, И там от холода, от зноя Надежно каждый был укрыт. Довольства чаша все полнее, Мир, благодушие царят, Как будто в липовой аллее Разлит медовый аромат. Но надо духом не остынуть, С живою верой вдаль смотреть, Когда наш путь - через пустыню, Когда собрания - в шатре. Призванье верных, юных, сильных - Среди колючек и песков Скрижали Божьи и светильник Нести вперед в виду врагов. III Вот Сузы. После дней тревоги Песнь избавленья полилась. Недавно там, как зверь в берлоге, Был укрощен жестокий князь. Потом был Пурим. У Есфири Прибавилось сестер-подруг, И стал у Мардохея шире Единомышленников круг. Но лучшие друзья-подруги Остались и на этот раз В числе поддерживавших руки Подвижникам в тяжелый час. Был Мардохей обрызган грязью, Когда сидел у царских врат. А общники? Царю и князю Сказали: "Вот наш лучший брат!" IV Патмос... Бушует шторм у мыса... Но ссыльный Иоанн не там... Высоким духом приобщился Он к высшим и святым мирам, Где Ангелы кресты снимают У путников с усталых плеч, Где люди Бога созерцают И понимают грома речь. Но прежде чем любви Апостол Во славе пред Христом предстал, Он сослан был на дикий остров И знал распятого Христа. Прислушайтесь к нему: Я общник Вам, христиане грозных дней, Кто за Христа проходит обжиг В огне страданий и скорбей. V Все это образы... И нам бы Не по теченью мира плыть, А строить дружно веры дамбы, Чтоб в церковь зла не допустить. Быть общниками Навуфею, С "ахавом" в сделку не вступать, Но дать ответ: "Продать не смею Наследье верных - благодать!" Общаться с теми, кто поставил Все повеления Христа Превыше всяких прочих правил, Как выше черепка - хрусталь. Великий Бог нам явлен в Сыне, Вот где единства идеал: - Дела Отца творю доныне И говорю, что Он сказал.