— Грейс?
Это был едва слышный шепот. Я едва могла его расслышать. Я проверила, готов ли к стрельбе мой револьвер, и вылезла из курятника.
Сперва я решила осмотреть Джерри. Я опустилась на колени рядом с ним, не сразу осознав, что прохладная, густая влага, которая, я чувствовала, просачивалась сквозь мои штанины и растекалась вокруг моих коленей, была кровью Джерри. Его дыхание было прерывистым и неглубоким. Я взяла дробовик из его рук, поцеловала его в лысину и прошептала:
— Прости, Джерри.
— Моя нога, Грейси.
Джерри истекал кровью, сочащейся из раны на бедре, возле паха, но, к счастью, пуля попала не в его «причинное место». Я схватила кучу пропитанных маслом тряпок, лежавших возле старого трактора, и Джерри поморщился, когда я прижала их к ране, пытаясь немного надавить на нее. Масло, наверное, не совсем подходило для этих целей, но, кроме этих тряпок, у меня не было ничего, чтобы остановить кровотечение.
— Как ты, Джерри?
— Этот ублюдок в меня попал.
— Ты выстрелил первым.
— Случайность, — ответил Джерри, вздрогнул и потерял сознание.
Затем я наложила жгут, затянув его как можно туже. Кровотечение замедлилась, но все равно кровь просачивалась и скапливалась в складках промасленной тряпки, окрашивая ее все больше. Должно быть, я немного отвлеклась, наблюдая это зрелище, потому что, услышав, как Смит окликнул меня по имени, я почувствовала, что какой-то отрезок времени, который я не могла определить количественно, прошел мимо меня.
— Грейс, — прошептал Смит.
Я посмотрела в его сторону. Одна из его рук оторвалась от пола и замерла на мгновение, как будто он небрежно помахал мне рукой в знак приветствия. Он смутил меня, этот взмах, как будто Смит был не так сильно ранен, как могло показаться, но, подойдя ближе, я поняла, что дело серьезно. Пистолет все еще был у него в руке. Он направлял его на меня. Я знала, что он делает это не нарочно, но вид наставленного на меня оружия заставил нервничать, поэтому я осторожно протянула руку и забрала пистолет.
— Смит? — произнесла я. — Какого черта ты здесь делаешь?
Смит выдавил слабую улыбку:
— Умираю, я думаю.
— Нет.
— Наверное, да. Я принес тебе розу, Грейс.
Роза теперь полностью погрузилась в лужу крови. Когда Смит поднял ее и протянул мне, кровь стекала с кончиков его пальцев и теплыми вязкими ручейками стекала по руке под манжету его модной куртки.
— Это очень мило с твоей стороны, Смит.
— Не хочешь как-нибудь со мной поужинать?
— Конечно, Смит, но сначала я отвезу тебя и Джерри к Фрэн. Она может помочь.
— Фрэн учила меня играть на фортепиано, когда я был мальчиком.
— Да.
— Я убил всех ее куриц. Я не хотел этого, Грейси. Я знаю, что ты имела в виду, говоря о сараях и людях. Но я все равно это сделал. Это была моя работа, и я ее выполнил.
— Ты точно это сделал.
— Фрэн теперь меня ненавидит.
— Может быть, — на минуту заколебалась я.
Смит не ошибся, беспокоясь, что Фрэн могла затаить на него обиду, и я подумала, не стоит ли отвезти его в больницу. Джерри тоже. Смит казался милым, раскаивающимся. Он говорил так, словно был на моей стороне по крайней мере насчет куриц. Но что, если он просто пытался умаслить меня, чтобы я раскрыла свои карты? Что, если роза была способом Смита убедиться, что я не перехитрила его в этом курином деле, способом затащить меня в постель, прежде чем он отправит меня в тюрьму? Быть пойманной с моими девочками было уже достаточно плохо, но что помешало бы полиции, и агентству, и Богу, и всем остальным подумать, что именно я была той, кто застрелил их обоих? Я только что дотронулась и до пистолета, и до дробовика. Мои отпечатки пальцев были повсюду.
Я подумала обо всех вопросах, полицейском расследовании, усилении мер, предпринимаемых агентством, и посмотрела на своих собственных девочек, которые толпились вокруг Хичкока и работали над тем, чтобы превратить его в еду. Монтана разорвала Хичкоку задний проход, и девочки принялись вытаскивать из него кишки, похожие на серо-голубые блестящие ленты майского дерева.
Я очень любила Смита, но никаких шансов на мировую с властями у меня не было. Я сняла свой свитер, кроме его ткани у меня не нашлось другой, и заткнула ему отверстие от пули.
— Пошли, — позвала я. — Фрэн догадается, что надо делать.
— Фрэн учила меня играть на фортепиано.
— Да.
— Фрэн меня ненавидит.
— Возможно.
Я попыталась приподнять Смита, чтобы он оперся на меня и сам пошел к джипу, но это не сработало, и он повалился, увлекая меня за собой. Мы приземлились вместе, моя рука оказалась под его задницей, его левая нога поверх моей правой. Находиться рядом со Смитом было приятно, за исключением того, что меня тревожило, каким легким он мне казался, насколько расслабленными и гибкими были его конечности, как кровь начала впитываться в кончики его ботинок. Я немного не дотянула до среднего для женщины телосложения, но жизнь на ферме научила меня поднимать невероятно тяжелые вещи. Я подняла Смита на плечи и понесла его. Припарковавшись, он «запер» мою машину, так что я направилась к его джипу, а не к своему. Затащить его внутрь оказалось намного труднее, чем поднять. Я старалась быть осторожной, но споткнулась, когда открывала дверь, и довольно сильно уронила его на пассажирское сиденье. Тогда он немного застонал. Ключи были у него в кармане, и мне пришлось нащупать их, чтобы до них добраться. Он продолжал стонать, и его глаза закатились, как будто он пытался прочитать мелкий шрифт, напечатанный на его собственном мозгу.
Я также попыталась перетащить к машине Джерри, но уже истратила все силы. Мои руки и плечи горели и дрожали. Я просто не могла с этим справиться. Я прислонила его к тюку сена, поцеловала в щеку. Он все еще дышал.
— Я вернусь, Джерри, — прошептала я, касаясь губами мягкого уха Джерри. — Я пришлю Фрэн.
Когда я отошла от Джерри, слезы выступили у меня на глазах. Я знаю, что я не тот человек, которым хотела бы быть, потому что, хотя мы с Джерри были вместе всего пару лет и хотя он всегда был очень добр ко мне, и я очень заботился о нем, я была счастлива, что в джипе со мной был именно Смит.
Фрэн вышла нас встретить на подъездную дорожку. Ее седые волосы были собраны в пучок, скрепленный двумя карандашами, на ней был домашний фартук, который закрывал почти всю одежду, как рабочий халат художника. Смит больше не говорил, но кровь у него текла немного медленнее, чем в сарае.
— Отведи его на кухню, — велела Фрэн, оглядываясь через плечо на дорогу. — Клади на линолеум. Не хочу, чтобы он испачкал кровью ковры.
Фрэн не улыбалась, но и не выглядела особенно мрачной. Трудно сказать, о чем она думала.
Я уложила Смита, на этот раз более осторожно, на пол Фрэн.
— Ты поможешь ему? — спросила я.
— Я осмотрю его, — сказала она, протягивая мне старое полотенце, обтрепанное по краям, с дырами, где отбеливатель проел махровую ткань.
— О’кей.
— Где Джерри?
— Он тоже ранен. Лежит в сарае. Ты можешь к нему съездить?
Фрэн кивнула.
— После того как я осмотрю этого, съезжу. — Она указала на джип Смита. — Тебе лучше полить его машину из шланга. Постарайся смыть кровь как можно ближе к резервуару для хранения нефти, в высокой траве за сараем, где мы забиваем мясных коров. Потом загонишь джип в пустое силосное хранилище на заднем пастбище.
— Ладно, — согласилась я.
Волосы Фрэн были невероятно аккуратными, ни одна прядь не выбивалась из прически. Мне было интересно, как ей это удалось с карандашами, и я подумала, что когда-нибудь спрошу.
— Грейс, — позвала она. Ее голос был резким, как пощечина. — Скорее убери джип с глаз долой. Быстрей, девочка.
— Хорошо.
Земля поглотила кровь Смита, трава покрыла все вокруг. В силосном хранилище пахло сладкой травой, перебродившей, как сидр. Я вернулась в дом пешком. Фрэн вышла с узлом постельного белья. Она бросила узел и полотенце, которое я использовала, в бочку для сжигания, облила их дизельным топливом и подожгла. Я постояла с минуту, загипнотизированная пламенем и дымом, пытаясь сосредоточиться, придумать какой-то план. Пожар не был частью летнего праздника. Это был еще не конец. Оставались курятник, Джерри и останки Хичкока.
— Джерри? — спросила я.
— С ним все в порядке. Перевязала его и устроила поудобнее. Скоро нужно в больницу, но это не самая большая твоя проблема, девочка.
— Смит умрет?
— Ха! — рассмеялась Фрэн, да так музыкально, словно кто-то нажал клавишу «до» в средней части клавиатуры. — Мертвецы не болтают без умолку. Дорогая, твоя проблема в том, что он будет жить.
— Он в сознании? Он разговаривает прямо сейчас?
— Нет, — бросила Фрэн, держа руки над огнем, хотя на улице было довольно тепло. — Кто-нибудь знает, что он был у вас на ферме?
— Не уверена. Он привез мне розу, вот и все. Пригласил меня на ужин.
Фрэн пристально посмотрела мне прямо в глаза.
— Он видел твоих кур?
— Да.
— Джерри выстрелил первый?
— Да.
Фрэн покачала головой.
— Грейси, — сказала она, — ты должна принять кое-какие решения.
— Что я должна сделать? — переспросила я.
Фрэн, внешне такая милая, седовласая, ассоциирующаяся с уроками игры на фортепиано и вязальными спицами, уставилась на меня.
— Делай что хочешь, — сказала она. — Но послушай. Сегодня вечером я собираюсь сжечь обрезки досок. Если у тебя есть что-нибудь, от чего нужно избавиться, можешь бросить это в огонь.
Фрэн была похожа на Монтану. Красивая. Учащая уму-разуму. Беспощадная.
Я покачала головой и вошла в дом. Это была не первая моя мысль об убийстве человека. Я много думала об этом, когда мой отец возвращался домой с войны, неуклюжий от виски, ругал нас с мамой. Правда, казалось маловероятным, что я справлюсь со взрослым мужчиной, особенно со Смитом. С другой стороны, Смит украл у меня воду, пришел за моими курами. Это нынешнее дерьмо было просто неизбежным после случившегося, оно предвещало конец, который начинал казаться тяжелым, но неизбежным. Мой отец однажды сказал мне, что, как бы сильно он ни верил в распространение демократии, в справедливые войны и возмездие террористам, ему неизменно требовалось сжать волю в кулак, чтобы посмотреть через прицел пистолета на другого человека, любящего и любимого, на тело с бьющимся сердцем, на бьющуюся жизнь и нажать на спусковой крючок.