– Линкольн, слушай, ну дрянь место. Хуже только на кладбище, где кошек-собак хоронят. Линкольн… Чувак… Ну пошли отсюда. Ну давай. Я за тебя весь вечер платить буду.
Крупный парень во фланелевой рубашке, который стоял рядом, в конце концов не выдержал и оборвал Джастина:
– Вообще-то, люди пришли сюда музыку слушать.
– Вот и слушай себе, – процедил Джастин сквозь стиснутые зубы, пыхнув «Кэмелом». Линкольн схватил друга за рукав и оттащил подальше. – Чего испугался-то? – проворчал Джастин. – Ты ведь железобетон. Уделал бы его на раз-два.
– Не хочу я его уделывать. Я группу хочу послушать, следующую. Тебе вроде метал нравится.
– Это, что ли, метал? – ответил Джастин. – Это дерьмо собачье.
– Полчаса потерпи, – сказал ему Линкольн, – а потом пойдем, куда хочешь.
Группа с ужасным звуком все же закончила свое выступление, и «Сакагавея» начала расставлять инструменты. Приятеля Бет угадать было нетрудно. В жизни он был так же симпатичен, как и на ее фотографиях. Тонкий, гибкий, с копной волос. У всех парней в этой группе волосы были длинные, как у женщин. На них были узкие брюки и свободные расстегнутые рубахи.
– Какого черта… – начал было Джастин.
Люди вокруг задвигались. Крупные парни потянулись в бар, из темноты появились стайки девушек. Все они в низких джинсах. У девушек были проколоты языки, на плечах красовались татуировки в виде бабочек.
– Эти-то откуда приперлись? – пробухтел Джастин.
Свет погас, и выступление «Сакагавеи» началось со стремительного гитарного соло.
Девушки все теснее прижимались друг к другу и к сцене. Как и Линкольн, почти все они глазели на гитариста. Солист – по расчетам Линкольна, это был Стеф – привлекал их – по-своему. Он то мурлыкал, как Роберт Плант, то притопывал ногой, как Мик Джаггер. К концу первой песни Стеф начал вытаскивать девушек на сцену и прижимать их к микрофонной стойке. Крис вел себя иначе. Он не замечал ничего, кроме своей гитары. Лишь иногда коротко взглядывал на девушек в зале и улыбался, как будто только что заметил их. Девушкам это очень нравилось.
– Пошли, – сказал Линкольн Джастину, так и не поняв, зачем он, собственно, сюда пришел. Из-за этой группы он сегодня пропустил «Подземелья и драконов».
– Ну уж нет! – отозвался Джастин. – Классный у них рок.
Рок был и правда классный – Линкольн не спорил. Для тех, конечно, кому такой стиль нравится – потный, сексуальный, бурный, кислотный рок. Они с Джастином так и простояли до конца концерта. Потом Джастин затащил его в ресторан «Вилладж Инн», прямо напротив клуба. Двадцать минут он разбирал концерт, а два часа рассказывал о девушке – той, которую повел к себе в тот вечер, когда они ходили в «Стальную гитару». Ее звали Дена, и она была специалистом по гигиене полости рта. С тех пор они каждый день то выбирались куда-нибудь, то коротали время у него, а теперь Дена хотела быть самой-самой, что, как выражался Джастин, очень глупо, ведь все равно у него просто нет времени на кого-то еще.
Но быть самой-самой на практике и быть самой-самой официально – это две большие разницы, как выражалась Дена. Она утверждала, будто первое значит, что Джастину пока разрешалось заняться сексом с кем угодно – лишь бы нашлось пятнадцать минут свободного времени и сговорчивая партнерша. И это совершенно правильно – так говорил Джастин. Ему не хотелось подруги. Он содрогался при мысли провести всю жизнь с одним человеком и точно так же содрогался от мысли разделить Дену с кем-нибудь.
Слушая его, Линкольн умял два куска пирога «Французский шелк».
– Если бы ты и правда хотел быть с другой девушкой, – произнес он, доканчивая третий кусок, – то ты бы с ней и был. А не сидел бы здесь и не говорил бы о Дене.
Джастин призадумался.
– Слушай, ты гений! – Он хлопнул Линкольна по руке и выскочил из кабинки. – Чувак… Спасибо… Я позвоню.
Линкольн остался допивать кофе и размышлять, уж не наградила ли Вселенная Джастина настоящей любовью в «Стальной гитаре» только затем, чтобы наказать Линкольна за его слова, что Купидон сюда и не залетал.
«Вилладж Инн» достиг своей точки закрытия – трех часов ночи, – когда Линкольн собрался-таки уходить. В ресторане не осталось ни души, только в угловой кабинке сидел молодой человек в наушниках, слушал музыку и читал книжку в бумажной обложке. Даже в неверном утреннем свете цвета сала на беконе Крис все равно выглядел безупречно. Официантка подливала кетчуп в бутылочки и просто не сводила с него глаз, но он, казалось, ничего вокруг не замечал.
Глава 27
– В новостном отделе бывал? – спросил Грег Линкольна, когда тот в понедельник вечером явился на работу.
– Нет.
Как Грег узнал? Откуда? Нет, спокойно, спокойно… Нечего тут узнавать.
– Извините, а в чем дело? – спросил Линкольн.
– В чем? В новостном отделе, – ответил Грег. – Так бывал в новостном отделе?
– Бывал, – ответил Линкольн.
– Бывал, значит. И знаешь, где сидят редакторы?
– Да, по-моему.
– Установи-ка вот эти новые корпуса кое на какие станции. – С этими словами Грег указал на упакованные в коробки компьютеры и вручил лист бумаги.
– Сейчас?
– Да. Они знают, что ты придешь. Кое-кого пока на другие места пересадили.
Линкольн погрузил компьютеры на тележку и на лифте поехал в новостной отдел. В четыре часа дня здесь все выглядело совсем иначе. Все было занято – кто печатал, кто говорил, кто расхаживал между столами. Никто бы не подумал, что писать и редактировать можно в таком шуме. Звонки телефонов, бубнеж телевизоров, плач детей.
Детей? В углу, у стола какого-то редактора, небольшая толпа стояла вокруг прогулочной коляски. На столе сидел маленький мальчик и играл со степлером.
Линкольн принялся разъединять кабели, расплетать провода и старался не особенно пристально смотреть на окружающих. Дженнифер должна быть где-то здесь, с другими редакторами. Она, наверное, еще не ушла. Может даже, вот именно этот стол – ее. Нет… если только она не бешеный фанат баскетбольной команды из Канзаса. Что он знал о ней? Замужем. А выглядит как – замужней? Думает, что толстая… Так на любую можно подумать. И Бет, может, тоже здесь. Ходит. Говорит с редактором. Воркует над ребенком.
«Не смотри», – велел он себе.
Новые компьютеры Линкольн устанавливал часа три. Пока он работал, новостной отдел принял свой привычный ночной вид. Он стал спокойнее, темнее. Люди в галстуках уступили место людям в мятых майках и шортах. Одна из ночных редакторов – девушка с пышным светлым хвостом и красивыми голубыми глазами – принесла с собой банановый хлеб и угостила его.
Он поблагодарил и, не оглядываясь, пошел в свой пустой кабинет.
Глава 28
От: Дженнифер Скрибнер-Снайдер
Кому: Бет Фремонт
Дата: Понедельник, 18.10.1999, 16:08
Тема: Здесь не детский сад, знаешь ли!
Здесь новостной отдел.
‹‹Бет – Дженнифер›› Ты о чем это – мне теперь и вздремнуть нельзя? И из чашки-непроливайки пить тоже нельзя? Это все входит в мой метод.
‹‹Дженнифер – Бет›› Я о том, что не должна слушать детскую болтовню и взрослый лепет, когда редактирую колонку «Дорогая Эбби».
‹‹Бет – Дженнифер›› А почему это ты редактируешь «Дорогую Эбби»? Разве тебе не присылают ее готовую от и до?
‹‹Дженнифер – Бет›› Заголовок же надо придумать. Просмотреть как следует надо, проверить, не пропущено ли слово или целый абзац. Содержание в газете не по волшебству ведь появляется. Для чего у нас целая комната редакторов?
‹‹Бет – Дженнифер›› Редакторов, говоришь? Но вообще, хм, да… ты права. Они везде и всюду. А что это за место такое? Рай?
‹‹Дженнифер – Бет›› Ха-ха!
‹‹Бет – Дженнифер›› Ты хочешь сказать – «Айова».
‹‹Дженнифер – Бет›› Может, в следующий раз.
И зачем только люди тащат своих маленьких детей на работу? Детям здесь не место. Игрушек нет. Переодеть негде. Питьевые фонтанчики рассчитаны только на взрослых.
Здесь работают. Сюда приходят, чтобы не заниматься детьми и чтобы не говорить ни слова о детях. Если бы мечтали о работе с детьми, нам нужно было бы устраиваться в начальную школу или в кукольный театр. И во всех карманах таскать мятные леденцы.
У нас новостной отдел. Хоть один леденец ты где-нибудь видишь?
‹‹Бет – Дженнифер›› Ты рассердилась и начала писать ритмической прозой. Очень мило.
‹‹Дженнифер – Бет›› Тебя сегодня прямо подмывает похихикать.
‹‹Бет – Дженнифер›› Кстати, о приятном… На той неделе я снова видела своего милого мальчика.
‹‹Дженнифер – Бет›› А ты не ошибаешься? Я не слышала, что сигнализация сработала. И потом, с каких это пор это твой милый мальчик?
‹‹Бет – Дженнифер›› На него никто еще не предъявлял прав. Он точно работает в рекламном. Я видела, что он там сидит.
‹‹Дженнифер – Бет›› Каким это ветром тебя занесло в рекламный? Он же совсем в другом конце.
‹‹Бет – Дженнифер›› Охотилась за милыми мальчиками. Только в рекламном стоит автомат, где продают рутбир. Он сидел за своим милым столиком, писал на компьютере и выглядел суперсупермило.
‹‹Дженнифер – Бет›› Рекламный, говоришь? Не сомневаюсь, что им платят больше нашего.
‹‹Бет – Дженнифер›› Может, они просто выглядят, будто получают больше.
И необязательно ему выглядеть так, будто он продает рекламные места. Он не из тех, кто носит костюмы и сияет, как герой «Американцев». Не похоже, чтобы он чем-нибудь укладывал волосы.
‹‹Дженнифер – Бет›› Я хочу на него посмотреть. Может, нам стоит сделать перерыв на рутбир.
‹‹Бет – Дженнифер›› Как рутбир может нравиться детоненавистнице?
Глава 29
Бет сидела там. За своим столом. В одном кабинете с ним, в одно и то же время. Думала о каком-то человеке. О том, кто работает в рекламном, не меньше. Как только WebFence отлавливал какую-нибудь грязную шуточку, можно было не сомневаться – это парень из рекламного отдела. Торгаши. Линкольн терпеть не мог торгашей. Всех, кроме Джастина. Да честно сказать, если бы он не был знаком с Джастином, то и его тоже не переваривал бы.