Они с Сэм обычно так и поступали, когда им не хотелось находиться рядом с родителями или сидеть в забегаловке. Линкольн вел машину, а Сэм опускала окно и прислоняла голову к двери, подпевая радио.
Ей нравилось слушать шоу под названием «Разговоры перед сном» на радиостанции, где играли легкий рок. Это было шоу по заявкам. Люди звонили диджею в прямом эфире и заказывали песни. Они всегда просили что-нибудь сентиментальное, композиции, которым уже тогда было лет десять или пятнадцать. «Эйр Саплай», Элтон Джон и «Брэд»[63].
Сэм любила подшучивать над словами посвящения, но редко меняла станцию.
Она подпевала, и они болтали. Линкольну было легко вести разговор за рулем, возможно, именно потому, что не нужно смотреть в глаза, кроме того, у него появлялась возможность чем-то занять руки. Темная, пустынная дорога, из динамиков доносятся песни о любви, а в окно задувает ветер.
– Линкольн, – спросила его Сэм однажды вечером, в разгар лета перед выпускным годом, – как думаешь, мы когда-нибудь поженимся?
– Надеюсь, – прошептал он. Но Линкольн даже не задумывался о браке, лишь размышлял о том, что не хотел бы жить без Сэм. А еще о том, насколько счастливым стал благодаря ей и хотел оставаться таким же счастливым до конца своих дней.
Если свадьба гарантировала ему сохранение этого ощущения, он определенно согласен на брак.
– Разве не романтично, – говорила Сэм, – жениться на школьной возлюбленной? Когда люди спросят нас, как мы познакомились, я отвечу: «Мы начали встречаться в старших классах. Я увидела его и сразу все поняла». И они удивятся: «Разве вы никогда не думали, каково это – быть с кем-то другим?» А ты возразишь… Ну же, Линкольн, давай.
– Я скажу: «Нет».
– Не очень-то романтично.
– Но это не их ума дело.
– Тогда ответь мне, – продолжала Сэм, отстегивая ремень безопасности и обнимая Линкольна за талию, – задумывался ли ты, каково было бы встречаться с кем-то другим.
– Сначала пристегнись, – заметил он, и Сэм послушалась. – У меня и мыслей таких ни разу не возникало, потому что мне уже известно, каково это.
– И откуда? – поинтересовалась Сэм.
– Знаю и все.
– И на что это похоже?
– Не настолько волнующе, – хмыкнул он.
– Не настолько волнующе?
Линкольн быстро посмотрел на сидевшую боком Сэм и сжал руль.
– Но так и должно быть. Я очень сильно люблю тебя. Когда вижу тебя, кажется, что сердце увеличивается в размерах. Невозможно любить кого-то сильнее, тогда я бы просто-напросто умер. И не смог бы любить кого-то менее интенсивно, ведь я бы понимал, что этого недостаточно. А если бы я влюбился в другую девушку, постоянно бы сравнивал свои чувства к ней и к тебе.
Сэм оттянула ремень, подвинулась и положила голову Линкольну на плечо.
– Хороший ответ.
– И правдивый.
– Но что, если… – Теперь ее голос стал женственным и мягким. – К примеру, кто-нибудь спросит, задумывался ли ты когда-нибудь, каково было бы… заниматься сексом с кем-то еще.
– Кто станет спрашивать об этом?
– Гипотетически.
– Я даже не представляю, каково быть с тобой, – спокойно ответил Линкольн без тени недовольства.
– Пока.
– Пока, – согласился он, сосредоточившись на дороге, педали газа и дыхании.
– Но… разве ты не будешь смотреть на других девушек и гадать, а вдруг что-то упускаешь?
– Нет, – ответил он.
– Нет?
– Конечно, ты хочешь большего, чем односложный ответ. Дай мне минуту, не хочу, чтобы прозвучало глупо или отчаянно.
– Отчаянно? Ты чувствуешь отчаяние? – Теперь Сэм крепко прижималась к Линкольну и целовала его в шею.
– Ну… да. Словно я на грани. Как будто могу убить нас обоих. Я не могу… когда ты так делаешь, мне хочется закрыть глаза, а мы почти у съезда. Не мешай мне вести машину, подожди еще немного, Сэм. Пожалуйста.
Сэм откинулась на спинку сиденья.
– Нет, продолжай ехать дальше.
– Почему?
– Хочу, чтобы ты не увиливал и ответил на вопрос.
– Нет, – уперся Линкольн. – И я никогда не буду гадать, каково это – заниматься сексом с кем-то другим по той же причине, по которой не собираюсь целовать кого-то еще. Ты единственная девушка, к которой я когда-либо прикасался. И я чувствую, что так и должно быть. Стоит мне дотронуться до тебя, и тело… вибрирует. Звенит. Как колокольчик или что-то в этом роде. Если бы я касался других девушек, возможно, почувствовал бы нечто, похожее на шум. Но не как с тобой. И что произойдет, если я продолжу с ними, а потом… снова попытаюсь с тобой? Может, я больше не смогу услышать этот звук, ощутить его. Хотя звучит слишком неправдоподобно.
– Я люблю тебя, Линкольн, – шепнула Сэм.
– Я тоже люблю тебя, – ответил он.
– И я тебя.
– А я тебя, – вновь сказал он.
– А я тебя.
– Остановись, хорошо?
Ночью ничего не случилось. Все произошло позже, тем же летом. Они находились в машине, и, несмотря на неловкость и дискомфорт, Линкольн был счастлив.
– Только ты, – пообещал он. – Всегда будешь только ты.
Теперь место «Разговоров перед сном» заняла новая передача, где люди рассказывали свои истории любви, а ведущая, женщина по имени Алексис, выбирала подходящую песню.
Вне зависимости от ситуации Алексис всегда ставила какой-нибудь современный хит. Что-нибудь из творчества Мэрайи Кэри или Селин Дион[64].
Послушав Алексис пару минут, Линкольн выключил радио и опустил стекло. Уперевшись головой в дверь, он вытянул руку навстречу ветру и катался вокруг города, пока пальцы не замерзли и не онемели.
Глава 25
От: Бет Фримонт
Кому: Дженнифер Скрибнер-Снайдер
Отправлено: Чт., 14.10.1999, 11:09
Тема: Наконец-то октябрь!
Ура! Ура!
<<Дженнифер – Бет>> Наконец-то? Уже прошла половина октября. Да и вообще, что такого в этом месяце?
<<Бет – Дженнифер>> Как что такого? Октябрь. Мой любимый месяц. От которого, кстати, осталась еще половина. Для некоторых это время печали.
Как там поет Боно: «Октябрь, деревья без листьев стоят…»[65]
А я ощущаю все иначе. Воздух наполнен прохладой, от которой у меня сжимается сердце и шевелятся волосы. Кажется, в каждом моменте есть нечто важное. В октябре я словно звезда собственного фильма, даже мысленно слышу саундтрек – прямо сейчас звучит «Сюита: голубоглазая Джуди»[66] – и я верю, что вырасту.
Я родилась в феврале, но оживаю в октябре.
<<Дженнифер – Бет>> У тебя крышу снесло.
<<Бет – Дженнифер>> Ага, ветром сдуло.
Октябрь, осыпь меня листьями! Закутай в вельвет и корми гороховым супом. Октябрь, заполни мои карманы крошечными шоколадными батончиками и вырежи свою улыбку на тысяче тыкв.
Осень! Чайник теплого чая! Какая благодать!
<<Дженнифер – Бет>> Я люблю шоколадные батончики.
<<Бет – Дженнифер>> Счастливого октября!
<<Дженнифер – Бет>> Ладно, и тебе счастливого октября! Почему бы и нет?
Есть ли другие причины для твоего непомерно хорошего настроения? Что-то, но не связанное с осенью?
<<Бет – Дженнифер>> Вроде нет. Вчера у меня был крайне дерьмовый вечер. Я ходила с Крисом на вечеринку «Сакаджавеи», но, думаю, именно благодаря этому у меня сегодня такое классное настроение. Проснувшись утром, я поняла, даже если жизнь не сахар, октябрь все еще на месте и приносит радость.
<<Дженнифер – Бет>> Кто устраивает вечеринку в среду вечером?
<<Бет – Дженнифер>> Музыканты.
<<Дженнифер – Бет>> Разве большинство из них не работает днем?
<<Бет – Дженнифер>> Нет, они заняты по ночам, иногда по вечерам. Только их девушки должны вскакивать рано утром, хотя напоминание о том, что тебе нужно вставать и не стоит развлекаться так, как в молодости, – это вообще кощунство, недопустимое для подружки музыканта.
<<Дженнифер – Бет>> И что еще бывает с такими подружками?
<<Бет – Дженнифер>> Как только ты собираешься уйти и тащишь за собой бойфренда, каждый второй парень, оставшийся на вечеринке, великодушно благодарит даму сердца за то, что она не такая обломщица.
Она же, в свою очередь, чувствует себя особенной и любимой, а на следующее утро, мучаясь от головной боли и совершенно измученная, плетется на работу, на шее у нее висит медиатор, и она похожа на альбатроса.
<<Дженнифер – Бет>> Ты обломщица?
<<Бет – Дженнифер>> О, еще хуже. Кайфоломщица мифических масштабов. Для начала, я не позволяю им веселиться в моей квартире. И я рано ухожу со всех вечеринок, где-то до полуночи, давно перестала притворяться, что бодрствование до рассвета, курение и выпивка никак не влияют на мой организм.
Если бы я осталась, было бы не лучше. И нельзя вежливо отказаться от участия в их загулах. Ведь они считают, что таким образом я осуждаю их.
Прошлый вечер выдался особенно плохим. Стеф высказал мне все в лицо. Он напился и, по всей видимости, пытался произвести впечатление на какую-то девушку, которую подцепил на шоу.
«Бет… – начал он, – почему ты перестала веселиться?»
Я проигнорировала Стефа, что ему сильно не понравилось.
«Серьезно, Бет, ты изменилась. Раньше ты была классной».
«Я не изменилась. И никогда не была классной».
«Неправда. Когда Крис стал везде таскаться с тобой, мы все обзавидовались. У тебя были длинные волосы, ты носила обтягивающие футболки с лого “Хюскер Ду”[67], напивалась и не спала по ночам, переписывая наши припевы».
Он вел себя очень мерзко.
1. Намекал, что когда-то я ему нравилась.
2. Напомнил, как раньше пялился на мою грудь.
3. Усиленно пытался заставить меня оскорбить его, при этом не обидев Криса. То есть я ведь могу и заявить: «Просто я повзрослела» или «Больше нечего переписывать, вы уже шесть лет играете одинаковые песни».