Верность — страница 18 из 52

Поэтому я ответила: «Угомонись, Стеф, я устала».

А он притворился, что жалеет меня и предложил отправиться домой, чтобы утром я не чувствовала себя уставшей. А я выдала, что кинокритики никогда не являются на работу раньше полудня. Таково правило профсоюза.

«Думаю, именно поэтому ты и изменилась, Бет. Дело в твоей работе: критики как паразиты. Они живут за счет творчества других, а сами ничего не приносят в этот мир. Они похожи на бесплодных женщин, которые крадут чужих детей на парковках продуктовых магазинов. Те, кто не может делать, – учат, а те, кто не способен учить, – критикуют».

Как раз в тот момент, когда он стал разглагольствовать, один из других парней решил прервать Стефа.

«Эй, Крис, ты не собираешься защищать свою девушку?»

А Крис ответил: «Бет не нужна моя защита. Поверь, она настоящая валькирия».

В некотором роде из-за этих слов мне стало лучше. Значит, Крису нравится моя независимость. Но в то же время я не возражала против защиты. Кроме того, разве валькирии не крадут души павших воинов? Или просто сопровождают их на небеса, в Валгаллу или еще куда-нибудь? В любом случае это не делает меня воином. Может, валькирия – очередной паразит, отражающий славу душ, на которые она претендует.

Не знаю, в общем, я бы предпочла услышать от Криса что-нибудь другое.

Мне хотелось, чтобы он сказал: «Отвали, Стеф».

Или: «Бет не рыба-прилипала, зацепившаяся за мою лодку. Она – ветер под моими крыльями. И без нее такие прямолинейные фильмы, как “Армагеддон” и “Я все еще знаю, что вы сделали прошлым летом”[68], ранили бы души десятков невинных жертв, наших друзей и соседей. У нее важная творческая работа».

Или: «Хватит, я ухожу из этой дурацкой группы. Вернусь в университет, я всегда хотел стать стоматологом».

<<Дженнифер – Бет>> Что? Правда, без шуток?

Если бы Крис восстановился в универе, чтобы стать зубным врачом, ты бы наверняка его бросила.

<<Бет – Дженнифер>> Я бы не стала так поступать!

<<Дженнифер – Бет>> Но я не представляю тебя замужем за стоматологом: они ведь носят удобную обувь и от них всегда немного пахнет фтором.

<<Бет – Дженнифер>> А я сразу воображаю себе эту картину… У него была бы уютная маленькая практика по соседству, в приемной лежали бы выпуски журналов о гитарах. Иногда после обеда я заходила бы его повидать, а он бы снимал белую медицинскую маску, чтобы поздороваться со мной. Наши дети дрались бы из-за пары гигантских зубов, и его милая, похожая на бабушку ассистентка давала бы каждому ребенку по леденцу без сахара…

<<Дженнифер – Бет>> Подожди минутку. Дети?

<<Бет – Дженнифер>> Ясное дело! Мальчик и девочка. Может, близнецы. С его вьющимися волосами и моим умом.

<<Дженнифер – Бет>> А твоя работа?

<<Бет – Дженнифер>> Шутишь? Я замужем за дантистом.

<<Дженнифер – Бет>> А твоя фантазия с мужем-дантистом происходит где-то в семьдесят третьем году?

<<Бет – Дженнифер>> Я всегда думала, пока дети будут маленькими, я посижу дома. Если они, конечно, появятся на свет, а я вообще смогу себе все это позволить. Мама оставалась с нами – и получилось хорошо. Полагаю, я вполне способна пару лет побыть домохозяйкой.

<<Дженнифер – Бет>> Хм… Кажется, я бы не отказалась пару лет побыть домохозяйкой, но без детей.

<<Бет – Дженнифер> В смысле ты просто хочешь постоянно находиться в четырех стенах?

<<Дженнифер – Бет>> И заниматься всякими домашними делами. Что-нибудь мастерить.

<<Бет – Дженнифер> Что конкретно?

<<Дженнифер – Бет>> Я бы вязала свитера крючком и делала вычурные фотоальбомы. Можно даже купить клеевой пистолет.

<<Бет – Дженнифер>> Если бы матери могли нас услышать, они бы пожалели о победе сексуальной революции.

<<Дженнифер – Бет>> Моя не принимала участие в сексуальной революции. Она и не понимает, что та случилась. Отец ушел двадцать лет назад, а она все еще твердит, что мужчина – глава семьи.

<<Бет – Дженнифер>> Значит, ты выросла в семье без головы?

<<Дженнифер – Бет>> Точно. С матерью-домохозяйкой без мужа.

<<Бет – Дженнифер>> Разговоры о твоей маме меня угнетают. Пожалуй, вернусь к фантазиям о муже-дантисте.

<<Дженнифер – Бет>> А я к своей работе.

<<Бет – Дженнифер>> Обломщица.

Глава 26


Судя по всему, Бет и Дженнифер напрочь забыли о правилах и ограничениях. Они вообще забыли о цензуре. Бет была настолько беспечна, что некоторые из ее писем другим коллегам тоже оказывались в папке «ВебШарк».

Бет.

Даже себе Линкольн не мог объяснить, почему она так важна для него. Обе девушки были забавными, любознательными и очень остроумными. Но Бет действовала более тонко, даже изысканно.

Когда Линкольн читал ее почту, ему казалось, будто он видит Бет, а еще слышит ее смех, хотя он до сих пор не знал, как она выглядит.

Ему нравилось, как тактично вела себя Бет, когда Дженнифер говорила об их с Митчем браке.

Линкольна восхищала манера Бет шутить, рассказывая о родственниках, начальстве и самой себе. Он старался не восхищаться тем, что она могла цитировать диалоги из «Охотников за привидениями»[69], тем, что ей нравились кунг-фу боевики и она могла перечислить первоначальный состав Людей Икс[70] – ведь именно по этим причинам парень из какого-нибудь фильма Кевина Смита[71] мог влюбиться в девушку.

Влюбиться…

Он влюблялся? Или ему всего-навсего скучно?

Временами, когда смена Линкольна заканчивалась, может, раз или два в неделю, он проходил через отдел новостей мимо рабочего места Бет, просто чтобы посмотреть на скопление кофейных чашек и блокнотов. Ему требовались доказательства того, что она реальна.

Обычно к часу ночи уходили все, включая редакторов, и офис освещали лишь уличные фонари. Если Линкольна и мучила совесть, он говорил, что в его действиях нет ничего плохого. По крайней мере, пока что он не пытался увидеть саму Бет. И он продолжал повторять – это все равно что влюбиться в девушку из сериала, вернее, из радиопостановки. Нечем гордиться, но вполне невинно.

Обычный способ скоротать длинные ночные смены.

В некоторые вечера, такие как, например, сегодня, он позволял себе на мгновение задержаться у стола Бет.

Кофейная чашка. Недоеденный швейцарский шоколад «Тоблерон». Кучка скрепок. И кое-что новенькое: прикрепленный над монитором флаер. Ярко-розовый с изображенной мультяшной гитарой – группа «Сакаджавея», «Ранч Боул», суббота, вечер.

Вечер ближайшей субботы.

Ого.

* * *

Джастин с радостью согласился пойти на концерт: он всегда был готов развлечься. Друг предложил заехать за Линкольном, но тот ответил, что им, вероятно, лучше встретиться уже в баре.

– Мужик, я понимаю, ты предпочитаешь не быть обязанным кому-либо, а я не собираюсь тебя напрягать.

Итак, они были в «Ранч Боул» примерно за полчаса до выхода «Сакаджавеи». Джастину заведение явно не понравилось. Грязно, тесно, ни столиков, ни фирменных блюд, а чтобы добраться до барной стойки, приходилось протискиваться чуть ли не за сцену.

Толпа состояла в основном из мужчин, а группа на сцене – «Резорвайн»[72], если верить надписи на ударной установке, – играла так, словно кто-то исполнял альбом «Бисти Бойз»[73] с помощью циркулярного станка.

Они нашли место у стены, где можно было спокойно постоять, но Джастин сразу же заговорил о том, что ему пора уходить. Он был настолько удручен, что даже не стал заказывать выпивку.

– Линкольн, да ладно, здесь слишком депрессивно. Прямо как на кладбище. Хуже. Долбаное кладбище домашних животных. Мужик, пойдем, и до конца ночи вся выпивка за мой счет.

В конце концов крупный парень во фланелевой рубашке, который стоял рядом, не выдержал и обратился к Джастину:

– Между прочим, некоторые хотят послушать музыку.

– И это твоя собственная дурацкая проблема, – стиснув зубы, парировал Джастин, а затем выдохнул дым.

Линкольн схватил друга за рукав и оттащил в сторону.

– Чего ты испугался? – недоумевал тот. – Ты же сам как кирпичная стена и вполне можешь одолеть этого парня.

– Не буду я никого бить. Я тоже хочу послушать музыку, точнее, следующую группу. Я думал, тебе нравится металл.

– Никакой это не металл, – возразил Джастин, – а какая-то хрень.

– Подожди полчаса, – попросил Линкольн. – И тогда пойдем куда скажешь.

Группа с ужасной музыкой закончила свое выступление, и участники «Сакаджавеи» начали настраивать инструменты. Среди них было легко отыскать парня Бет. Вживую он выглядел столь же хорошо, как и на фотографиях на ее столе.

Стройный растрепанный мужчина – впрочем, и остальные парни в группе предпочитали длинные волосы. Все носили обтягивающие брюки и свободные, расстегнутые рубашки.

– Что за чертовщина, – прокомментировал Джастин.

Состав зрителей изменился. Здоровяки отправились к бару, а на их месте очутились компании девушек. Девушки в джинсах с низкой посадкой, у кого-то пирсинг на языке и татуировки с изображением бабочек.

– А любительницы пирсинга откуда взялись? – спросил Джастин.

Свет погас, и сет «Сакаджавеи» начался со стремительного гитарного соло.

Теснясь ближе друг к другу, девушки приближались к сцене. Как и Линкольн, большинство смотрели только на гитариста. Но и солист – Линкольн подумал, что это и есть Стеф, – привлекал девчонок. Он урчал, как Роберт Плант[74], и топал ногой, как Мик Джаггер[75].

К концу первой песни Стеф начал вытаскивать фанаток на сцену и прижимать к своей стойке для микрофона. Но Крис вел себя иначе: он был сосредоточен на гитаре. Время от времени он смотрел на зрительниц и улыбался, как будто только что заметил их.