– Верно, я не обязана, – подтвердила она, протягивая сыну пакет с продуктами: внутри звякнула тяжелая стеклянная форма для выпечки.
– Что ты приготовила? – спросил Линкольн.
В воздухе витал запах корицы.
– Курицу тандури[18]. Наверное. В смысле у меня нет тандури или тандыра, одной из тех печей, и у меня не оказалось достаточного количества йогурта – как думаешь, они используют йогурт? Я взяла сметану. И паприку. Возможно, получился куриный паприкаш… Я понимаю, что не обязана готовить тебе ужин, но мне хочется. Я чувствую себя лучше, когда ты ешь – когда ты ешь настоящую еду, а не то, что продают в упаковке. Я очень беспокоюсь. Ты не спишь и никогда не бываешь на солнце…
– Я сплю, мам.
– Днем. А люди должны просыпаться с солнцем, вбирать витамин Д и отдыхать ночью, в темноте. Когда ты был ребенком, я даже не разрешала тебе спать с ночником, помнишь? Свет мешает выработке мелатонина.
– Хорошо, – ответил Линкольн. Он не мог припомнить, когда выигрывал в споре с мамой.
– Линкольн, что еще за «хорошо»?
– Это значит «ладно», типа, я тебя слышу.
– Ах вот как. Тогда не говори ерунду. Возьми курицу, Линкольн. И съешь ее.
– Так и сделаю. – Линкольн прижал пакет к груди и улыбнулся. Он пытался выглядеть как человек, о котором не стоит беспокоиться. – Конечно, мам, – добавил он. – Спасибо.
Когда Линкольн вошел в ИТ-отдел, Грег уже ждал его. Из-за серверов в помещении всегда было на несколько градусов холоднее, что создавало освежающую прохладу. Хотя воздух все равно ощущался липким.
– Привет, республиканец, – сказал Грег, – я тут поразмыслил над тем, что ты недавно говорил, мол, у тебя мало работы, и кое-что придумал.
– Отлично, – искренне обрадовался Линкольн.
– Ты можешь начать архивировать и сжимать все файлы пользователей за последние шесть месяцев, – предложил Грег, явно считая идею вдохновляющей.
А вот Линкольн считал иначе.
– Зачем мне заниматься файлами? – спросил он. – Пустая трата времени.
– По-моему, ты искал какое-нибудь занятие.
– Ну, я… Вообще-то я ничего не искал. Мне просто казалось неправильным получать деньги ни за что.
– А теперь дело обстоит иначе, – настаивал Грег. – Я разыскал для тебя занятие.
– Да, но архивация и сжатие файлов… на это могут уйти годы. И задача не такая уж необходимая.
Грег надел ветровку и собрал стопку папок. Он уходил пораньше, чтобы отвести ребенка к ортодонту.
– А тебе трудно угодить, да, Линкольн? Вот почему у тебя нет женщины.
«Откуда он знает, что у меня нет подружки?» – недоумевал Линкольн.
Остаток ночи он архивировал и сжимал файлы назло Грегу. (Хотя босс даже не заметил бы, что работа сделана, не говоря уже о том, что здесь явно замешана злость.)
Линкольн сидел за компьютером и думал об увольнении. Если бы в ИТ-отделе был кто-нибудь, кто принял бы его заявление, он мог бы уйти прямо сейчас.
Было почти десять, когда он вспомнил о курице тандури, которую приготовила мать.
Крышка контейнера, лежавшего под столом Линкольна, случайно открылась, и на ковре красовалась лужица ярко-оранжевого соуса. Если бы Кристи, девушка, которая трудилась в ИТ-отделе на месте Линкольна днем, увидела такое, она бы жутко разозлилась.
Кристи оставила Линкольну записку с просьбой прекратить есть на рабочем месте. Девушка утверждала, что вся клавиатура покрыта крошками.
Линкольн отнес курицу в комнату отдыха на втором этаже. Почти никто не пользовался помещением по ночам – редакторы ели за своими столами, – но тут все равно было оживленнее, чем в пустом ИТ-отделе.
Линкольну нравились торговые автоматы, и иногда время его перерыва совпадало с перерывом уборщиков. Но не сегодня. Комната пустовала.
В кои-то веки Линкольн обрадовался одиночеству. Он взял пластиковую вилку и, присев за столик в углу, начал есть курицу, даже не потрудившись ее разогреть.
Затем в комнату вошли два человека, мужчина и женщина. Они о чем-то спорили, но вполне мирно.
– Отдай должное нашим читателям, – сказала женщина, размахивая перед мужчиной свернутым спортивным разворотом и прислоняясь к кофемашине.
– Не могу, – ответил он, – я встречал слишком многих из них. – Мужчина был одет в поношенную белую рубашку и широкий коричневый галстук. Он выглядел так, словно не переодевался и как следует не высыпался со времен президента Картера.
Женщина казалась гораздо моложе. У нее были выразительные глаза, широкие плечи и ниспадавшие до середины спины волосы. На нее было приятно смотреть.
Да и все они выглядели замечательно. Линкольн не мог вспомнить, когда в последний раз смотрел женщине в глаза.
Женщине, которая не была его матерью. Или сестрой Ив.
Ведь тогда отсутствует риск случайного визуального контакта. Линкольн ненавидел это чувство – в банке, в лифте, – когда случайно смотришь кому-то в глаза, и она чувствует себя обязанной показать тебе, что твое внимание ей неинтересно. Иногда они так и делали, демонстративно отводили взгляд еще до того, как он осознавал, что уставился на них.
Однажды, случайно столкнувшись взглядом с женщиной поверх бензоколонки, Линкольн извинился. А она притворилась, что не слышит, и сделала вид, будто его там нет.
– Если не найдешь девушку, – как обычно, продолжала угрожать Ив, – я начну знакомить тебя с милыми лютеранскими девчонками. Закоренелыми лютеранками. Прямо из официальной религиозной организации – из Миссурийского синода.
– Ты не станешь, – ответил Линкольн. – Если кто-нибудь из твоих церковных друзей познакомится с мамой, твоей репутации конец. Никто не захочет сидеть рядом с тобой на занятиях для взрослых по изучению Библии.
Тем временем женщина в комнате отдыха засмеялась и покачала головой.
– Ты просто упрямишься, – проговорила она, настолько поглощенная дискуссией, что наблюдение за ней казалось безопасным занятием. На ней были выцветшие джинсы и зеленый пиджак, который задрался, когда она наклонилась за кофе.
Линкольн отвел взгляд.
«Линкольн, с тобой все в порядке, – заверяла его сестра. – Ты ходил на свидания. У тебя была девушка. В тебе нет ничего такого, что изначально мешает встречаться с кем-то».
«Задумывалось как воодушевляющая речь? А я слышу лишь одно: что-то мешает встречаться с кем-то».
Линкольн ходил на свидания. Встречался с девушкой. Он видел женскую спину.
На концертах, футбольных матчах и вечеринках он стоял, положив руку на поясницу девушки, а именно Сэм, и скользил пальцами под ее свитером.
Линкольн чувствовал, что ему позволена такая интимность, когда прикасался к ней вот так, пока никто не обращал внимания.
Линкольн не избегал свиданий. Он ходил на одно три года назад. Сестре друга нужна была пара для свадьбы. Весь вечер она протанцевала с приятелем жениха, который оказался ее троюродным братом, в то время как Линкольн съел ровно тринадцать мятных конфет с крем-сыром.
Но он точно не боялся снова завязывать отношения, просто не мог вообразить подобную ситуацию. Он даже видел себя в будущем: вот, спустя год, находится где-то, в каком-то уютном месте, и его рука лежит на пояснице девушки.
Но знакомиться, сделать нечто, чтобы понравиться спутнице… для такого он не годился.
«Я не верю в эту чушь, – сердилась Ив. – Ты общался с Сэм. Заставил ее влюбиться в тебя».
Фактически дело обстояло иначе. Он даже не заметил Сэм, пока та не начала тыкать Линкольна в плечо на уроке географии в десятом классе.
– У тебя очень красивая осанка, – заметила она. – Ты в курсе, что у тебя есть родинка на затылке? Я часто смотрю на твой затылок, – продолжала Сэм. – Вероятно, если бы ты попал в аварию, я бы смогла опознать тело. Если бы твоя шея не пострадала.
Услышав это, Линкольн покраснел.
На следующий день Сэм заявила, что от него пахнет персиками. Она была громкой. И забавной.
Хотя не столько забавной, сколько громкой.
И с легкостью могла посмотреть в глаза – прямо у всех на виду – и сказать:
– Нет, правда, Линкольн, ты пахнешь персиками. – А потом рассмеяться.
Он снова покраснел, а она любила смущать Линкольна и наслаждалась тем, что у нее получалось.
Когда Сэм пригласила его на бал выпускников, Линкольн подумал, что это шутка, ведь девушка будет весь вечер дразнить его перед своими друзьями. Но все равно согласился.
А она повела себя иначе.
Когда они оставались наедине, Сэм действовала вообще по-другому. Тише – ну, немного тише, – и он мог рассказывать ей все что угодно. Даже что-то важное. Ей нравилось говорить на разные темы. Она была искренней и энергичной.
Линкольн не делал ничего, чтобы Сэм влюбилась в него. Она все сделала сама.
И он любил ее в ответ.
Когда Линкольн взглянул в сторону кофемашины, мужчина в мятой рубашке и женщина с веснушками уже исчезли.
Глава 7
От: Бет Фримонт
Кому: Дженнифер Скрибнер-Снайдер
Отправлено: Пн., 30.08.1999, 11:04
Тема: Кто вообще способен хорошо выглядеть в платье без бретелек?
И речь не о стандартном платье без бретелек. О платье-футляре без бретелек. Как такое вообще возможно?
<<Дженнифер – Бет>> Мм… Джоан Коллинз. Линда Картер. Шанайя Твейн…[19]
<<Бет – Дженнифер>>
1. Ты что, смотришь только кабельное? Или хоть иногда включаешь какое-нибудь игровое шоу вроде «Проще простого»?
2. Окажись эти милые дамы рядом с подружками моей сестры, их можно было бы принять за хиппи.
Девчонкам по двадцать, а их бедра явно кричат о преимуществе юности.
Типа: «Может, я и не извергаю съеденное на ужин в братстве, зато соседка по комнате вызывает у себя тошноту, а я люблю одалживать у нее джинсы».
Пожалуй, я бы смогла надеть платье-футляр без бретелек… например, однажды в восемьдесят девятом, но тот день был давным-давно.