И вдруг кто-то в задней части кинотеатра уронил упаковку с конфетами. Судя по тому, с каким шумом они покатились по бетонному полу, это были шоколадные драже. Линкольн быстро обернулся. Именно тогда он и увидел ее.
Она сидела на расстоянии нескольких рядов от него, немного сбоку.
Бет.
Прехорошенькая.
Темные волосы. Лицо сердечком. Веснушки. Бет.
Сообразив, что это она, Линкольн отвел взгляд, но Бет тотчас узнала его.
Она смотрела прямо на него и выглядела… как она выглядела?
Удивленной. Просто изумленной.
Стоит отметить, что Линкольн представлял себе этот момент столь же часто, как и в целом думал о Бет в течение последних нескольких месяцев. Ведь они находились не в Токио, Мумбаи или любом другом мегаполисе, где люди могли по-настоящему потерять друг друга. Нет, они жили в небольшом городке с ограниченным количеством заведений, которые можно посетить, чтобы посмотреть кино, особенно если пишешь рецензию на этот самый фильм.
Линкольн считал «Данди» своим кинотеатром, но уже ощущал себя так, словно очутился рядом с рабочим местом Бет.
И теперь он должен был уйти. Она ведь хотела этого, верно? Особенно если уже сложила два и два – еще один вопрос, о котором он старался не думать. Являлся ли он для Бет Милым парнем?
Или она догадалась, что именно он и есть тот гад, который читал ее переписку?
Надо было уходить. Немедленно. Нет. Как только погаснет свет. Линкольн не мог вынести мысль о том, что Бет снова посмотрит на него.
Линкольн наклонился, закрыл лицо ладонью и молился, чтобы свет скорее погас. После нескольких мучительных минут желание наконец исполнилось. Проектор заскрипел, оживая, старинный занавес раздвинулся в стороны.
Линкольн принялся надевать куртку.
И как раз в эту секунду Бет села рядом.
Он замер, успев натянуть лишь один рукав, и ничего не говорил, даже не двигался. Сердце колотилось как бешеное.
Линкольн не мог сбежать, когда Бет была рядом – и почему она пересела сюда? – и не мог смотреть на нее.
Поэтому он откинулся на спинку кресла, стараясь не коснуться Бет, и затаил дыхание.
Но Бет молчала.
И ничего не говорила. Даже не шевелилась. На экране промелькнули анонсы новых фильмов, затем – титры.
Наконец выдержка Линкольна дала сбой, и он повернулся.
Бет смотрела на экран так, словно ожидала указаний свыше, ее глаза были широко раскрыты, а в руках она сжимала шариковую ручку. Заиграл саундтрек: «Космический танцор» группы «Ти Рекс»[164].
Линкольн отвернулся. Он велел себе набраться терпения. Бет сама что-нибудь сделает или нарушит тишину между ними.
Но неопределенность тяготила Линкольна, а может, причина заключалась в физической близости. И желании снова взглянуть на Бет.
Затем Линкольн понял: он говорит то, что всегда говорил женщинам, именно то, что ему действительно нужно сказать Бет.
– Прости, – прошептал он, посмотрев на нее.
– Не надо, – ответила она, после чего сжала губы и уставилась на Линкольна в упор.
«Она знает», – подумал он. Сердце ушло в пятки. Бет в курсе, что он тот самый мерзавец. Вероятно, она даже накричит на него. Или влепит пощечину. Линкольн машинально оценил расстояние между ними. Пятнадцать, максимум шестнадцать дюймов[165]. Никогда раньше он не находился к Бет настолько близко, чтобы можно было изучить форму ее ушей.
Идеальные уши.
Затем, продолжая сжимать ручку, Бет подняла правую руку к лицу Линкольна.
Он зажмурился: наверное, что бы ни случилось, так будет правильно.
А потом он почувствовал, как кончики ее пальцев коснулись его щеки, лба и век.
Он сделал глубокий вдох, ощутил запах чернил и аромат мыла.
– Я… – Линкольн услышал ее дрожащий шепчущий голос. – Думаю, я очень глупая девушка.
Линкольн еле заметно покачал головой. Движение мог уловить лишь тот, кто касался его щеки.
– Да, – настаивала она, теперь ее голос звучал еще ближе.
Линкольн не шелохнулся, не открывал глаза.
Вдруг он откроет их, и Бет осознает, что она делает?
Она поцеловала Линкольна в щеку, и он опустил голову, подавшись к ней.
Тогда она поцеловала его в другую щеку. И в подбородок. В ямочку под нижней губой.
– Бестолковая, – настойчиво продолжала она, целуя уголок рта Линкольна, – о чем ты вообще думала?
Линкольн обрел голос.
– Идеальная девушка, – сказал он так тихо, что только тот, кто гладил его волосы и слегка касался губами губ, мог расслышать. – Красавица. – И нашел ее рот. – Прекрасная.
Поцелуй.
– Чудесная.
Еще один поцелуй.
– Единственная.
Иногда невозможно поверить, что происходит что-то чудесное. Но случаются мгновения, когда ты совершенно четко ощущаешь, что происходит нечто потрясающее.
Линкольн чувствовал себя так, словно окунул голову в раковину, полную взрывающихся карамелек, и включил воду.
Сбросив куртку на пол, он обнял Бет.
И мог думать лишь о ней, о том, что мечта стала явью.
Линкольн не понял, когда закончился фильм. Два часа он не слышал ничего, кроме грохота собственного сердцебиения и стука от соприкосновения их с Бет зубов.
Но едва зажегся свет, Бет подпрыгнула, выпрямилась и отстранилась. У Линкольна возникло такое чувство, что он отбросил теплое одеяло и выбрался из постели в холод раннего утра. Он подался вперед, не желая терять близость ее тела.
Он боялся, что началось нечто-то ужасное, будто часы вот-вот пробьют полночь.
– У меня много работы, – проговорила Бет, дотронулась до своих губ, а после – до волос, убранных в высокий хвост. – Я… мне нужно идти. – Она повернулась к пустому экрану, будто еще могла увидеть там что-то, но занавес был закрыт.
Бет присела на корточки и принялась что-то искать.
– Мои очки, – бормотала она, – я была в очках?
Очки красовались у нее на голове, Линкольн осторожно освободил дужки от волос.
– Спасибо, – поблагодарила девушка.
Линкольн помог ей встать и попытался хоть ненадолго удержать, но она вырвалась и поспешила к выходу.
– Никогда так раньше не делала, – добавила она и посмотрела на экран. – Ты видел фильм? Там были танцы, верно? Уверена, герои много танцевали. – Бет огляделась, боясь, что кто-то еще мог услышать ее, снова коснулась губ ладонью, будто проверяя их.
Затем начала пятиться и, продолжая глядеть на Линкольна, устремилась к выходу, а после и вовсе развернулась, сорвавшись на бег.
Линкольн не помнил, как добрался до своей квартиры, а когда подошел к зданию, решил, что не хочет подниматься наверх. Он не желал разрушать чары. Поэтому сидел на крыльце и продолжал воспроизводить в памяти последние два часа.
Как бы доказывая себе, что да, все произошло на самом деле.
«О чем ты вообще думала?» – спрашивала Бет.
И о чем же? Она даже не знала Линкольна. Не так, как он успел узнать ее. И теперь он понимал, почему ему хотелось поцеловать Бет.
Потому что она была красивой, доброй, умной и забавной. И оказалась именно ею – той самой девушкой. Ему все в ней нравилось. Он мог представить, как отправится с Бет в долгое путешествие и никогда не узнает, что такое скука.
Ведь всякий раз, когда Линкольн видел что-то новое и интересное или нелепое, ему становилось любопытно, что бы она сказала по этому поводу – сколько звезд поставила бы – и почему.
Линкольн знал, почему хотел поцеловать ее. Почему все еще мечтал об этом. Он все еще помнил, каково это, ощущать ее губы и чувствовать вес Бет на своих коленях. В мыслях царила путаница. Неужто нечто подобное было, когда он встречался с Сэм?
Сейчас он не мог вспомнить, да и не хотел. Что ж, пожалуй, ему хватило девяти лет, чтобы забыть о Сэм.
За все то время, что Линкольн работал в «Курьере», читал почту Бет и думал о ней, он никогда по-настоящему не верил, что существует некий вариант развития событий или путь через пространственно-временной континуум, который приведет к такой ситуации.
И все-таки именно это только что и случилось.
И, возможно… имелась вероятность продолжения.
Линкольн резко поднялся на ноги и проверил карманы, ища ключи от машины. Сколько времени прошло с тех пор, как Бет ушла? Тридцать минут? Сорок пять? Значит, она уже добралась до «Курьера». Линкольну больше не нужно было соблюдать дистанцию, не было необходимости тосковать и тяготиться виной. Надо забыть о благородстве. А может, дело в том, что все изменилось в тот момент, когда Бет села рядом с ним.
Линкольн припарковался позади офиса редакции, возле погрузочной платформы. Часть машин стояла на холостом ходу и ждала очереди, пока в них грузили стопки свежих газет.
Линкольн забежал в здание через дверь гаража, минуя турникет для сотрудников – дежуривший охранник узнал его и помахал, – затем взлетел по лестнице в отдел новостей, двигаясь столь стремительно, словно от этого зависела его жизнь, а время было на исходе.
Как будто, если бы он остановился, то мог вернуться к своему прежнему «я», попасть в ловушку старой жизни.
Возможно, у него вообще был лишь один вариант развития событий.
Пробегая мимо редакции, Линкольн заметил Чака и кивнул ему на ходу. А вот и отдел новостей. Он увидел стол, за который иногда присаживалась Бет, но девушки там не оказалось.
В задней части отдела новостей, как и в развлекательном отделе, было темно, но Линкольн не сбавлял шага, стараясь не вспоминать, сколько раз прохаживался по офису, зная, что Бет давно ушла.
И тут он увидел ее. Она заняла свою кабинку и разговаривала по телефону.
Монитор освещал лицо Бет, словно свеча.
– Нет, – сказала Бет в трубку. Теперь, распустив волосы и сняв очки, она выглядела наполовину ошеломленной и зацелованной. – Конечно, – закивала она, потирая лоб. – Послушай, я никогда не…
Линкольн застыл у соседней кабинки и постарался не дышать, как загнанная лошадь.