Под кроватью Сироты, как блохастый пёс в конуре, ворочался с боку на бок чёрт Юрок.
Но главное, что не давало спать - это мысли. Тюрьма - то самое место где исключительно хорошо думается.
Тишина и покой.
Сутками
Неделями
Месяцами.
Сегодня Сирота из перепачканного мазутом и обляпанного гнилыми водорослями торпедного катера выпустил несколько увесистых торпед по обводам красавца-крейсера, побывавшего в боях и овеянного славой, с алым гюйсом на носу и гордым флагом Сухопутных войск на флагштоке, с огромными золотыми буквами по борту возле якорей:
"Два года службы в Афганистане"
Не все пущенные торпеды прошли мимо - некоторые попали в борт.
"Я - баран?", - размышлял я о словах Сироты, - "Я баран, потому что сам пришел в военкомат? Но ведь я не один пришел сам, все или почти все кого я встретил в армии - пришли в военкомат самостоятельно, а не под конвоем. Я с детского сада хотел в армию и готовил себя к ней. Мне было досадно, что я родился не в 1900 или 1920 году и что Гражданскую и Отечественную войну отломали без меня и победили тоже без меня, обошлись без моей помощи! Моим старшим родственникам повезло - они трудились над созданием атомной бомбы и Тихоокеанского флота! Пусть чернорабочими, пусть простыми землекопами-бетонщиками-плотниками, но они строили Саров и Комсомольск-на-Амуре! Мне и всему нашему поколению не досталось ничего! Мои, не чьи-нибудь, родственники проводили Коллективизацию, стоили города, победили в Гражданской, Финской и Великой Отечественной. Старшее поколение покорило Космос и освоило Целину, возвело Днепрогэс и Сталинградский тракторный! Мы же родились на всём готовом и оставалось только жить и хавать, но это же не жизнь!
Ни трудностей, ни опасности, ни преодоления!
А хотелось как раз трудностей, лишений, чтобы не как маменькин сынок, а как настоящий мужик...
И вот, теперь я - баран?
Только потому, что хотел быть хоть чем-то полезен своей стране и своему народу?
Что я мог дать своей стране?
Я не композитор, не учёный, не конструктор, не хоккеист. Я не умею сочинять симфонии, совершать научные открытия, проектировать и испытывать танки и боевые самолёты или размазывать по льду нагловатых канадцев и заносчивых шведов.
В свои восемнадцать лет я отдал своей стране только то, что имел - руки и ноги. Будь я постарше и поумнее, я бы дал больше, но у меня было только то, что было и в моём строю я не выделялся ни ростом, ни умом - был как все, стоял по ранжиру. Армия два года по-умному использовала мои руки и ноги. От меня не требовалось сочинять музыку, делать открытия, выплавлять сталь, рубать уголёк. Мне даже не поручали планирование боевых операций, обходились без меня и моих советов. Я бы им напланировал. От меня требовали и получали только то, что я был в состоянии дать - отличную физическую форму, владение основной и смежными воинскими специальностями, бодрость и решительность в боевой обстановке.
Да, я - сержант, и моё место в строю, а не перед ним и не в штабе округа.
Да, приказы командиров - обязательны к моему исполнению: точно, беспрекословно и в срок.
Да, приказы - любые, в том числе погибнуть со славой, прикрывая товарищей или вверенных под охрану и оборону совспецов.
Но на этом-то и держится армия!
Армия именно и держится на выполнении приказов, и чем большее количество приказов готов и умеет выполнять личный состав - тем сильнее сама армия. Армия, в которой личный состав выполняет любой приказ - непобедима!
То, что моё место в строю - не делает меня бараном. Я сам встал в этот строй, сам! В мой строй нельзя встать, просто испросив на то разрешения. Не каждого пустят в него командиры и далеко не для каждого расступятся пацаны, давая место.
Сперва необходимо заслужить свое место в строю!
Нет, не прав Сирота.
Я - точно не баран. Я - сам, добровольно, по собственному желанию отдал себя, свои руки и ноги в распоряжение моих командиров и, давая Присягу, поклялся быть честным, дисциплинированным, бдительным воином и до последней капли крови защищать мою Родину. Если нестрого смотреть на "дисциплинированного воина", то в целом, я Присягу выполнил честно и через свою клятву ни в чем и нигде не переступил.
Что же до того, трус или нет, тут я многое бы мог рассказать Сироте, но кто он такой есть, чтобы я, сержант ОКСВА, перед ним свою подноготную вытаскивал?
Урка непризывная.
Сироте достаточно будет знать то, что знаю я:
в Пехоте трусов не бывает!
Весь уклад жизни в Тупорылых Войсках отсеивает шлак и мусор. Через год службы ты либо черпак Советской Армии, либо чмо забитое. Пока дослужишься до черпаческого кожаного ремня и "годички" на спине, озвереешь до такой степени, что у голодного тигра мясо из зубов вырвешь и самого его, тобой зашуганного, запинаешь в угол клетки. У черпаков вообще кулак летит впереди мозгов - сначала бьют, потом думают "за что?" и "надо ли было?". Мозгов у черпаков нет вовсе - не вписаны в военном билете в графу "табельное оружие" и не включены в форму одежды, следовательно, необязательны для ношения. Отсутствие мозгов за нарушение Устава не считается. Без ремня и без панамы в строй вставать нельзя, а без мозгов - пожалуйста. Ничем не отличишься от соседей.
Ну, да, да, я - не глубокий мыслитель. Не Спиноза или кто там у них ещё? Не Сократ.
Молод я еще умным-то быть. Рановато мне. Не по чину и не по сроку службы умищем блистать.
Но, не имея мозгов, нельзя же быть трусом! Кроме того, два года в пехоте - много значат".
- Не спишь? - Сирота будто слышал мой внутренний спор с ним и встрял в мои размышления.
- Нет, - откликнулся я, - Думаю.
- Давай, что ли, чифирнем?
- Я не баран и не трус, - набычился я на него.
- Ты к чему это?
- Ты назвал меня бараном и трусом. Я не баран и не трус.
- Я разве возражаю? Чифирить со мной будешь?
- Буду.
- Тогда я сейчас.
Сирота встал со шконки и буцкнул ногой по двери:
- Командир! К нашей хате подойди.
Кормушка откинулась вставной челюстью и отозвалась человеческим голосом:
- Чёте?
- Командир, кипяточку подвари, будь любезен.
- Не положено, - заартачилась кормушка, - Отбой. Все движения - утром.
- Щас ведь на "дровах" заварю, - пригрозил Сирота.
Контролеру, вероятно, по смене передали, что в нашей хате варили чифир на "дровах" и передали с какой яростью влетел в нашу хату Синдяйкин. Он понял, что утром нам попадёт само собой - за то, что варили, но рикошетом отлетит к нему - за то, что допустил.
- Давай кружку, - предложила кормушка
Сирота засыпал заваркой чифирбак и через пять минут кормушка отрыгнула его залитым кипятком до середины, как просили.
- Мужики, - высунул голову из-под шконки Юрок, - мне бы тоже, а?
За съеденное сало я готов был дать этому чёрту каблуком в пятак, но никак не чифир.
- Мы тебе вторяки откинем, - пообещал ему Сирота.
"Вторяки" - спитой чай - важное сырье для приготовления чифира. Если накидать полную кружку вторяков, залить водой и вскипятить, то получится не прозрачный кипяток, а кипяток, отчасти насыщенный кофеином и танином. Если насыщенным кофеином кипятком заваривать на чифир свежую заварку, получится больше яду. Поэтому, вторяки не выкидывают, а сохраняют до следующей замутки.
Отстоявшийся яд был перелит из чифирбака в чистую кружку и тюремный чифир, как афганский чарс за четыре тысячи километров от нашей хаты, плавно поплыл между двумя арестантами.
- Я не трус и не баран, - вернулся я к тому с чего начал, к своим мыслям.
- Тебя заклинило? - посмотрел на меня Сирота, - Хорошо, ты - не трус и не баран. Доволен?
- Да.
Сирота достал из пачки "космоса" две сигареты, одну протянул мне.
- Андрюх, Андрюх, покурить оставь, не забудь! - забеспокоился под шконкой чёрт.
Дать бы ему пинка, да пачкаться об него противно. Да и не бьют чертей и пидорасов - впадлу. Впадлу пачкать об них не то что кулаки - подошвы ботинок.
"Это ж надо себя так поставить, что даже бить нельзя! Вот какое бывает моральное уродство!", - размыслил я, глядя на Юрка.
Сирота перехватил мой взгляд, тоже посмотрел на Юрка и усмехнулся мне:
- Интересуешься? В новинку? Ничего, на зоне наглядишься. Там таких хватает. В твоей армии такого, поди, не увидишь?
- А армии нет чертей. В армии - чмыри, но суть одна и та же.
- Что за чмыри?
- Чмо. Человек морально опустившийся или человек, мешающий обществу.
- Им тоже под шконкой место указывают?
- Нет. Устав не позволяет спать вне спального места, хотя, мысль хорошая. Чмыри на втором ярусе до дембеля спят.
- Видишь его? - Сирота показал на Юрка, - это он в КПЗ и на зоне чёрт, а на тюрьме его пальцем не тронь. На тюрьме он отмоется, педикулёз ему подлечат, оденется в чистое, где-нибудь очёчками обзаведется. Ляжет на чистое, возьмет газетку в руки и поверх очёчков, не понимая букв, лупалами своими водить будет. Ну чисто подполковник в отставке. Ему бы еще шляпу соломенную и тросточку - вылитый подполковник, - Сирота сделал голос погромче, обращаясь, уже не ко мне, а к чёрту, - Да, Юрок? Как подполковник в отставке себя на киче ставить будешь, чертила?
На чертячьей роже Юрка изобразилась трудная работа мысли, но остатки мозга, убитого сивушными суррогатами и употреблёнными в неполезных количествах лакокрасочными изделиями, вместо пространной тирады, соответствующей по смыслу затраченному на ее обдумывание времени, родили только протяжное:
- Не-эт.
- Чё "нет"? Чё "нет"? - прикрикнул на Юрка Сирота, - Будто я вас, чертей, не знаю. Нашего брата менты ловят, а вы сами в плен сдаётесь, чтобы хоть децл поспать на чистом, сходить в баню и поесть горячего. Вы же на тюрьму заезжаете с блохами, вшами, все в лишаях и коросте. В вас живого весу меньше, чем грязи в вашей од